звук его голоса заставил меня забыть о проблемах и обиду за недели ожидания. И этот его вымученный тон, что не оставлял равнодушной.
— Когда? — лишь спросила я.
— Через полчаса, — без промедлений, словно приготовил ответ заранее.
— Я буду готова, — пообещала несмотря на то, что часы показывали почти полночь, и совсем не время для прогулок.
Не задумываясь, стянула с себя пижаму и распахнула шкаф в поисках одежды. После нескольких неудачных попыток застегнуть джинсы я прижала дрожащие руки ладонями к бедрам, стараясь успокоиться и прийти в равновесие. Почему я так нервничаю, это же не свидание? Или все-таки свидание? Голова шла кругом.
Чуть не подпрыгнула, когда снова зазвонил мобильник. Неужели уже прошло получаса?
— Жду внизу, — отрезал Дан, стоило поднять трубку.
Секунду я промедлила перед тем, как выйти из подъезда. Прижалась лбом к холодному металлу двери, а потом, отбросив все сомнения и страхи, шагнула вперед.
В ночном сумраке я разглядела черный внедорожник. Дверца распахнулась, приглашая внутрь. Стараясь вести себя уверенно, а самое главное, естественно, я подошла и забралась в салон.
Вид у Дана был под стать голосу в трубке — утомленный. На бледном лице под глазами пролегли темные круги, а на правой скуле красовалась яркая ссадина. Могла только гадать, откуда она. Вряд ли он станет мне что-то объяснять.
— Что, очередная девица преследовала тебя в темном переулке? — решила разрядить обстановку, но только усугубила ситуацию: Дан стал мрачней. Наша неудачная встреча тем вечером не лучший повод для шуток. Поспешила извиниться: — Прости, я не…
— На такое способна только ты, — заставил меня замолчать, неожиданно ответив на мой глупый каламбур. Откинулся на сидение и смотрел перед собой, прямо в темноту ночи.
— Безумные поступки не по моей части, — неуверенно произнесла, удобней устраиваясь в кожаном кресле.
— По твоей части отчаянные поступки, — прикрыл веки, словно его сморило сном.
Вдруг почувствовала себя лишней. Зачем он позвал меня, если ему в тягость моя компания?
— Не вижу разницы, — без интереса поддерживала разговор.
— Отчаянные следуют велению сердца, — глубоко вздохнул, будто набираясь сил, — безумцы одержимы всепоглощающей идеей, не дающей им покоя и представляющейся смыслом жизни.
Гадала к какой категории он причислял себя.
— Судя по отметине на лице, ты тоже отчаянный, — сделала логичный вывод.
Он распахнул глаза, пробуждаясь от дремы, в которую его увлекло тепло, размеренный гул мотора и полумрак. Повернул голову и посмотрел на меня, пронзая взглядом:
— Я как раз безумец, — и, казалось, именно безумие отразилось в его глазах.
— Ты всегда прислушивался к своему сердцу, — потянула руку к его груди, но на половине пути Дан перехватил ее, сжав запястье. Я заставила себя сидеть спокойно и не вырываться: обещала не бояться его. Это условие, по которому он здесь. Нельзя показывать страх.
— Я давно перестал это делать, оно шепчет лишь глупости, — давление пальцев ослабло, и скоро Дан отпустил меня. — По мне, лучше быть безумцем, чем дураком.
Разговаривать с Даном и раньше было все равно, что разгадывать головоломку, а теперь подобрать к нему ключи стало в разы сложнее. Была не в состоянии предугадать ход его мыслей, поэтому не знала, чего от него ждать в следующий момент. Не видела четко своего места рядом с ним. Не знала, как стать естественной частью его жизни, а не обузой. Раньше все было просто: он мой сосед и друг и отношениями между нами были соответственными. Кто я для него сейчас? А он для меня? Почему мы в ночи сидим здесь, и он разговаривает загадками?
— Дан, я…
— Прокатимся? — перебил, и, не дожидаясь ответа, тронулся с места.
— Да, конечно, — дала согласие, хотя оно уже было лишним.
***
Мы долго бесцельно кружили по городу, пока я не рассказала Дану об одном месте, откуда можно полюбоваться видом на ночной мегаполис.
Машину пришлось оставить на парковке и подниматься на возвышенность пешком. Между деревьев, в стороне от покрытых асфальтом аллей, петляла узкая тропка, которая привела нас к маленькой, созданной самой природой площадке у окраины парка.
Город выглядел здесь, как на типичных фотографиях, заполонивших интернет: цепи огней и яркие автомобильные потоки в ночной темноте. Эта картина давно меня не поражала и не радовала, я хотела лишь поднять настроение Дану. Всю поездку он был погружен в себя и хранил молчание. Мы сидели рядом, но все равно были врозь. И даже сейчас его лицо оставалось непроницаемым.
Я подняла голову к небу. Оно уже потемнело, и сквозь городское освещение, которое не позволяло во всей красе видеть звезды, пробивался свет лишь самых ярких.
— Когда я переехала, мне было одиноко, — негромко заговорила, не желая нарушать интимную атмосферу. — Моя семья, друзья, вся устоявшееся жизнь остались дома, а я оказалась в новом незнакомом месте, где мне даже не с кем было поговорить. — В полумраке Дан развернулся ко мне и внимательно слушал. — Первый год я жила в общежитии, и было совсем тоскливо. Но однажды я обнаружила лестницу, ведущую на крышу. Студенты частенько вылезали туда покурить, но меня привлекало совсем другое. Я заворачивалась в теплый плед и подолгу смотрела на звезды. Они оставались неизменными, единственным, что было таким же, как дома. Хотя дома звезды кажутся ярче. В родных местах так, наверное, всегда. — Повернулась к Дану, но он уже разглядывал небо. Меня удивило насколько завороженным и даже чем-то пораженным он выглядел.
— Не помню, когда в последний раз вот так смотрел на звезды, — будто говорил сам с собой. — Давно перестал замечать красоту этого мира. Краски жизни стали блеклыми.
— Почему? — удивилась я, и в тот же момент вся очарованность исчезла с его лица.
— Потому что каждый поступок имеет последствия, — даже не взглянул на меня, всматриваясь в черную пустоту. Уверена, он больше не замечал яркий свет звезд.
Снова я оказалась в тупике. Как вести себя: стоит помолчать или, наоборот, говорить все равно что, лишь не допускать отталкивающей нас друг от друга тишины?
— Я много часов провела за созерцанием звезд, — начала болтать, большей частью, чтобы отвлечься и разрядить обстановку, — и мне стало любопытно, как называются все эти россыпи. Пожалуй, самое известное созвездие — большая медведица, — указала на небо, — а там — малая, те звезды — Змееносец, рядом — змея. Мое любимое — «волосы Вероники». В нем нет ничего примечательного, оно не самое интересное и яркое, но у него красивая легенда, — замолчала, не зная продолжать ли. Возможно, Дану совершенно не интересно слушать детские сказки.
— Что за легенда? — сухо произнес, будто это обычная вежливость.
Но я ухватилась за возможность и
