Разговор прервал оглушительный вой за стенами избушки.
— А ну умолкните! — гаркнул наёмник в окно, — Хоть душу отвел, — объяснил он, — Давай дальше гуторь.
— А что дальше? Не все люди после катастрофы изменились, большинство все так же: плодились, старели и умирали. — Мурка вытащила точильный камень из мешка, высматривая щербинки на лезвии кинжала.
— А что остальные Прежние они тоже что-то умеют, вроде тебя? — служанка подала голос из угла.
Воровка изучающе на нее посмотрела:
— А ты не такая дура, какой прикидываешься. — Она продолжила, — Да, остальные Прежние тоже кое-что могут.
— А точнее? — тут же заинтересовался мужчина.
— Во время странствий несколько раз натыкалась на таких, как я. И у каждого встреченного была своя особенность. У меня был друг — интересно, жив ли он еще — он мог залазить к человеку в душу и прочувствовать ее. Мог узнать все твои тайные мечты, страсти, мысли…
Брест передернулся:
— Не хотел бы я встретиться с ним.
— Понимаю, о чем ты, — кивнула Мурка, — но, к счастью, он был порядочным и добрым малым. Иной раз сидишь, думаешь о грустном, тут БАХ! в тебя прилетает шишка и Гера ругается, мол, от тебя тоскливо на всю поляну.
— А другие? Что они могли? — служанка, наконец, вылезла из угла и подсела поближе к Бресту.
— Дай-ка вспомнить… Был один мужик, он мог становиться невидимым. Ну, то есть не совсем невидимым, а умел маскироваться, менять цвет кожи, в точности повторяя мир за собой. Еще помню девчушку одну — она могла съесть и переварить что угодно. Говорила, что больше всего сил от песка можно получить. Удобно, — хохотнула воровка.
Она встала, отряхнула зад и подошла к окну:
— Слушай, Брест, а что ты про нечисть ведаешь? Знания за знания, так сказать, — осматривая воющую толпу, поинтересовалась девица.
Мужчина поднялся с пола, встал рядом.
— Немного, только то, что нужно для выживания. Очерченный круг не позволит им до нас дотянуться, а прыгать тут они будут до самого утра, пока не рассветет. — Он ткнул пальцем на танцующие фигуры. — Видишь эти три призрака? Это полуночки. Они появляются, если девка или баба померли не своей смертью ночью в поле. У них еще сестры есть — полудницы. Те днем преставились. Ну, упырей ты видела, еще заметил навий — вон те, с крыльями. Гляди, иногда мелкие проскакивают, видишь? — Брест разглядывал мелькающие фигуры, не обращая внимания на вой. — Это лимбои. Они навроде призраков — проклятые души. Остальных не ведаю, но знаться с ними не хочу. Дюже странно, что они налетели сегодня — луна не полная, ну да хрен с ними, не достанут и ладно.
Наемник отошел от окна, подбросил еще дров в огонь и снова улегся на полу:
— До рассвета еще несколько часов, поспите, коли получится.
Он вытянулся во весь рост, сложив руки за голову, прикрыл глаза. Милка бочком-бочком подвинулась ближе к Бресту и юркнула под бок. Наемник глянул на неё из-под опущенных ресниц, но ничего не сказал. Служанка расхрабрилась и приобняла мужчину.
— Будешь лягаться, я тебя выпихну, так и знай, — заметил он, закрыв глаза.
Воровка, мельком взглянув на них, отвернулась обратно в окно. Твари в темноте и не думали прекращать свою дикую пляску. Девица без страха разглядывала мельтешащие рожи. Те, почуяв, что на них смотрят, принялись выть пуще прежнего, скрести когтями воздух в бессильной ярости. Мурка зажмурилась и потерла виски, уснуть не получится.
Она устроилась в углу, прислонившись к стене и подсунув под голову походный мешок. Брест уже храпел «на всю ивановскую», служанка спала рядом, свернувшись калачиком. Через некоторое время воровка, погруженная в мысли, задремала.
Сколько времени прошло, Мурка не знала, но от «хорошей» жизни Прежняя научилась спать, когда надо, очень чутко. Почувствовав рядом движение воздуха, она тут же встрепенулась, схватив кинжал. Рядом стоял наёмник. Он с хрустом разогнулся, шепотом перематерившись.
— Своим треском всех вурдалаков в округе разбудил, чего теперь шептать-то, Брест, отлежал себе чего-то? — пробормотала воровка, пытаясь не спугнуть остатки сна.
