— Хорошо, Альфред Каземирович.
Спустя минуту в кабинете Штейна появился мужчина лет около сорока. Выглядел он подтянуто-спортивно. Аккуратная щетина, белый пиджак поверх чёрной стильной майки. Чёлка волной. Джинсы в обтяжку. Красивый прищур голубых мудрых глаз. Больше всего вошедший походил на киношного агента 007. Эдакий красавец-мужчина, любимец женщин.
— Вы изобретатель? — недоверчиво поинтересовался Штейн.
— Некоторым образом.
— И вам, конечно же, нужна ссуда?
— Вы крайне проницательный человек Альфред Каземирович.
— А что вы изобрели?
— Да, собственно, всё.
— Всё? Поясните.
— Всё вот это, — посетитель обвёл взглядом комнату.
— Когда же вы успели? — усмехнулся Штейн.
— Триста миллиардов лет назад. Примерно, конечно.
— Так может быть, вы?…
— Именно! Это я.
— Господь Бог?
— В самую точку! — улыбнулся изобретатель ровными белыми зубами.
— Тогда позвольте спросить, зачем вам, господу Богу, деньги?
— А вы разве не понимаете?
— Нет. Раз вы Бог, то пожалуй, можете сотворить их сами.
— Совершенно не могу.
— Значит, вы жулик, как и прочие! — победоносно резюмировал Штейн.
— Почему же сразу жулик? Я не имею к деньгам никакого отношения. Деньги, и это должно быть вам известно, от лукавого. Ведь он давно уже взял мир в свои руки, пока я был занят другой вселенной. Вот решил навестить своих первенцев, а тут такое. И всюду деньги, деньги… Мне-то собственно всего недельку побыть здесь, посмотреть, что да как. Но я пришёл к заключению, что без денег мне в этом мире будет затруднительно. Красть я, сами понимаете, не могу, заработать быстро и много не получиться. Выиграть в лотерею — тоже. Азартные игры, опять же, не моя сфера. Остаётся одно: к вам!
— Интересная позиция. И сколько вам нужно?
— Я думаю, мне на неделю хватило бы тысяч пятьсот — пятьсот пятьдесят. В долларах, разумеется. Но, вы понимаете, что это весьма скромная сумма, для путешественника. А ведь мне нужно посмотреть всё! Везде побывать…
— Да, но мы выделяем деньги не на путешествия, а на конкретные проекты.
— Понимаю. Готов предложить любой проект.
— Любой?
— Практически. Всё, что в моих силах.
— Проект должен приносить прибыль, — напомнил Альфред.
— Думаю, и такое возможно. Только… вы должны понимать. Мне самому заниматься им будет некогда.
— Кто же тогда?
— Я возлагаю это на вас.
— Но я вам не верю.
— А вот это очень плохо, — огорчился посетитель.
— Вы должны доказать мне, что действительно являетесь Богом! Сотворите, к примеру, чудо.
— Альфред Каземирович, вы говорите вещи взаимоисключающие.
— Почему?
— Потому что я могу сотворить чудо только для того, кто в меня верит.
— Вот как? Ну, что-нибудь совсем простое… Ну, например, превратите воду в вино!
— Есть вода?
Штейн поискал взглядом на столе, но, кроме пустой чашки из-под кофе, не нашёл ничего. Однако на подоконнике увидел пакет яблочного сока. Посетитель тоже заметил сок, подошёл к нему и переместил пакет на стол.
— Раз нет воды, сделаю для вас исключение. Вино будет яблочным, — он хитро подмигнул Альфреду и произвёл короткую манипуляцию рукой над пакетом, — пробуйте!
— Это теперь вино? — ухмыльнулся Штейн.
— Самое настоящее вино, — заверил представившийся Богом.
Штейн взял пакет и отхлебнул.
— Действительно, похоже на молодое вино, — удивился он.
— Вот видите!
— Но позвольте. Этот сок стоял на окне чёрти сколько дней. Наверное, он просто забродил!
— Я вас очень прошу, — строго сказал всевышний, — не упоминайте его имени при мне! И, тем более, применительно к моим деяниям.
— Простите.
— Так значит, моё доказательство вам не нравится?
— Оно сомнительно.
— Что ж. Вы говорили о проектах. Какой вам осуществить проект?
— Осуществите что-нибудь фантастическое! — воодушевлённо попросил главный специалист.
— Например?
— Ну, например, придумайте антигравитационный двигатель.
— Это противоречит законам моей Вселенной. Не могу же я идти сам себе наперекор.
— Тогда, придумайте что-нибудь сами.
— Пожалуйста. Предлагаю вам такой проект: «Детектор греха».
— Что, простите?
— «Детектор греха».
— А что это, и как он выглядит?
— Очень просто. Вот как. У вас бумага и карандаш есть?
— Пожалуйста.
Штейн протянул Богу карандаш и бумагу. Тот быстро нарисовал что-то на листе и протянул Альфреду. На бумаге был изображён человечек, точно такой, каких рисуют дети в своих каракулях, а у головы этого человечка была пририсованная поражающая его молния.
