Причём я больше на его груди лежала, чем нормально сидела.
— Какое вредное вино, — пожаловалась я, моргая в попытках вернуть ясность зрения.
— И не только вино, — охотно поддержал мужчина.
Почему-то тяжело вздохнув, он поймал мою слабую правую ладонь. Я охотно подставила пальчики, предлагая ему вернуть мне мою собственность и отпустить уже, но Дэмис почему-то не стал этого делать.
Он не надел на меня моё кольцо. Вместо этого он очень нежно и осторожно, словно боясь причинить вред, погладил косточки моих пальцев подушечками своих, немного грубыми и шершавыми. Но ведь у мужчины и должны быть грубые руки, да? Я не знаю. У моего короля руки были нежными и ухоженными, королевская стража свои руки постоянно прятала в перчатки, а у наёмников и воров, которых мы иногда посещали, руки почти всегда были грязными и в царапинах, нередко со сбитыми в кровь костяшками.
Я встречала множество мужчин, но раэр Йэхар оказался первым, на руки кого я забралась и кого могла изучить так близко. Однако в данный момент это именно он меня изучал, скользя пальцами по моей ладони, касаясь всех косточек, сухожилий на запястье, тёмных, слегка выпирающих венок…
— Я не отдам тебе кольцо, маленькая вредина, — негромко произнёс он над моим ухом.
В тишине помещения я расслышала его тихий голос очень хорошо.
— Это ещё почему? — Слабо возмутилась я и попыталась поймать мужчину за руку, в которой он моё колечко держал, но его движения оказались куда быстрее и ловчее.
Уже через мгновение моё украшение спряталось во внутреннем кармане его пиджака.
— Потому что ты потеряешь, — таков был непримиримый ответ Дэмиса Йэхара.
А потом он повёл рукой, и прямо передо мной на столе оказалась тарелочка с малюсенькими бутербродиками.
— Ты эти ещё не попробовала, — мне показалось или раэр действительно потешался надо мной?
— Почему я должна потерять своё кольцо? — Всё никак не могла понять я.
И мне даже любезно на это ответили:
— Потому что один раз ты его уже потеряла.
— Но, — хотела было я сообщить ему о том, что кольцо у меня украли, а не я его потеряла.
— Ешь и пошли спать, — непримиримо заявили мне.
Засопев от несправедливости этого мира, я принялась осматривать всё это безобразие, что передо мной стояло. В итоге уставилась на один из абсолютно одинаковых бутербродиков, у которого две красные ягодки сверху были, ткнула в него пальцем и некультурно пожаловалась:
— Кажется, он смотрит на меня.
А сама подумала, что мне даже не кажется…
Самым наглым образом мне с тяжёлым вздохом был протянут мой бокал. Тот самый, в котором опять изумрудное вино до краёв было.
— Вы, — язык слушался плохо, меня саму ощутимо шатало, и если бы не Йэхар, я бы уже, вероятно, валялась на полу. — Мне нельзя пить…
— Ты уже пьяна, — непримиримо заявил он, вкладывая бокал в мою руку. — Алкоголь не выветрится до утра, а тебе вино понравилось, так что пей.
Мелькнула мысль, что всё это добром не закончится… Мелькнула и пропала, потому что уже и без того пьяная я решила, что некоторые тут правы, а вино действительно было очень вкусным, и вряд ли я когда-либо буду пить его ещё, помня о его коварстве, а сейчас мне терять вроде как нечего, да и разговор у нас какой-никакой, а завязался, так что…
Так что я даже спорить не стала, поднесла бокал к лицу и сделала глоточек этого удивительно вкусного напитка. Но лишь глоточек, затем же я руки опустила, продолжая удерживать бокал, кое-как повернулась, чтобы была возможность мужчине в глаза смотреть, и потребовала от него ответа:
— Вы зачем меня к себе на колени усадили?
Но, не отвечая мне, он с ощутимым напряжением в голосе, устремив взгляд в пространство прямо перед собой, практически потребовал:
— Не ёрзай! — Замерли мы оба, Йэхар сумел выдавить ещё и жалкое: — Пожалуйста.
