Сегодня капитану Котову предстояло написать еще один рапорт, касавшийся потерь группы, обстоятельств ранения лейтенанта Брянцева. От того, как именно командир группы составит этот документ, будет зависеть многое.
Фактически несчастье случилось не по халатности какого-то конкретного человека, а по стечению обстоятельств, которые учесть было просто нельзя. Формально виноват в этом был лишь командир группы. Он вроде бы мог оставить важного пленника под охраной своих бойцов, но доверил это дело сирийцам. С другой стороны, у спецназовцев было столько серьезной и срочной работы, что капитан никак не мог отвлечь от нее хотя бы одного из них.
Спецназ военной разведки – это не штурмовые подразделения, которые отлично умеют воевать, крушить в пух и прах, сровнять с землей любую оборону врага, выполнять головокружительные боевые операции в любых условиях. Это лишь сопутствующая часть их обязанностей. Чем-то подобным они занимаются вполне успешно, но лишь тогда, когда иного способа для получения разведывательной информации у них нет.
В данном случае им пришлось вместе с сирийским правительственным батальоном штурмовать Сурум, чтобы обеспечить захватит важного человека из высокого штаба вооруженной оппозиции. Но главным для них было все же получение информации.
Поэтому вторая часть операции оказалась весьма долгой и несравненно более важной. Бойцам Котова нужно было собрать оружие, документы, просто личные вещи убитых боевиков, за короткий срок получить факты, подтверждающие поставки вооружения, боеприпасов, снаряжения, различного оборудования, да просто военной одежды и обуви боевикам в Сирии со стороны некоторых государств. Спецназовцы должны были доказать связи вооруженной сирийской оппозиции с турецкими, американскими и еще кое-какими спецслужбами.
Люди капитана Котова как угорелые осматривали помещения, забитые десятками трупов, разбирались в принадлежности личных вещей, искали документы. Все надо было учесть, проанализировать, сделать выводы.
То обстоятельство, что Котов оставил пленного Фараха под охраной сирийцев, было просто необходимостью, вызванной выполнением куда более важной работы. Минимальным риском, на который командир группы мог пойти.
Командир группы ничуть не сомневался в том, что найдутся персоны, спокойно сидящие на непыльных должностях, которые станут его осуждать, кинутся доказывать вину, предложат строго наказать. Это было неизбежно. Но капитан Котов знал, что прав. В следующий раз в аналогичной ситуации он поступит точно так же. Такая у них работа. Вот чем порой оборачивается этот самый минимальный риск.
Командир вздохнул, вспомнив бледное лицо старшего лейтенанта, его окровавленную руку, замотанную бинтами. Каких ребят приходится терять! Ведь Брянцеву, настоящему профессионалу, понадобились доли секунды на то, чтобы понять угрозу и принять единственное правильное решение. Андрею чуть-чуть не хватило времени. Он не успел выдернуть свою руку и оставить гранату под пленником, до последнего сжимал его кисть своей.
Могло все обойтись, но, увы, запалы у гранат срабатывают не с одинаковой скоростью. По формуляру время горения замедлителя запала УЗРГМ составляет 3,2–4,2 секунды. Может, этой вот малости Андрею и не хватило. Тут уж никак не угадать.
– Ну и как он? – Котов смерил паренька взглядом.
– Охрана говорит, что все это время сидел у стены, уткнувшись носом в колени.
– Переживает. Или боится?
– Мне кажется, что он в какой-то прострации, – ответил переводчик. – Я не пытался с ним разговаривать без вашего приказа, но у меня такое ощущение, что мальчонка уже смирился со своей участью и готов ко всему, даже к смерти. Забитый он какой-то.
– Да, вид у него, конечно, не гвардейский, – заявил Котов и покачал головой, рассматривая пленника.
Камуфляж на пареньке был американский, это капитан определил сразу. А вот подходящего размера для этой щуплой фигуры у боевиков, видимо, не нашлось. Комплект был ушит грубо, неумело. Даже после этого он все равно висел на пареньке как на вешалке.
Хотя в этом человечке чувствовалась сила. Может быть, он из простых, привык к физическому труду? Руки вообще-то натруженные. Таких людей часто называют жилистыми.
Но это физически, а морально? Насколько силен его дух? Ведь он пришел с Железным Фарахом.
– Спроси его, как он попал в ряды боевиков, – велел Котов Зимину.
Лейтенант тут же заговорил по-арабски, причем с интонациями, которые Котову понравились. Научился Зимин вести себя с террористами. Спрашивал он сейчас слишком уж спокойно, с ленивыми интонациями, настолько снисходительно, что парень запросто мог подумать, что все это – чистая формальность. Перед расстрелом, например.
