утра получила от меня ценные указания и сейчас, наверное, оборвала телефон, пытаясь до меня дозвониться. Ну Егор, как же не вовремя ты сим-карту выкинул!
Я сняла трубку и по памяти принялась набирать номер Флоранс.
— Кому ты звонишь? — Это, конечно, Егор подскочил, округлив глаза и настороженно дыша мне в шею.
— Своей подруге. Мы с ней договаривались созвониться еще утром, и она, наверное, уже с ума сходит, потеряла меня.
Парень молчал. Я похлопала его по руке, как ребенка:
— Успокойся, тебя это не касается. Ну что ты так смотришь? Да не бойся, не собираюсь я тебя никому сдавать!
— Ладно… — выдохнул он. — Только, Стася… Я с тобой рядом постою, не возражаешь?
Его недоверие особо приятных эмоций мне не доставило, но огорчаться по такому пустяковому поводу я, разумеется, не собиралась.
— Ну постой, горе мое, что с тобой делать…
В трубке заунывно запиликало, потом раздались длинные гудки, и почти тотчас же послышался голос подруги.
— Флоранс! Это я!
— Подгорная! Ты совсем обнаглела? Что ты себе думаешь, подруга дорогая?!
— Слушай, извини меня пожалуйста, я никак не могла тебе позвонить.
— Ну конечно! Зато я как дура целый день провисела на телефоне. Куда ты пропала, у тебя все в порядке?
— Не совсем, у меня тут небольшое ЧП.
Егор предупреждающе поднял палец, но я от него лишь отмахнулась.
— Что опять стряслось? — вздохнула Флоранс. — Ты хотя бы месяц можешь пожить спокойно? Вечно влипаешь в какие-то неприятности…
— Не переживай, Фло, я в порядке. Ну, почти.
— Да, мне же твое счастье уже телефон оборвало! — вспомнила она. — Ты что, его бросила?
— Кого, телефон?
— Да Казакова же, дура! И что у тебя с номером, заблокирован?
— Подожди, подожди… Когда он звонил?
— Кто, Алекс?
— Да!!!
Подруга нервно пощелкала зажигалкой на том конце провода и шумно затянулась.
— За последние два часа он позвонил раз пять, все переживал, куда ты пропала, и почему отключила телефон. Спрашивал, не знаю ли я, где ты и что с тобой.
— А ты что сказала?
— Что знала, то и сказала! Я сама тебя обыскалась, и связи с тобой у меня нет.
— Уффф… Флоранс, умоляю, не говори ему, что я звонила! Прошу тебя!
— Да что произошло-то? — нетерпеливо спросила она.
— Я тебе потом объясню. Если сама пойму, потому что сейчас я пока абсолютно ничего не понимаю.
— Эти твои вечные тайны… — недовольно вздохнула подруга. — Ты где сейчас, уже в Питере?
— Если бы… Мы еще едем, сейчас в каком-то захолустье, сама точно не знаю.
— Мы? — переспросила она настороженно.
Я прикусила язык и готова была сама себя стукнуть по башке за то, что проговорилась. Егор рядом изображал, что в ужасе душит сам себя и бьется лбом о стену. Ну и идиот!..
— Да, мы — я и моя машина, — неуклюже выкрутилась я.
— Совсем спятила, — поставила диагноз подруга. — Или ты с любовником удрала?
— Идиотка, как тебе такая чушь в голову пришла?! Одним словом, не говори ничего Алексу, очень тебя прошу. Ну а что с тем парнем, Девяткиным? Тебе удалось что-нибудь выяснить?
— Вспомнила! — проворчала Флоранс. — Конечно, удалось, разве мне когда-нибудь что-нибудь не удавалось?
Такого я припомнить не могла. Моя подруга — успешный и состоявшийся человек, всего добилась своим трудом и каждодневной тяжелой работой, так что я была уверена: никакая трудность не устоит перед ее напором.
— Ну, говори! Жив Девяткин?
— Дорогая, этого типа вчера ни в одну из городских больниц не привозили.
— Как это?!
— Я обзвонила все больницы, справочную по несчастным случаям… Даже морги. Никакого Девяткина там и знать не знают.
— Вот это номер! — растерялась я. — Он же без сознания лежал, его машиной сбило… Галлюцинациями я сроду не страдала… Ничего не понимаю!
— Не знаю, не знаю, я тебе лишь передаю, что мне удалось разведать.
— Черт возьми! Ты уверена, Флоранс?
— Я всегда в себе уверена, — заявила она с непередаваемым апломбом и тут же рассмеялась, не выдержала нарочито самодовольного тона. — Ну что, от меня еще что-то требуется, или я могу поехать домой, к любимому мужу под бочок?
— Езжай, конечно. Славке привет, — рассеянно сказала я, обдумывая услышанное.
Происходило что-то в высшей степени странное. Я бы сказала даже, нелепое. Девяткин не поступил ни в одну из больниц Москвы, а сегодня я его увидела… Да он ли это? Может, двойник? Или у меня и в самом деле начались галлюцинации на почве нервных стрессов, переутомления и переживаний последнего месяца? Нет, в это я никогда не поверю. Я вполне здравомыслящий человек, и меня не так-то просто выбить из колеи всерьез и надолго. Девяткин мне не померещился, я видела своими глазами, как его сбили белые «Жигули». И писательница Разумовская видела!
Или она мне тоже померещилась?!
— Егор, ты знаешь такую писательницу — Светлану Разумовскую?
— Первый раз слышу, — буркнул Егор, но в его голосе явственно прозвучало облегчение от того, что я наконец-то закончила угрожающий его спокойствию телефонный разговор.
— Ничего-то ты не знаешь! — упрекнула я его. — Ладно, где там наш столик? Надеюсь, ты успел уже сделать заказ?
* * *
Можно было, конечно, ехать до упора, пока не кончатся силы, запал и азарт…
Но сразу за Новгородом я решила поискать где-нибудь ночлег, и гори оно все синим пламенем. Я устала, я была вымотана до предела, и мне сейчас требовались лишь несколько самых простых вещей. Горячий душ, чашка чая с молоком — кофе мне за сегодня так осточертел, что уже выплескивался из ушей, — мягкая постель. А еще тишина и одиночество.
