Когда я выбросил вперед руку в крепком готском салюте, Теодорих, смеясь, хлопнул меня по ней.
Мы радостно обнялись, словно давно не видевшиеся братья, оба при этом восклицая, почтивунисон: «Рад видеть тебя снова, старина!» Двое из мужчин, находившихся в комнате, поприветствовали меня салютом, еще один с серьезным видом кивнул, а молодая женщина робко мне улыбнулась. Все они вторили Теодориху, тепло приветствуя меня: «Waíla-gamotjands!»
— Ну, — сказал я королю, — ты, похоже, созвал почти всех, кто имел отношение к этой миссии.
Мужчина средних лет, который приветствовал меня салютом, был сайон Соа, второй маршал короля Теодориха. Мужчина постарше, который только кивнул мне, оказался лекарем Фритилой, а в хорошенькой молодой женщине я узнал Сванильду. Молодой человек, правда, был мне незнаком, но я посчитал, что это и есть гонец Авгис, товарищ недавно погибшего Одвульфа. Юноша изумленно уставился на меня, словно я был воскресшим gáis Торном или skohl, который принял облик Торна. Кстати, он на самом деле оказался Авгисом, которого я отправил сюда, чтобы он сообщил о смерти Торна.
— Только одного человека ты сюда не пригласил, Теодорих, — сказал я. — Осера, optio Страбона. Я очень тревожусь о своем мече, не потерял ли он его.
— Меч в целости и сохранности висит в твоих покоях. А optio уже никто не в силах вызвать. Авгис подробно объяснил, что мне следует сделать с Осером и его помощниками. Неужели ты думал, что я не знаю, как себя надо вести?
Я одобрительно произнес:
— Thags izvis.
— А теперь, Торн, позволь мне поздравить тебя и поблагодарить за то, что ты так успешно справился со своей миссией. Ты доказал, что являешься настоящим остроготом, замечательным маршалом, достойным herizogo. Однако мы до сих пор не знаем всех подробностей. Ты должен рассказать всю историю полностью, заполнить все пробелы. И можешь начать свой рассказ прямо сейчас, потому что Авгис пребывает в полном замешательстве. Ну так как случилось, что ты остался в живых?
Я в скорбном жесте вскинул вверх руки и произнес:
— Теодорих, позволь мне сперва выразить свою скорбь по поводу смерти тех, кто действительно погиб, — optio Дайлы и всех остальных в моем turma, кроме отважного Авгиса. Думаю, что миссия наша увенчалась успехом только благодаря тому, что они заплатили такую ужасную цену. И более всего я скорблю о твоей дорогой сестре, Теодорих. Я любил Амаламену, может быть, даже больше, чем ты.
— Я не собираюсь возлагать на тебя вину, — заметил он сокрушенно. — Я и не предполагал, что она, бедняжка, страдает от тяжелой болезни. Фритила, разумеется, рассказал мне обо всем — и заверил, что никто на всей земле не мог помочь Амаламене.
— Я все-таки попытался, — заметил я. — Я сделал все, что велел мне лекарь. Старался поддержать ее дух.
— И… она смело встретила смерть, — сказал Теодорих. Даже не знаю, был ли то вопрос или утверждение.
Лишь немного покривив душой против истины, я ответил:
— Да, твоя сестра мужественно дожидалась прихода смерти, зная, что она неминуема. Но в тот роковой день ей не было нужды ничего изображать. В последний раз, когда я видел ее живой, Амаламена казалась здоровой, пребывала в прекрасном настроении, у нее даже появился аппетит. Она весело приказала мне пойти и принести ей ужин. А когда я вернулся, бедняжка уже была мертва. Она ушла спокойно и мирно.
Теодорих вздохнул и сказал:
— Я рад. И рад, что ты выжил, чтобы рассказать мне об этом. Это послужит мне утешением в тяжелой утрате. Но скажи, кто же тогда была та женщина, которую Страбон выдавал за мою сестру? За кого Осер потребовал выкуп?
— Страбон искренне заблуждался, полагая, что перед ним твоя благородная сестра. Однако на самом деле это была одна из хазарок, которые прислуживали нам в Пурпурном дворце. Амаламена взяла ее с собой, после того как мы отправили к тебе Сванильду, чтобы доставить документ, подписанный Зеноном. Я надеялся, что когда Авгис прибудет сюда с известием, что Страбон захватил вместо Амаламены служанку, то настоящая Сванильда, — я показал на нее, — догадается, кто эта женщина.
— Сванильда строила кое-какие догадки, — заметил Теодорих. — Но лично мне было трудно в это поверить. Как мог Страбон принять черноволосую, с оливковой кожей хазарку за готскую принцессу?
— Ну, эта женщина на редкость искусно применяла всякие притирания, — ответил я, нагромождая одну ложь на другую. — Она весьма умело выбелила волосы и кожу. Представь, она даже наших людей вводила в заблуждение — на расстоянии. Не так ли, Авгис? — Воин кивнул, и при этом глаза его широко раскрылись. — А затем, когда хазарку захватил в плен Страбон, я умудрился поддерживать с ней связь. Подобно Авгису и Одвульфу (это еще один из наших доблестных воинов), я тоже смешался с воинами Страбона.
Тут глаза Авгиса раскрылись еще шире, и на этот раз он не кивнул, чтобы подтвердить мои слова. Он явно недоумевал, как это ему не удалось заметить, что я скрываюсь поблизости. Я же, не заботясь о последствиях, продолжил:
— Жаль, что мне не удалось привезти с собой эту хазарку-служанку: вот бы ты удивился, Теодорих. И заодно похвалил ее, потому что мужественная женщина замечательно играла свою роль. К сожалению, бедняжка погибла во время резни в Константиане, подобно множеству других невинных жертв, когда…
— Стоп! Стоп! — перебил меня Теодорих, тряся головой и смеясь. — Думаю, будет лучше, если ты начнешь свое повествование с самого начала. Ну, друзья, давайте сдвинем наши кушетки. Сванильда, будь добра, сходи попроси слуг принести нам что-нибудь освежиться. Это, похоже, длинная история, и горло Торна может пересохнуть.
Итак, я поведал Теодориху обо всем, или почти обо всем, что произошло, начиная с того дня, когда наша компания покинула Новы, и вплоть до самого моего возвращения. Я уже начал свой рассказ, когда Сванильда и еще одна женщина появились из кухни, неся огромную рифленую, отделанную золотом и серебром чашу с золотистым медом, в которой плавал изящный золотой черпак в виде птицы. Они поставили чашу в центре и затем удалились, не осмеливаясь сесть и присутствовать при беседе мужчин. Я не прервал своего повествования, но узнал вторую женщину. Одетая гораздо наряднее, чем когда я видел ее в последний раз, она была уже на сносях. Судя по ее манере держаться, эта женщина, похоже, стала новой госпожой Сванильды.
Я был поражен, но воздержался от каких-либо вопросов. После того как женщины вышли, я продолжил свой рассказ. Время от времени то один, то другой из присутствующих зачерпывал из чаши мед и делал глоток. Как это обычно бывало, когда несколько мужчин собирались, чтобы обсудить что-нибудь, нам поставили так называемую братскую чашу, пить из которой надо было по очереди из одного черпака.
