Кокаин – товар-убежище. Кокаин – товар, на который не действуют циклы спроса. Кокаин – тот самый товар, которому не грозит ни оскудение природных ресурсов, ни инфляция рынков. В мире есть множество мест, где люди живут без больниц, без интернета и без водопровода. Но не без кокаина. По данным ООН, в 2009 году в Африке была потреблена двадцать одна тонна кокаина, в Азии – четырнадцать тонн, в Океании – две. Более ста одной тонны во всей Латинской Америке и на Карибских островах. Все его хотят, все его употребляют, он нужен всем, кто его попробовал. Затраты минимальны, сбыт мгновенен, доход огромен. Кокаин продается лучше, чем золото, и выручки он приносит больше, чем торговля нефтью. Для золота нужны посредники, нужно время на заключение контрактов; для нефти – скважины, нефтеперегонные заводы, трубопроводы. Кокаин – единственный товар, который еще позволяет быстро разбогатеть. Ты можешь найти у себя в саду нефтяную скважину или унаследовать шахту колтана[29], которым можно было бы заполнить все мобильники в мире, но ничто не позволит тебе подняться с нуля до обладания виллами на Изумрудном берегу[30] так быстро, как это сделает кокаин. Со дна на самый верх – и это благодаря какому-то заводику по производству болтов? Из нищеты в роскошь благодаря автомобилям? В прошлом веке – да. Сегодня даже огромным международным компаниям, производящим товары первой необходимости, или же мировым автомобильным гигантам остается только держать удар. Снижать цены. Пролезать в самые дальние уголки планеты, чтобы увеличить экспорт, который во всех секторах растет все медленнее. Прежде всего надеяться на то, что положительный баланс поможет акциям и облигациям фирмы лучше расти, поскольку именно на доход от ценных бумаг постепенно смещается все большая часть заработка компаний.
Никакие ценные бумаги на бирже не способны дать ту же прибыль, что и кокаин. Самые смелые инвестиции, самая продуманная спекуляция, самые быстрые передвижения огромных денежных потоков, способные повлиять на условия жизни целых континентов, не дают даже отдаленно сравнимого преумножения богатств. Поставив на кокаин, можно за несколько лет сколотить состояние, для обладания которым самым крупным холдингам приходится десятилетиями инвестировать капитал и заниматься спекуляциями. Если у группы предпринимателей получится приложить руку к кокаину, то она получит власть, достичь которой любыми другими методами просто невозможно. С нуля – до тысячи. Такого ускорения не даст никакой другой экономический двигатель. Поэтому там, где производство кокаина поставлено на поток, нет ничего, кроме жестоких и яростных стычек. В кокаиновом бизнесе нет мирного урегулирования. Или все, или ничего. И все быстро заканчивается. В торговле кокаином нет места профсоюзам и промышленным планам, субсидиям из бюджета и нормам, которые могут быть оспорены в суде. Ты выиграешь, если будешь самым сильным, самым хитрым, лучше всех организованным, лучше всех вооруженным. Так это работает для любого предприятия: чем сильнее ты растягиваешь резинку, тем больше закрепляешься на рынке. Если кока поможет тебе растянуть эту резинку еще сильнее – ты сможешь выиграть и во всех других отраслях. Порвать эту резинку может только закон. Но даже когда закон нападает на след, ведущий к преступному корню, и пытается вырвать его, довольно сложно найти все юридические компании, все вложения в недвижимость и счета в банках, которые были приобретены благодаря той необыкновенной эластичности, что дает белый порошок.
Кокаин – сложный товар. За его белизной скрывается труд миллионов людей. И никто из них не разбогатеет так, как тот, кто сумеет оказаться в нужной точке производственной цепи. Рокфеллеры кокаинового бизнеса знают, как рождается их продукт – каждый его шаг. Они знают, что сеять нужно в июне, а в августе – собирать. Они знают, что высаживать лучше всего семена от растения, возраст которого не менее трех лет, и что собирать коку нужно три раза в год. Они знают, что собранные листья нужно отправить на сушку в течение двадцати четырех часов, иначе они испортятся и их больше не продашь. Они знают, что следующий шаг – раскопать в земле две ямы. В первую вместе с сухими листьями нужно добавить карбонат калия и керосин. Они знают, что потом нужно как следует притоптать эту смесь, чтобы получилось зеленоватое месиво, карбонат кокаина, который затем фильтруют и переносят в другую яму. Они знают, что следующий ингредиент – концентрированная серная кислота. Они знают, что так получается основной сульфат кокаина, паста коки, которую потом нужно высушить. Они знают, что на последних этапах понадобятся ацетон, соляная кислота и чистый спирт. Знают, что нужно фильтровать раствор раз за разом. И потом снова сушить. Знают, что так получается гидрохлорид кокаина, в народе называемый просто кокаином. Кокаиновые Рокфеллеры знают – чтобы получить примерно пятьсот граммов чистого кокаина, потребуется три центнера листьев и небольшая группа работников на полный день. Кокаиновые предприниматели знают это, как знает свой бизнес руководитель любой фирмы. Но прежде всего они знают, что множество крестьян, сбытчиков и перевозчиков, нашедших себе работу чуть более прибыльную, чем могли бы отыскать в любом другом месте, продолжает вязнуть обеими ногами в нищете. Для них это чернорабочие – масса винтиков, которых можно сколько угодно менять между собой местами в вечном движении эксплуатационной машины, работающей на обогащение немногих избранных. А верхушка этих избранных – те, кому хватило дальновидности понять, что на долгом пути, который преодолевает кокаин от колумбийских листьев до ноздрей случайного потребителя, настоящие деньги делаются на продаже, перепродаже и манипуляции ценами. Ведь если один килограмм кокаина в Колумбии действительно стоит 1500 долларов, в Мексике – от 12 000 до 16 000, в США – 27 000, в Испании – 46 000, в Голландии – 47 000, в Италии – 57 000, а в Англии – 77 000; если цена за грамм действительно колеблется от 61 доллара в Португалии до 80 – во Франции, 87 – в Германии, 96 – в Швейцарии и 97 – в Ирландии, а в Люксембурге доходит до 166 долларов; если килограмм чистого кокаина и впрямь можно разбодяжить[31] и получить в среднем три килограмма, которые потом продаются в дозах по грамму, – словом, если все это правда, то правда и то, что тот, кто заправляет всей этой цепью, – один из самых богатых людей на земле.