— Как это понимать?
— Очень просто. Как только вы совершите деяние, нарушающее мои заповеди, вас поразит кара. Но не пугайтесь. Это только предупредительная кара. Так сказать, сотая процента.
— Кто же захочет иметь такой прибор? — рассмеялся Штейн.
— Я ничего не говорил о приборе. Прибор не нужен. Это скорее можно назвать — дар. Вы, к примеру, с этой секунды им обладаете.
— Я?
— Да. Вы первый, кто получил этот дар. Надеюсь, теперь вы довольны? Как скоро я смогу получить деньги?
— Вы мошенник! Я не имею права выделить вам и цента!
— Вы совершаете большую ошибку, — предупредил Бог.
— До свидания, аферист!
— Что ж. Я обращусь к другим инвесторам, — легко согласился заёмщик, — но помните — вы теперь обладаете моим даром. Постарайтесь не грешить.
— Убирайтесь вон, жулик!
— Всего доброго, — только и сказал визитёр, скрывшись за дверью.
В этот день посетителей у Штейна больше не было. Он, крайне вымотанный, сходил в уборную, и минут десять, фыркая и кряхтя, омывал лицо холодной водой. Все сотрудники уже покинули офис, и последним вышел из дверей Альфред Каземирович. Дверь за ним автоматически закрылась. Сумерки с трудом разъедал слабый свет уличных фонарей. Альфред направился к своему автомобилю.
Спустя полчаса безуспешных попыток завести двигатель Штейн шёл домой пешком. От чего-то, и совершенно непонятно от чего, машина заводиться не пожелала, и стояла теперь мёртвым грузом возле офиса. Денег у него при себе не было, вся наличность осталась в украденном кошельке, так что и на трамвае доехать была не судьба.
Гнутые шеи вечерних фонарей бросали кривые тени строений и уличных ларьков. Недружелюбные здания смотрели голодными жёлтыми глазницами окон в ночную мглу. Коты гремели мусорными баками и визжали, сражаясь за свежие объедки. Грязные обёртки и упаковки летали без дела во дворах. Город завоёвывала осень. Порой угрюмые прохожие, втянутые по самые уши в воротники, проходили мимо. И тогда сердце Штейна замирало. Ему казалось, что все вокруг воры, мошенники, и даже, может быть, убийцы.
Штейн смотрел в небо и видел в нём горящий лунный кинжал, вспарывающий своим лезвием рябые облака, плывущие быстрой рекой.
Уныние охватило Альфреда Каземировича.
Наконец Штейн опознал свой дом и подъезд. Войдя в парадную, он протянул руку к кнопке вызова лифта, и вдруг получил резкий и неприятный удар током прямо в палец. Штейн неуклюже дёрнулся, и, приблизившись, рассмотрел обожжённый хулиганами пластик, из которого торчали обугленные проводки.
— Свиньи! Что б вас всех чёрт побрал! — вскрикнул он, сорвавшись на визг.
До квартиры Альфреду Каземировичу пришлось добираться пешком. Наконец он добрался до своего жилища, и, наскоро поужинав, лёг в постель, зарывшись в одеяло с головой. Уснул Штейн моментально и всю ночь снились ему жареные цыплята, угорело носящиеся по улицам города, а Штейн, одетый для чего-то в водолазный костюм, пытался их изловить. Цыплята при этом разнузданно матерились и всюду оставляли жирные масляные следы, на которых ведущий специалист то и дело поскальзывался, набивая себе шишки.
Проснувшись наутро, Альфред первым делом открыл сонник и нашёл в нём объяснение своему сну. Ожидали его мелкие неприятности и козни друзей. А также, предостерегал сонник, что к здоровью своему надо относится бережнее. Однако именно про жареных молоденьких кур в соннике не было ничего. Как, впрочем, не было в нём ни слова и о водолазном облачении.
— Жирного надо поменьше есть! — решил ведущий специалист, и на завтрак съел вместо двух варёных яиц одно, увесистый бутерброд с пошехонским сыром, свежий огурчик, посыпанный солью, и запил всё чашкой растворимого кофе.
Тут с досадой вспомнил он, что автомобиль остался у дверей офиса, и никак, кроме разве что на такси, вовремя на работу он не поспеет.
Штейн быстро оделся и вышел из дома. Спустя полчаса Альфред, находясь в состоянии, приближенном к нервному срыву, поймал-таки машину. Таксист был национальности странной. То ли араб, то ли индиец, то ли ещё какой беженец, скрывающийся от властей. Говорил он на языке, Альфреду Каземировичу неизвестном. Да ещё такой скороговоркой, что у Штейна от его болтовни разболелась голова. Всю дорогу таксист не умолкал и что-то настойчиво рассказывал ведущему специалисту, будто не соображая, что тот его ничуточки не понимает. Однако когда таксист остановил автомобиль, такой же неизвестной марки как и его национальность, возле дверей офиса Штейна, он без толики какого-либо акцента объявил ведущему специалисту цену своей услуги. И она показалась Штейну неимоверно завышенной.