Котов усмехнулся. Если такая мысль сразу пришла в голову ему, то этому пареньку, пребывающему в сумеречном состоянии, и подавно.
– Говорит, что дома у него два брата и четыре сестры, которых надо кормить. Они рано остались без родителей. Он старший в семье. Просит не убивать.
– Да? – удивился Котов. – А он не знал, что на войне убивают? Или ему можно, а нам нельзя?
– Парень говорит, что теперь не война, что он пленный и не опасен для нас.
– Неужели? Как же я мог об этом забыть-то? А ты ему напомни, сколько голов отрезали заложникам его приятели. Ролики с записями казней они присылали на все крупнейшие телевизионные каналы Европы! Мать их!.. Убивали перед камерой журналистов, иностранных инженеров!
Зимин стал переводить, и паренек сразу побледнел. Котов пожалел, что они с переводчиком взяли такой тон. Парень перепугается до дрожи в коленках и начнет сознаваться во всем, даже в том, чего и не знает. Вранья им от него совсем не надо.
Капитан сделал Зимину знак, чтобы тот не давил на пленника. Он велел лейтенанту предложить пареньку рассказать о своей семье, родителях, доме.
Парня звали Ахмад. Ему недавно исполнилось двадцать два года. Он был этническим туркоманом родом из провинции Латакия. Отец его ловил рыбу и не вернулся с моря. Мать умерла во время родов. Один из друзей отца помог семье. Ахмад с сестрами и братьями перебрался в Халеб и устроился в магазин. Что-то там пошло не так. Кто-то проворовался, а вину повесили на Ахмада. Но тут нашелся один очень добрый человек, который пообещал спасти парня от беды и даже помочь заработать денег.
Вот так Ахмад и оказался в рядах боевиков, хотя всегда сторонился своих собратьев, воюющих с законным правительством Сирии. У него просто не было выбора. Как и у многих других.
– Как же сейчас живут твои сестры и братья? – осведомился Котов. – Что они будут делать, если тебя убьют?
– Мне дали денег. Они пока не будут нуждаться. Им помогут, если со мной что-то случится. А потом, когда вернусь, у меня будет возможность купить магазин.
Котов покачал головой. В голосе этого парня не было уверенности. Скорее его наполнял страх за то, что все случится совсем не так. Он не вернется домой, и никто не поможет его семье.
– Пусть перечислит имена своих братьев и сестер, – слишком резко сказал переводчику Котов.
Зимин понял тон командира и перевел парню его слова. Ахмад вздрогнул, его глаза заметались по комнате.
Он несколько раз открыл и закрыл рот, а потом наконец-то выдавил из себя слова, совсем неуместные в данной ситуации:
– А зачем вам? Почему вы спрашиваете?
Котов поднялся из-за стола, засунул руки в карманы и прошелся по комнате.
Поймав вопрошающий взгляд Зимина, он одними губами сказал ему:
– Дальше сам. Играй добренького. – Капитан отошел к своему столу, демонстративно стал складывать в стопку бумаги, папки, потом поднял голову, брезгливо посмотрел на пленника и громко проговорил: – Возьми парней, выведите его на пустырь и шлепните! Нам возиться с ним некогда. – Котов взял в охапку все папки и вышел из комнаты.
Пленный заволновался, закрутил головой. По интонации командира русских он понял, что тот отдал какой-то приказ. Видимо, касающийся лично его.
– Вставай, – велел Зимин и сделал суровое и немного скорбное лицо.
Он как будто получил сейчас очень неприятный приказ.
– Что он сказал? – хрипло спросил Ахмад, продолжая сидеть.
– Вставай! – Зимин повысил голос и добавил в него угрюмости. – У меня нет времени.
– Что он приказал? – Голос паренька сорвался и перешел на фальцет.
– Он приказал тебя расстрелять, – дернув плечом, сообщил Зимин и отвел глаза. – Нам некогда с тобой возиться. Ты не представляешь ценности.
– Нет, – прошептал побелевшими губами Ахмад. – Он не мог…
– Вставай!
– Он не мог такого приказать, господин офицер! Я вам все расскажу, хотя вы и не спрашивали меня.
– Расскажешь, где и как тебя готовили?
– Да. – Ахмад так энергично замотал головой, что Зимин заволновался, как бы не пострадали шейные позвонки парня.
– Про Фараха расскажешь?
– Расскажу! Он страшный человек, жестокий, но он теперь мертв. Я должен остаться живым, понимаете, просто обязан!
