А если вернуться в то время, в 1961 год, то, наверное, можно сказать: все люди, причастные к космонавтике, действительно совершили подвиг. Они вывели нашу страну, с точки зрения технологий, новейшей техники, на самые передовые позиции в мире.
В. К. Сегодня это особенно актуально звучит. Разве не так, Герман Степанович? Учитывая, где мы оказались… И если не думали те люди о чинах и званиях, то, наверное, о Родине и о том, что для нее это значит, думали все-таки?
Г. Т. Чтобы понять, надо опять-таки мысленно вернуться в 1961 год. Теперь над этим могут посмеиваться и даже изгаляться, но мы в самом деле думали о Родине, о Советском Союзе и советском народе, и мы представляли советскую державу, советский народ.
Я хочу привести такой пример. Юрий Алексеевич сколько стран объехал на разных континентах и был самым желанным гостем, самым дорогим человеком – везде. Его принимали президенты, короли, премьеры. А ведь он из Советской страны! Там, в других странах, был совершенно другой политический, социальный, экономический строй, а принимали его, представителя Советского Союза, как лучшего представителя человечества. То есть человечество было представлено советским человеком!
Помню, когда я был в Индонезии в 1962 году, на одной встрече мне задали вопрос: скажите, а почему так получилось, что советские первыми полетели в космос? До сих пор мы считали, что все технические чудеса исходят из Америки, и вдруг – первый спутник из Советского Союза, первый лунник – тоже, и вот теперь – первый человек в космосе! Как же это? Откуда все взялось? Значит, полет Юрия Алексеевича во многом перевернул представление о Советском Союзе у людей в мире.
В. К. Ну а Юрий Алексеевич и вы стали олицетворением советской державы. Причем у Гагарина фамилия княжеская, а он – самого простого рода. Помнится, много вопросов было в связи с его фамилией, особенно в старой эмиграции нашей?
Г. Т. Да, были такие публикации за рубежом, были такие вопросы: а не является ли он потомком князей Гагариных? Так же и по поводу имени моего: почему это Герман – немецкое имя? Но все знают историю Гагарина, знают, кто были его родители – Алексей Иванович и Анна Тимофеевна, где они жили, чем занимались. Никаких там княжеских или графских корней нет!
В. К. А ваше имя? Из Пушкина? Я вспомнил, перечитывая вашу книгу «Семнадцать космических зорь», что сестра у вас – Земфира, тоже пушкинское имя. Наверное, сказалось, что отец был учителем литературы?
Г. Т. У него был учитель в алтайской коммуне «Майское утро» Андриан Николаевич Топоров. Любимый учитель, замечательный человек! Сына его звали Герман. Так вот папа рассказывал, что, когда он вез маму вместе со мной из роддома и они обсуждали, как меня назвать, папа и предложил: назовем, как сына у Андриана Николаевича. А Земфира, наверное, действительно из Пушкина. Отец очень Пушкина любил, писал стихи…
В. К. В вашем отношении к коммуне «Майское утро» ничего сегодня не изменилось?
Г. Т. Нет. Я только что побывал в тех краях. Летал специально, чтобы родным воздухом подышать, посмотреть на поля, вообще посмотреть, что там и как, что осталось от «Майского утра». Ничего не осталось. К сожалению, прибыл уже на могилу своего друга детства. Искал могилы дедушки и бабушки. Не нашел. На моей памяти там черемуха росла. Черемуха вроде есть, а от могил – ничего. Ну раз люди не живут… Оставшихся бывших жителей «Майского утра» перевезли в село Глушинку. Пруд остался, но весной его прорвало, промоина большая. Что еще? Тропинки какие-то, воспоминания, конечно.
По инициативе папы в свое время на высоком месте был поставлен памятник первым коммунарам. На камне – металлическая табличка, где выгравированы их имена. А по дороге на Вержилиху (село Верхнее Жилино так у нас прозвали) – обелиск, тоже в память коммунаров. До сих пор сюда приезжают молодожены…
В. К. Когда установили?
Г. Т. В 70-е годы папа этим занимался.
В. К. А сама коммуна – начало 20-х…
Г. Т. Да. Это было очень интересное дело! Они ведь хотели построить новую жизнь. Крестьяне, ставшие коммунарами, ушли из Вержилихи и организовали в нескольких километрах новое поселение, чтобы жить вместе на началах справедливости. Обобществили лошадей, коров, овец. Построили скотный двор большой. Построили кузницу. И первый трактор в тех краях появился именно у них. Сами приобрели, потому что хорошо работали. Были строгие порядки в коммуне: ты должен работать по совести, не нарушать дисциплину. Нарушаешь – значит, тебе здесь не место. И еще что интересно было в коммуне – распределение произведенной продукции. Распределяли не по количеству работающих, а по количеству едоков. Скажем, работали отец и мать в семье, а у них пятеро детей. Так вот при распределении учитывали всех!
В. К. По справедливости опять же?
Г. Т. Я так считаю. Молоко, мясо, продукты с бахчи и поля – все распределялось таким образом. И при этом, повторяю, жесткие порядки были в коммуне: если ты установленные правила нарушаешь, тебя просто выгоняли. Я когда об этом вспоминаю, всегда думаю, что справедливость предполагает и определенную ответственность, высокую требовательность, строгий порядок. Иначе ничего не получится.
Важно, как Топоров учил детей. Хорошо учил. А вечером собирал взрослых членов коммуны, которые, как правило, приходили тоже с детьми, и читал им «на разные голоса», по выражению папы, произведения классиков русской и мировой литературы. А потом спрашивал, как коммунары, то есть крестьяне, воспринимают и понимают прочитанное. Это все он записывал, и родилась книга, которую он издал, – «Крестьяне о писателях». Уникальная книга! Получила тогда высокую оценку Горького. Там есть замечательные высказывания людей «от земли». Помню, одна крестьянка делится своим чувством после одного из произведений Блока. У меня, говорит, такое впечатление: сегодня я видела широкое поле, луг весь в цветах, солнышко светит, а под конец – пришла свинья и все перекопала…
В. К. Образно!
Г. Т. Очень образно. Такое восприятие у крестьян – непосредственное и своеобразное. Ведь грамоте в то время они не были обучены. Топоров и такие, как он, начинали в стране культурную революцию. Он посвятил себя образованию крестьян.
В. К. Когда вы полетели в космос, Андриан Николаевич еще был жив?
Г. Т. Да, он дожил.
В. К. После полета вы встречались с ним?
Г. Т. Не раз. В Москве, и в Николаев к нему ездил – он там последние годы жил.
В. К. А папа ваш умер в каком году?
Г. Т. В 1993-м. Здесь, в Москве…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
