«Ему казалось, что кости его выходят из суставов, мышцы рвутся, тело, не выдержав напряжения, распадается на части, и он завопил, что признается, да, признается в любых преступлениях, во всех преступлениях мира. Да, тамплиеры предавались содомскому греху; да, для вступления в орден требовалось плюнуть на святое распятие; да, они поклонялись идолу с кошачьей головой; да, они занимались магией, колдовством, чтили дьявола;., да, они замышляли заговор против папы и короля…»
Не первый и тем более не последний в истории процесс, основанный на показаниях, добытых на дыбе.
В «Лондонском донжоне», в музее, где собраны орудия, единственным назначением коих было терзать человечью плоть, я видел щипцы и крючья, которыми Эдуард Второй вырывал «признания» английских храмовников. Эдуард пошел на это под давлением обстоятельств, ибо собирался жениться на сестре французского короля. Добыв нужные тому показания, он все-таки сохранил жизнь истерзанным рыцарям.
Аймериде Вильер, отрекшись от сделанных под пыткой признаний, заявил комиссии: «Если я должен буду погибнуть на костре, я не выдержу и уступлю, ибо слишком боюсь смерти. Я признался под присягой перед вами и признаю пред кем угодно все преступления, вменяемые ордену, я признаю, что убил бога, если от меня этого потребуют». Протоколы допроса, хотя в них и содержится обязательная формула «обвиняемый заявил под присягой, что к нему не применялись ни угрозы, ни пытки», лучше, чем что бы то ни было, свидетельствуют о полной беспочвенности вздорных наветов. Политические обвинения насчет тайного сговора с мифическим «вавилонским султаном» стоят церковных. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить между собой взятые на угад следственные документы. Так, невзирая на то что всем обвиняемым предлагались одни и те же вопросы, ответы на них обнаруживают явный разнобой. Одни тамплиеры сознаются в том, что при вступлении в орден их заставляли отречься от девы Марии, другие — от Христа, третьи — вообще от бога. Еще больше «разночтений» обнаруживается в спорном вопросе о Бафомете. «Среди тех, которые говорили, что видели его, с трудом можно найти двух, описавших его совершенно одинаково, — отмечает Генри Ч. Ли в «Истории инквизиции в средние века»… — Иногда голова эта — белого цвета, иногда она — черная, то у нее черные волосы, то с проседью, а то вдруг у нее является длинная седая борода. Одни свидетели видели ее шею и ее плечи, покрытые золотом; один показывал, что это был злой дух, на которого нельзя было смотреть без содрогания, другой говорил, что у нее было нечто вроде глаз из карбункулов. Один свидетельствовал, что у нее было два лица, а другой — что три; один показывал, что у нее было четыре ноги, две сзади и две спереди, а другой говорил, что это была статуя о трех головах… Иногда это — бог, создатель всего мира, заставляющий цвести деревья и прозябать растения; иногда это — друг (?) бога, который может ходатайствовать перед ним за молящегося. Иногда идол пророчествует; иногда его сопровождает или заменяет злой дух, принимающий форму черной или серой кошки или ворона и отвечающий на предлагаемые ему вопросы; церемония оканчивалась, как и шабаш ведьм, приходом демонов под видом невыразимо прекрасных женщин».
Уж не от этих ли демониц рождались потом младенцы, из которых топили жир?…
Воистину «пытка вопрошает, а боль отвечает»…
Хотя в Германии, Испании и на Кипре орден был оправдан от возводимых на него обвинений, тамплиерская звезда окончательно закатилась.
Какое-то мгновение казалось, что чаша весов дрогнула и наметился благоприятный поворот. Все еще томившийся в Авиньоне папа, у которого французский и английский короли перехватили добычу, засомневался в необходимости закрытия ордена, но монархи поспешили поделиться награбленным, и он скоро опомнился, хоть и жаловался до конца дней, что ему недоплатили. Да, тайна возникает лишь тогда, когда мы чего-то не знаем. В обстоятельствах смерти папы и короля можно видеть случайность или попытаться проследить политическую интригу. Но в том, что отравленную свечу для внука сожженного катара Ногарэ слепила рука тайного тамплиера, ощущается запоздалая месть.
И еще одна любопытная подробность. В Тампле провели последние дни перед гильотиной Людовик Шестнадцатый и Мария Антуанетта…
С тамплиерами сошла со сцены целая эпоха. Рыцарство, крестовые походы, магическая власть «преимущественных величеств» — все это сгинуло, в сущности, вместе с ними, впиталось в землю, как ржавчина рассыпавшихся доспехов. Но грохот обрушенной груды железа был так силен, что даже папство испытало жесточайшее потрясение, Хоть и сказалось оно далеко не сразу.
Созерцательный мистицизм, манивший неверным сиянием одержимых искателей, уступил место разъедающему души сомнению, за которым пришло жадное любопытство к реальностям бытия. Поворот Европы к преобразованию окружающего мира был решителен и необратим, хоть и витали еще, страшась небытия, чахлые тени. Долго будет дрожать туманная дымка над руинами, поросшими дикой травой, долго…
В немногих провинциях, не затронутых кровавой облавой, тамплиеры продолжали влачить свои дни, омраченные предчувствием неизбежного краха. В Португалии они объединились в орден Христа, в Шотландии скрылись под именем ордена Терновника. В середине XVIII века отцы-иезуиты, напуганные ростом «вольного каменщичества», попытались под видом тамплиерского наследства привить масонству католическую идею.
Гибрид в лице «новых тамплиеров» получился нежизнеспособным, отмеченным всеми признаками вырождения. Первые же порывы ветра, предвещавшего невиданную бурю, развеяли гниловатый туман. На сцене, властно захваченной революцией, рыцарству, хотя бы и возрожденному по самым верным рецептам, нечего было делать. Масонская ложа «Тамплиеры», возникшая в Париже уже в новые времена, породила молву о том, что Жак де Молэ назначил перед смертью преемника, и с того момента цепь великих магистров не прерывалась.
Даже наиболее фанатичные «вольные каменщики» не верили в эту байку, но миф тем и хорош, что всегда оставляет место для ритуальной игры. В нее все еще играют, в эту «тамплиерскую» сказку…
Святой Грааль
Болтали все, кому не лень.
Сам Персеваль на третий день
Там соизволил появиться…
Кретъен де Труа, «Клижес»
— Тогда я вам открою, — молвил отшельник. — Тот, кому назначено сидеть на этом месте, еще не зачат и не рожден, но не пройдет еще и года, как будет зачат тот, который займет Погибельное Сидение, и он же добудет Святой Грааль.
Томас Мэлори, «Смерть Артура»
В ЭПОХУ Сервантеса странствующее рыцарство давно уже считалось анахронизмом, и все же понадобился гениальный «Дон Кихот», чтобы окончательно развеять фантастические бредни о благородном защитнике обиженных, совершавшем невиданные подвиги во имя Прекрасной Дамы. Бредни действительно развеялись, и, кроме маленьких детей, никто уже больше не верил ни в великанов, ни в фей, ни в злых волшебников, охраняющих тайны зачарованных стран. Марку Твену, довершившему в романе «Янки при дворе короля Артура» разоблачение легенды! осталось лишь добродушно подтрунивать над «ребятами», как отзывался о славных пэрах предприимчивый герой — живое олицетворение американской практичности и рационализма. Янки строил железные дороги, провоЧ дил в Камелот телеграф и навешивал рекламные доски на бедных рыцарей, когда те отправлялись «граалить». «Дон Кихот»-воскликнул На полеон, узнав о мальтийской коронации Павла.
«Санчо Панса» — следовало бы добавить в адрес монарха, возлюбившего крохотный островок пуще обширнейшей империи.? Но какие найдутся слова в адрес! современных поклонников Артура и Мерлина? Как назвать нам нежданных ревнителей оккульт ного церемониала, известного как «Гластонберийский зодиак»? В надлежащий момент, надеюсь, мы отыщем нужные слова. Пока же попробуем воздать должное мифу, обогатившему мировую литературу, но так и оставшемуся неразгаданным. В моравском замке Перхштейн, возведенном на вершине неприступной скалы, мне показали стяг таборитов с изображением «калика» — священной чаши. Сама ЖЧ чаша — на аквитанском наречий «гразаль», согласно альбигойской легенде, была тайно унесена из Доонсегюра, также представлявшего собой горную цитадель, и вместе с остальными сокровищами спрятана в тайнике. Археологи, изучающие сложную систему подземных ходов, проложенных в скальном грунте, полагают, что сокровище все еще находится где-то здесь, в окрестностях Монсегюра. Так это или нег, покажет будущее, нас же пока интересует само слово «Грааль» и то, что за ним, возможно, скрывается.
Мистический культ чаши восходит, как полагают, еще к языческим мифам: кельтским, иберийским и галльским. За это говорит лингвистическое сопоставление: «грааль», «грасаль», «греаль» — на разных старофранцузских диалектах; «гразаль» — на аквитанском наречии; «гриаль» — на староиспанском и «граль» — на португальском языках. В поисках этимологии слова ученые упоминают греческие наименования «кратер» и «краталис», означающие «сосуд», и даже ирландское «криоль» — «корзина изобилия». Гластонберийская версия легенды об Иосифе Аримафейском также называлась «О Градали», хотя непосредственно о чаше там не было речи. Короче говоря, для одних Грааль — это сосуд, в который Иосиф Аримафейский, упомянутый во всех четырех евангелиях, собрал Христову кровь, для других — блюдо тайной вечери, для третьих — нечто вроде рога изобилия и скатерти-самобранки, а для сторонников эзотерической легенды Монсегюра — золотое изображение Ноева ковчега. Почва для подобного «размежевания» была подготовлена где-то на грани XII–XIII веков.