— Я себе отлежал пол-Бреста, — пробурчал мужчина, — Пойду коней проверю.
Он, пригибаясь, вышел из избушки. Через минуту раздался звук льющейся воды.
— Коней он пошел проверить, ага, — Мурка попыталась устроиться поудобнее.
Сон все-таки испуганно сбежал, и девка раздосадовано села, потирая лицо. Что-то было не так. Прежняя, окончательно проснувшись, прислушалась. Вопли за стенами как-будто стихли, снаружи явственно доносилось женское пение. Милка зашевелилась на полу и сонно села:
— Где Брест?
— Вышел пос… Проклятье, должен был уже вернуться.
Мурка поднялась, гонимая плохими предчувствиями, и выскочила из избы. Наемник, словно в бреду, медленно шел к черте. За линией стояла стройная девушка в белом платье и пела высоким мелодичным голосом. Черные в тусклом свете волосы оттеняли бледное идеальное лицо. Нечисть рядом притихла в предвкушении скорой трапезы, упыри и привиды скалились, не сводя горящего взгляда с медленно бредущего человека. Воровка кинулась к Бресту и, схватив его за доспех, потянула на себя. Легче сдвинуть упрямого осла, мужчина с невидящим взглядом продолжал идти. Медленно, шаг за шагом он приближался к заветной линии. Мурка, наваливаясь всем весом, заорала:
— Милка, твою мать, на помощь! Сожрут мужика твоего!
Служанка выскочила из избы, кинулась на подмогу. Она оббежала наемника спереди и уперлась ему в грудь. Бесполезно. Ведомый волшбой Брест пёр, словно тур, не замечая веса двух висящих на нем тел.
— Отвлеки его чем-нибудь!
— Чем? — крикнула в ответ Милка.
— Да чем угодно, долго мы его не удержим!
Милка на секунду зажмурилась, пробормотала «простихосспади» и саданула со всей дури наемнику в пах. Всю волшбу как рукой сняло. Совершенное лицо упырицы тут же исказилось в жуткую гримасу, губы высохли, обнажая длинные острые зубы, а волосы побелели, превратившись в редкие седые космы. Брест повалился на бок, не издав ни звука, хватая ртом воздух. Девицы потащили его подальше от черты, где раздосадовано гудела толпа вурдалаков.
— Да когда же уже рассветет? — отдувалась Прежняя.
Милка посмотрела на небо:
— Не ведаю, темно, как в нужнике у Ляшко на заднем дворе.
— Кстати, ты не обижайся, но за твоим корчмарем должок, и когда-нибудь я за ним вернусь, — пыхтела воровка, усевшись на землю, рядом с Брестом. — Это ведь он охотников за головами на нас вывел
— А чевой-то мне обижаться, он мне ни сват ни брат, к тому же тот еще паскудник, — служанка уселась рядом.
Девицы устало привалились к стенам избушки, наблюдая за беснующейся толпой.
Брест, скрючившись на земле, слабо простонал:
— Какого рожна?
— Ты нам еще спасибо скажешь, — воровка похлопала наемника, как коня по крупу. — Милка, а чего ты тогда в корчме-то этой прислуживала?
— Дык еда, кров, люди разные. Я из дома сбежала, когда мне пятнадцать весен было, с тех пор скитаюся.
— А что ж дома не сиделось? — поинтересовалась Прежняя.
— Отец заставлял землю пахать, да замуж хотел выдать. А я страсть как не хотела гнуть спину в поле до полусмерти, а потом еще сопливых детей няньчить до ночи, как мамка с папкой. Один заезжий рассказывал про дивные места, странных людей да разные диковинки, ну мне и захотелось сначала мир повидать. Вот и убегла.
— А ты авантюристка, — хохотнула воровка. — Думаю, мы с тобой поладим.
Рев нечисти становился все тише, в нем слышались разочарованные нотки — на востоке начало медленно светлеть. Брест отдышался и, наконец, смог заговорить:
— Нашли время лясы точить. Что было-то?
— Запамятовал? — вопросом на вопрос ответила воровка.
— Помню, что вышел на улицу, отлил, а дальше все. Провал, — простонал мужчина, не меняя позу зародыша.
— Тебя чуть на корм упырям не пустили, да Милка вовремя чары сняла, — Прежняя кивнула на служанку, поднимаясь.
Мельком глянув на зарождающуюся зарю, Мурка пошла в избу собирать вещи.