Новая мафиозная буржуазия в наши дни занимается наркотрафиком. Распространяя наркотики, она захватывает территории для торговли. Это такая игра “Риск”[32] в планетарном масштабе. С одной стороны – районы-производители, где больше не осталось ничего, кроме бедности и насилия, земли, которые держат под контролем мафиозные группировки, раздавая подаяния и милостыню под видом человеческих прав. Не должно быть никакого развития. Только поборы в пользу власть имущих. А если кто захочет отыграться, он должен требовать не права, а богатства. Богатства, которое он должен уметь захватить. Насилие остается единственным инструментом, с помощью которого здесь можно заявить о себе. Таким образом утверждается власть в чистом виде, без примесей – как и сам кокаин.
С другой стороны – страны, в центре карты которых можно установить свои флажки. Италия: есть. Англия: есть. Россия: есть. Китай: есть. Везде. Для самых влиятельных семей кокаин работает как банкомат. Надо купить торговый центр? Ввозишь кокаин – и через месяц у тебя есть деньги на то, чтобы закрыть сделку. Нужно повлиять на предвыборную кампанию? Ввозишь кокаин – и ты готов к делу в течение нескольких недель. Кокаин – универсальный ответ, когда нужна наличность. Кокаиновая экономика развивается в бешеном темпе и проникает повсюду.
Глава 5
Жестокости учатся
Вот уже много лет я спрашиваю себя, зачем писать о перестрелках и убитых. Оно того стоит? Для какой цели? К тебе обратятся за консультацией? Сможешь вести шестинедельный курс в каком-нибудь университете (желательно престижном)? Бросишься в битву со злом на стороне добра? Тебя несколько месяцев будут величать героем? Заработаешь денег, если кто-то прочитает твои слова? Тебя возненавидят те, кто уже говорил их до тебя, но остался незамеченным? Тебя возненавидят те, кто не сказал этих слов или сказал их не так? Иногда мне кажется, что это наваждение. А иногда я убеждаю себя, что этими историями измеряется правда. Возможно, в этом и весь секрет. Не для кого-то. Для меня. Скрытый от меня самого. Остающийся за скобками моих выступлений на публике. Прослеживая пути наркоторговли и отмывания денег, ты чувствуешь, что в силах обнаружить истинную суть всего. Понять исход выборов, причины падения правительства. Слушать официальные версии становится недостаточным. В то время как мир движется в весьма понятном направлении, все словно концентрируется на чем-то ином, возможно обыденном или поверхностном. На заявлении какого-то министра, на ничего не значащем событии, на сплетне. Но решает все нечто иное. Этот инстинкт лежит в основе любого чувственного выбора. Журналист, писатель, режиссер хотели бы показать мир таким, каков он на самом деле. Сказать своим читателям, своим зрителям: это не то, что ты думаешь, а на самом деле вот оно как. Все совсем не так, как ты думал; сейчас я открою тебе щелку, через которую ты сможешь разглядеть истину в последней инстанции. Но это никому никогда не удается до конца. Есть риск поверить в то, что правда – настоящая, пульсирующая, определяющая – полностью скрыта от нас. Когда ты спотыкаешься и падаешь, ты начинаешь верить в то, что все вокруг – заговор, тайные собрания, масонские ложи и шпионские штучки. Что ничто никогда не бывает таким, как кажется. Это типичная придурь того, кто рассказывает истории. В попытке вписать мир в свое представление о нем проявляет свою близорукость глаз, убежденный в собственной непогрешимости. Но все не так просто. Сложность состоит как раз в том, чтобы не верить, что все, мол, покрыто тайной, что все решается за закрытыми дверями. Мир гораздо интереснее заговора секретных служб и сект. Преступная власть – это смесь правил, подозрений, общественной власти, коммуникаций, жестокости и дипломатии. Изучать ее – это как расшифровывать тексты, все равно что заняться энтомологией.
