— Я у них все рекорды побила! У меня там такой рейтинг, закачаешься… Надо, чтоб сохранился. Ты ведь настройки сохранил?
— Я кому сказал: марш в кровать? — преувеличенно грозно осведомился Владимир. (Не сохранил ведь, как пить–дать… Завтра малая устроит плач Ярославны с заламыванием рук и патетическими возгласами: «Ну как ты мог?!») Блюдя отцовский авторитет, Володя сдвинул брови еще сильнее, Янка негодующе фыркнула и скрылась за дверью.
Теперь раньше двенадцати точно не встанет — хорошо еще, завтра суббота. Ему–то что — пускай хоть до вечера спит, раз выходной! — зато Марина может воспринять, как хороший повод поскандалить.
Но эти его пессимистические прогнозы не подтвердились. Еще задолго до полудня Янка уже читала в своем любимом кресле, уютно подобрав под себя ноги и пристроив книжку на особо не возражающего против подобного обращения кота. Компьютер (к Володиной вящей радости) мирно отдыхал, зато из магнитофона доносилось что–то красивое и протяжно–грустное, неизвестное Владимиру:
«Прощальных белых поцелуев след во мне,
Ты не вернешься.
Меня рисуют мелом на стене,
Ты не вернешься…»
«Нет, чтоб что–нибудь попроще, как все девчонки ее возраста: «Ля–ля, я сошла с ума!..» — усмехнулся он про себя. Звук все же не прикрутил, сдержался. (Если верить родительским рассказам, он и сам в юности был порядочным лоботрясом, врубал музыку так, что стены ходуном ходили. То Высоцкий с утра до вечера, то «Битлз» с их ранними альбомами. Как только мама с отцом все это вытерпели?.. Так что Янку теперь сильно и не помуштруешь, совесть не позволяет: яблочко от яблоньки, как говорится.)
— Бонджорно, принчипесса! — поздоровался по–светски. — Голова болит?
— Не-а!
Ишь ты, свежая как огурчик, а колени–то в крупных синяках! Вот тебе и великовозрастная девица, почти на выданьи…
— Откуда столько синяков?
Малая заметно ожила и принялась деловито перечислять, поочередно тыкая пальцем, как дорогие сердцу награды:
— Это я об стол, это в двери не вписалась… А это от ожога.
— Ожога? — переспросил Володя с нажимом.
— Ну да, вытирала коленом сковородку. А она оказалась горячая. Я их тональным кремом замазываю, если на улицу надо выйти… — и подозрительно зыркнула глазищами: — Чего ты смеешься?! У меня по гороскопу предрасположенность, и вообще!..
— Что читаешь? — быстро перевел он тему, пока дочура не обиделась, и развернул книгу к себе лицом: — «Аштар»? Что–то новое…
На обложке величественно плыли космические корабли и взирали со строгостью звездные лики, иначе их и не назовешь… Не переболела еще. Это «патологическое», по словам Марины, увлечение фантастикой и фэнтэзи она переняла от него: вместе столько всего перелопатили! Сейчас уже и не верится. Начинали с Кира Булычева, историй про Алису, и Володиных любимых Стругацких — один «Понедельник начинается в субботу» чего стоит, шедевр! Перечитав отечественную фантастику, потихоньку переключились на зарубежную: «Саргассы в космосе», «Заповедник гоблинов», «День триффидов» — да разве все упомнишь…
Честно говоря, Владимир был просто счастлив, видя, как этот строптивый и своевольный маленький человек с восторгом глотает его любимые книги и слушает ЕГО музыку — тех же «битлов», «Скорпионс», «Аббу», «Юнону и Авось», Высоцкого… Прямо распирало от гордости, хоть никому бы и в жизни не признался. Правда, глаза она себе тоже примерно в те годы испортила, это он не досмотрел…
А Янка между тем пустилась в пространные запутанные объяснения, в которых начисто терялась всякая логика:
— Аштар — это командир межгалактического флота, он сейчас находится вокруг Земли. В тонком плане. Они следят, чтоб на Земле не началась ядерная война.
— Фантастика? — зачем–то уточнил Володя.
Она замахала от возмущения руками, тараща на него и без того круглые карие глаза:
— Нет, это на самом деле! Ты что, не слышал?
Всё еще думая о своем, он медленно покачал головой. Янка с большим неодобрением заключила:
— Что–то ты совсем отстал от жизни.
— Да куда уж нам, неумытым! Три класса церковно–приходской школы, — наконец–то она рассмеялась, всю серьезность и глубокомысленность точно ветром сдуло. — Как у тебя с деньгами?
Дочь тяжело вздохнула и одновременно завела глаза куда–то под потолок, брови страдальчески надломились… М-да, с такой мимикой только в театре играть, на драматических ролях!
— Понятно, держи, — стараясь не слишком заметно улыбаться, Володя протянул ей несколько купюр. Янка не торопясь заложила их между страницами книги и с достоинством произнесла:
— Спасибо.
Ишь ты, почище коронованной особы! И где только так навострилась?..
— Сегодня я занят, а на завтра ничего не планируй, пойдем погуляем. Расскажешь про этого своего…
— Аштара, — строго поправила она, не принимая Володин легкомысленный тон.
Вот и пора уходить. Дочка будто почувствовала его мысли: вскочила с кресла и потеребила Владимира за рукав, словно не зная, куда деть руки:
— Так хорошо, что ты приехал! И не из–за денег, ты не думай… Мне столько всего нужно рассказать! — она запрыгала вокруг него, как маленькая, потом с размаху повесилась на шею и задрыгала от избытка чувств босыми ногами с младенчески розовыми пятками: — Столько всего произошло!..
Только тут Володя заметил, что Марина стоит в дверях и смотрит на них двоих с очень странным выражением на лице… Перехватив его взгляд, жена словно бы очнулась и юмористически прокомментировала:
— Какая любовь!
«Похоже на то, что сегодня в хорошем настроении. Это плюс, " — отметил про себя Владимир и развернулся к дочери:
— Мама ревнует. Ну, я пошел.
Марина промолчала, а Янка выкрикнула вслед:
— Счастливо!
Даже не оборачиваясь, Володя чувствовал спиной дочкин взгляд, видел почти наяву: вот она стоит, вытянув тоненькую цыплячью шею, и смотрит, как он уходит.
«Не для того ли и деньги даешь, чтоб откупиться? Опять выходной и неотложные дела…» — промелькнула крайне неприятная мысль. Но Володя ее отогнал: не время сейчас заниматься психоанализом! Дело на этих выходных предстоит слишком важное, распыляться направо и налево не следует: как гласит народная мудрость, «мухи отдельно, котлеты отдельно».
— Может, и меня обнимешь?
Мама прижала ее к себе, будто никакого скандала вчера и не было, а всё плохое просто приснилось. Это удручало Яну больше всего: никогда не знаешь, чего от нее ожидать! Сейчас вроде благодушная и всем довольная, а через пять минут, не дай Бог, взорвется… Как по минному полю идешь, удовольствие сомнительное.
