Но Никита попытался уверить её — свою душу, что это не так, что он все ж таки не в лесу, хотя в лесу ему, право, было бы поспокойнее… Он несколько раз подпрыгнул на месте и притопнул ногами, чтобы убедиться, что мышцы слушаются его, и двинулся дальше — туда, где несколько минут назад виднелся знакомый силуэт. Но вскоре в растерянности остановился.
Куда теперь? Евы нигде не видно. Мерзкая тварь добилась своего — он таки потерял ее!
Кто ж не знает, что в книгах про нечистую силу и во всяких ужастиках бесы часто принимают обличье кота. И не какого-нибудь, а черного. Выходит враг его — бес! Или какое-то существо, бесу подручное. И уж кто-кто — а Никита и книг таких, и фильмов под завязочку насмотрелся и начитался! Чего стоит один кот Бегемот в любимом его романе Булгакова «Мастер и Маргарита»! Хорошо, пусть так, но кто же тогда ударил его, когда кот был под ним на снегу? Значит, враг у него не один! Значит, их как минимум двое…
«Что толку голову зря ломать: чертовщина — она чертовщина и есть! Вот то-то и оно, что есть она. Существует на самом деле! А я-то, дурак, думал, что всю жизнь проживу тихо-мирно, книжечки на диване почитывая…» — думал Никита, сжавшись в комок, — его колотила дрожь.
Город качался и плыл под ногами, пурга убаюкивала, мысли путались… От бесконечного мельтешения снега перед глазами голова и впрямь закружилась.
«Может, назад повернуть? Все равно ведь не знаю точного адреса… мелькнула в нем мысль-искусительница. — Ни за что! Я тогда никогда не стану собой…»
И почему так — почему эта упрямая убежденность вдруг утвердилась в нем, Никита не понимал — он просто знал это. И это знание, рожденное любовью, вьюгой, опасностью и одиночеством, вдруг придало ему сил. Он почувствовал, что должен идти против ветра — отныне и всегда — и только так, не сдаваясь, не уклоняясь от избранного пути, сможет стать настоящим мужчиной. Таким, который не прячется за чужие спины, не изменяет принятых решений и идет к своей цели.
Он приподнял повыше воротник своей короткой дубленки и, наклонив голову, чтобы снег не слепил глаза, двинулся вперед.
— Есть упоение в бою, И бездны мрачной на краю, И в разъяренном океане, Средь грозных волн и бурной тьмы, И в аравийском урагане, И в дуновении чумы… — выдыхал он во мглу чеканные строки Пушкина. И ритм стиха влек его за собой.
И странное дело — внезапно Кит ощутил в себе такую уверенность, такой прилив сил, которых прежде не ощущал. Он вдруг понял, что счастлив. Он существует не зря — у него есть его родной город, его любимая девочка, родители, которые ждут его, книги, стихи и… что-то ещё — что-то иное, высшее существующее во всем… Он ясно ощутил чье-то невидимое благое присутствие и… неожиданно еле слышно — одними губами — прошептал:
— Господи, помоги мне!
«Да, конечно, я и гадать не гадал, что мне — наяву — доведется встретится с проявлением темных сил… Но… раз они есть, ведь это значит, что и чудеса тоже есть! И высшая благая защита — покров небесный! И Николай Угодник, и Матерь Божья и Тот, Кто рождается завтра в ночь… Даже подумать страшно, что это — реальность, самая настоящая — та, которая была, есть и будет, а мы… мы как дым. И может быть, то, во что ты веришь — и станет твоей реальностью. И здесь, на земле, и потом… Да, — повторил он и улыбнулся — так захватила и поразила его эта мысль, — я где-то читал, что мысли… они воплощаются. И мама так говорит. Так пусть воплотится все самое доброе и хорошее в эти дни. Для всех — и для города, и для людей, и для тех, кто уже там — в мире ином… для всех, кто любит и верит — пусть для всех совершится чудо… Рождество! Да… пусть будет так!»
И он прибавил ходу, словно эти мысли сделали его старше, сильнее. Он перестал дрожать и окреп.
Темная громада вынырнула из тьмы слева от него — храм, одетый в строительные леса. За ним показалась другая церковь — поменьше. Она явно была уже действующей — купола загадочно светились во тьме, пространство внутреннего двора расчищено. Когда Никита поравнялся с церковью, гулко ударил колокол. Раз, другой, третий…
Он улыбнулся. И почувствовал себя ещё уверенней, словно бы получил ответ на самый важный вопрос. Точно этот звон ответил ему…
«Ступай вперед и не бойся. Грядет Рождество, и каждый, кто верит в него, — под покровом высшей защиты…»
Глава 10
СТАРУХА
Никита прошел ещё немного вперед и справа показались дома — высоченные узкие башни. Он попробовал сосчитать этажи, но сбился — в темноте это оказалось не таким простым делом.
«Это здесь!» — подсказал ему внутренний голос.
— Ишь, зачастил! — буркнул Кит этому самому голосу.
И откуда только тот взялся — прежде ничего подобного не было. Но теперь чувства его так обострились… Да с недавних пор он воспринимал окружающее тоньше, острей… Как будто душа жила своей жизнью, как бы обособленной от него.
— Экстремальная ситуация! — усмехнулся Никита, стараясь убедить себя в том, что ничего особенного с ним не происходит. — Вот и шестое чувство прорезалось…
Он не хотел сам себе признаваться, что кто-то присутствует рядом с ним во тьме занесенного снегом города. Кто-то ведет его… И рядом с этим незримым спутником зло отступало.
В башнях светились окна. Какое из них? Где-то там — в одном из этих домов — Ева. Он знал, что она там. И ему нужно проникнуть туда. Только тогда он сможет понять, что происходит с ней и кто владеет судьбой его златовласой девочки…
Он запрокинул голову, оглядел освещенные окна, стараясь ни о чем не думать, — просто стоял и смотрел. Он не знал, сколько простоял так, в неподвижности, пока одно из окон на втором этаже в дальней от него башне не привлекло внимания. Оно мерцало каким-то слабым свечением, точно внутри работал сварочный аппарат.
— Она там! — шепнул он и быстрым шагом направился к дому.
Подойдя к подъезду, Кит увидел, что поманившее его окно находится как раз над козырьком подъезда. Если туда забраться — можно заглянуть в окно. Он какое-то время постоял возле подъезда, выжидая — не будет ли ещё знака какого… Но все было тихо — дом дремал у самого края ночи. В подъезд никто не входил и никто не выходил оттуда. Путь был свободен!
Как же забраться наверх? Прямо возле подъезда, чуть правее, росла крепкая ветвистая рябина — её ветви поднимались до окон четвертого этажа.
Нужно попробовать! — подумал Никита и, сняв перчатки, обхватил руками холодный ствол. Неожиданно для себя самого он начал довольно проворно взбираться наверх, ноги в удобных немецких ботинках удерживали его, вжимаясь в ствол, пока он переставлял руки, залезая все выше. Вот и первая ветка — самая нижняя, отходящая от ствола под углом. Теперь осталось всего ничего — пролезть по ней до крытого шифером козырька, над которым она наклонялась, и спрыгнуть вниз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