Причём последнее было произнесено сквозь сжатые зубы…
Совершенно не понимая причин его ненормального поведения, я безразлично пожала плечами и переспросила:
— Так зачем на коленочки? — И ещё один глоточек вина сделала… ну просто серьёзно очень вкусно было.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Продолжая смотреть куда-то мимо меня, Йэхар напряженно отозвался:
— Я уже и сам задаюсь этим вопросом.
Но пересаживать меня не стали. Наоборот, вдруг прижали ещё крепче, обвив обеими руками поперёк живота и прижав к мужской груди с такой силой, что стало почти больно.
— Ай, — выразительно произнесла я.
Объятья мгновенно стали куда нежнее и осторожнее, я же… я так не вовремя заметила понравившиеся мне и так и не попробованные раэром бутербродики.
И вот кто мне скажет, за какой Тьмой я потянулась всем телом, помня о том, что Йэхар держит, взяла тарелочку и поставила её точно перед собой?
— Сейчас буду ёрзать, — серьёзно предупредила мужчину.
Напряженное молчание было мне ответом.
Я устроилась на чужих коленочках так, чтобы и тарелочка была под рукой, и раэра видеть. Он за моими действиями следил с подозрением, подмечая каждое движение.
И когда я осторожно подцепила один из бутербродиков и поднесла к его сомкнутым губам, он лишь вопросительно вскинул бровь.
— Да ладно, — улыбнулась я слегка пьяно, — открывай рот и ешь.
Не думая в тот момент совершенно, я подбадривающе улыбнулась.
И мужчина приоткрыл рот и, продолжая смотреть мне в глаза, забрал бутербродик, специально коснувшись тёплыми губами моих дрогнувших пальчиков, а я… я попросту перестала дышать.
Словно импульс прошёлся по всему моему организму. Сердце в груди болезненно сжалось, и лёгкие тоже вслед за ним, и всё остальное тоже попросту перестало работать… а я сидела с приоткрытым ртом и остановившимся дыханием и широко распахнутыми глазами смотрела на мужчину.
Медленно прожевав, он столь же медленно облизнул тонкие губы… откуда-то появилось желание тоже их облизнуть, но я сдержалась.
— Вкусно, — вынес свой вердикт тот, кто явно получал удовольствие от происходящего, а затем меня обняли чуть-чуть крепче и потребовали: — ещё.
Да было бы сказано!
Словно зачарованная, я слепо нашарила на тарелочке новый бутербродик и поднесла его к губам Йэхара.
Вначале он едва ощутимо коснулся указательного пальца… затем куда дольше целовал уже большой… какой-то невнятный звук вдруг вырвался из моего горло, а раэр забрал бутербродик, съел и весело, но так тихо, что по коже мурашки побежали, спросил:
— Ты мурлычишь?
Я так физически не умела, но почему-то кивнула, продолжая с восторгом смотреть на это чудо… так нагло меня соблазняющее чудо. Нагло, да, но весьма успешно.
— Я напилась, — прошептала едва слышно, на большее просто сил не было, — и мне нужно идти в кроватку, пока мы тут не наделали глупостей и мне не пришлось тебя убивать.
Раэр загадочно улыбнулся и миролюбиво предложил:
— Последний кусочек?
Я собиралась ответить отказом, но протянула руку, взяла вкусное угощение и… кажется, я застонала от удовольствия вслух! Его губы… это были совершенно ненормальные губы, которые нужно просто взять и запретить, потому что то, что они делали… Внутри стало так невыносимо горячо и перед глазами всё поплыло, но уже не из-за алкоголя, вовсе нет.
Мне было хорошо — нет, мне было прекрасно! Удивительно, сказочно, волшебно! Хотелось остановить время и растянуть этот момент истинного удовольствия на всю жизнь!
— Ещё один? — Поинтересовался раэр.
Не скрывая грусти, я отрицательно покачала головой, вздохнула, невольно покачнулась и сказала:
— Нужно идти спать…
— Я провожу, — тут же решил Йэхар.
С сомнением посмотрев на него, честно сообщила:
— Думаю, это не лучшая идея.
Он в свою очередь не сомневался и даже не собирался. Серьёзно на меня посмотрев, таким же серьёзным тоном и сказал:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Не лучшей идеей будет отпускать тебя одну. Ты дальше этой двери не уйдешь, Ада.
Хотелось поспорить… и в то же время не хотелось, поэтому я обвила шею опешившего раэра руками, уткнула пьяную голову ему в плечо и щедро разрешила:
