Алексей уже приметил вислоусого половца в синем плаще поверх короткой кольчуги. Он то нападал, то отходил назад, выкрикивая приказы. Судя по всему, это был командир полусотни. Его бы сразить – тогда у половцев прыти поубавится.
Алексей ещё энергичнее заработал секирой, нанося жестокие удары. Один половец рухнул, до половины разрубленный, у другого он отсёк руку с саблей.
И вот перед ним – сам половецкий командир. Ощерился злобно и не отступил назад, а сделал пару взмахов саблей, как бы пробуя.
Уже поравнялись лошадиные морды. И Алексей и половец одновременно привстали на стременах, нанося удары. Но половецкая сабля не выдержала столкновения с тяжёлой секирой, хрустнула и переломилась у эфеса.
Узкие глаза половца округлились от ужаса, Алексей же успел краем лезвия зацепить, распороть кольчугу на правом боку половца.
Однако, спасая своего командира, на выручку пришёл находящийся рядом половец. Он просто вскочил ногами на седло и прыгнул на Алексея, делая замах саблей и целя ему в лицо. Алексей успел подставить секиру, развернув. Её крупное двустороннее лезвие встало поперёк, как железный щит. Сабля звякнула, отскочила, и половец свалился под копыта коня Алексея. «Вот обезьяна чёртова!» – мелькнуло у Алексея в голове.
В то время как он разбирался с половцем, половецкого командира в седле уже не оказалось. Лошадь – вот она, рядом, но в селе – никого. Верхом из тесной схватки не выберешься, и половец предпочёл бросить коня. Он просто спрыгнул с седла и был таков. Вот же скотина такая!
В трёх метрах, слева от Алексея Конрад наносил удары мечом по щиту половца. Щит на глазах превращался в труху, только щепки летели. Ещё несколько ударов – и от щита только умбон останется. Меч у Конрада длинный, тяжёлый, и саблю половца просто отбрасывает.
Алексей кинул взгляд направо. Там одного катафракта атаковали сразу двое. Византиец уже был ранен, и по левой руке, сжимающей щит, текла кровь.
Алексей привстал на стременах, вытянулся и ударил половца в спину. Глубоко не зацепил, но рану нанёс кровоточащую. Половец выронил саблю и упал на холку коня.
Стоны раненых, крики сражающихся, ржание и стук копыт – дикая какофония. Византийские кони тоже дрались, кусая половецких лошадей и нанося им удары копытами.
Половцы не ожидали столь яростного и сильного сопротивления от семёрки воинов империи, они думали, что небольшой отряд катафрактов – лёгкая добыча. Но ожесточённая схватка не заканчивалась, и они теряли одного воина за другим – от полусотни осталась половина.
Но и катафракты начали выдыхаться. Попробуй, помаши столько времени тяжёлым мечом – мышцы через несколько минут деревенеют. А бой шёл уже четверть часа. Половецкий командир уже и увёл бы остатки полусотни – да как их выведешь из боя? И катафрактам не отступить, половцы их кольцом окружили. Пока ещё семёрка вместо шеренги кругом стояла, развернув лошадей круп к крупу. Но трое катафрактов ранены, и сколько они продержатся в седле – неизвестно.
Как-то сам собой бой начал стихать. Половцы ещё окружали катафрактов, но постепенно отошли и стояли метрах в пяти. Половецкий командир крикнул что-то, степняки сзади тронули коней и расступились, образовав широкий проход. Не ловушка ли?
Алексей и Конрад молчали. Оба лихорадочно прикидывали: отойти, растянув семёрку и подвергнув её тем самым нападению, или стоять?
Алексей решился первым:
– Попарно, все тесно рядом – уходим.
Медленно, держа оружие наготове, они двинулись вперёд.
Половцы стояли неподвижно.
Катафракты отъехали на сотню метров и обернулись. Половцы собирали своих убитых, перекидывая тела через спины лошадей. А не фиг лезть на чужие земли! Получили по мордам? И впредь так будет!
Меж тем один из катафрактов чувствовал себя плохо. Бледный от кровопотери, он раскачивался в седле как пьяный, и на лице выступила испарина.
Алексей показал на него Цимисхию:
– Поддержи!
Тот подъехал поближе, взял из ослабевшей руки раненого меч и вложил в его ножны.
– Перевязать бы его.
Оказать помощь, конечно, надо, но не на виду же, не в опасной близости от половцев.
Они заехали в лес, и Алексей поставил на охрану одного катафракта. Раненых стащили с лошадей, уложили на землю. У каждого катафракта на такой случай в чересседельной кожаной сумке есть перевязочные материалы – длинные ленты белёного полотна.
Всех троих перевязали. У двоих ранения были лёгкими, но крови они потеряли много. И только один из троих был ранен серьёзно. Кольчуга на плече была рассечена саблей, и на разрезе видна кость. Ещё одна рана была на бедре.
Катафракта перебинтовали, подняли на коня и привязали к седлу – уж больно он был слаб.
– Едем в город – помощь нужна.
Ехали медленно, щадя раненых.
Добравшись до города, нашли врачевателя – искусного грека. Тот осмотрел раны, присыпал их сушёными травами, зашил кривой иглой, перебинтовал.
– Эти двое, – он указал на легкораненых, – через десять дней будут в строю, а вот этот – он качнул головой в сторону неподвижно лежащего тяжелораненого катафракта, – не знаю – выживет ли? Но я приложу все силы. Оставляйте.
Алексей достал золотую монету и отдал врачевателю.
– Поехали в харчевню, хоть горячего поедим, продрог я что-то, – сказал Конрад.
С одежды их стекала вода, уже не впитывающаяся в плащ.
В городской харчевне пусто, тепло и вкусно пахнет. Катафракты, поставив лошадей под навес, отжали плащи на крыльце и повесили их перед камином. От плащей пошёл пар, и в зале стал распространяться тяжёлый запах пота и крови.
Они заказали по половине жареной курицы с тушёными бобами на брата и горячего вина с пряностями – согреться. Выпив по кружке, почувствовали, что кровь веселее заструилась по жилам и что они наконец-то согрелись.
– Что делать будем? – спросил Конрад.
Ситуация складывалась тяжёлая, оставшиеся четверо катафрактов были годны только для патрулирования. Сдержать какие-либо силы, кроме одиночек, они были не в состоянии. Стало быть, и приказ выполнить невозможно. А до прибытия смены ещё неделя.
Алексей раздумывал недолго.
– Завтра с утра пойду к командиру ополчения, может, удастся выпросить хотя бы пару-тройку всадников. Тогда продержимся оставшуюся до смены неделю.
– А если у них конных воинов нет?
– Тогда придётся выполнять приказ.
– Вчетвером? Это самоубийство! – Конрад покачал головой.
– Придется осторожничать, близко к границе подбираться не будем. Стычек надо избегать, при опасности уходить в селения.
– Это сказать просто. Полусотня половцев из дождя внезапно показалась – и что? Мы едва за оружие схватиться успели.
– Да я с тобой, Конрад, не спорю, сам ситуацию понимаю. А теперь вдумайся: нас здесь четверо катафрактов – здоровых, не раненых, боеспособных. Не выйдем на патрулирование – а половцы нападут. С нас же спросят – где были в это время, что делали? Отсиживались в харчевне и пьянствовали? Вот и выходит – продержаться надо.
Доедали и допивали молча – каждый был погружён в тяжкие раздумья. С одной стороны, рядовым катафрактам проще: не надо анализировать, думать, только приказы выполняй. А как не думать, если своей шкурой рисковать надо?
Ввиду плохой погоды они переночевали на постоялом дворе, при харчевне.
Утром, после завтрака, Алексей пошёл к начальнику ополчения. Особых надежд он не питал. У ополченцев – дом, семья, своя работа. Это когда враг у стен и город осаждён, все жители бросают дела и защищают родное гнездо и свои жизни, часто – упорно и самоотверженно.
Конрада с собой Алексей не взял – язык он понимает плохо.
Командир, грек Манукис, отказал сразу, едва выслушав просьбу:
– Строевой конь только у меня у одного в городе – все ополченцы пешие. К тому же мы платим налоги и армия должна нас защищать. Ведь вы же жалованье получаете? Ну вот и решайте со своим друнгарием.
Как ему объяснить, что половцы рядом совсем и что, если бы не дозор катафрактов, степняки уже добрались бы до города? А что дозор мал, так в том нет вины Алексея. Мало у империи сил, она давно уже больна. Как старый лев, когда-то наводивший ужас на округу, а ныне терзаемый молодыми шакалами. Иногда он ещё может собрать силы и мощно ударить лапой, убив одного наглеца. Но силы уже покидают его. Только империи, особенно большие и некогда мощные, умирают медленно и долго. Так было и с Римской империей, и с Карфагеном, не миновала эта горькая участь и Византию. Тем более что Алексей мог сравнивать империю в пору её молодости, расцвета с нынешней, раздираемой многочисленными врагами. И сравнение это было не в пользу нынешней.
Алексей ничего не стал объяснять греку, он молча повернулся и ушёл.
Катафракты встретили его вопрошающими взглядами, но Алексей лишь беспомощно выругался:
– Не дал. Говорит – коней нет, сволочь.
– Тогда по коням, – скомандовал Конрад. – А что такое «сволочь»?
