конце дороги грузовики, сегодня что-то изменилось.
По улице ходит женщина в эсэсовской форме, переговариваясь с надзирателями у каждого блока.
– Некоторые из вас сегодня переезжают в другие помещения. – Эсэсовка останавливается рядом с Ингрид, выкрикивая команды девушкам в лицо. – Получите распоряжения по работе и следуйте за своим капо. Если не можете идти пешком, садитесь в грузовики.
Когда эсэсовка уходит к другому бараку, Циби быстро подходит к Ингрид. К этому времени у нее с капо установилась странная дружба, которая медленно, но верно крепнет. В Ливи есть что-то такое, отчего лед в сердце этой женщины начал таять. Циби не допытывается почему – довольно того, что они пользуются ее небольшими послаблениями.
– Что это значит – «другие помещения»?
У Циби вдруг перехватывает дух. Страх пробил даже усталость и туман в голове. Жизнь тяжела, но здесь, в Освенциме, правила им знакомы. Неужели придется начинать все сначала, с новыми охранниками, новым распорядком, новыми мучениями?
– Вы будете жить в Биркенау. Делайте, что вам говорят, но не садитесь в грузовик, что бы ни случилось. Идите пешком. Понятно? Вашим новым капо будет Рита. – Ингрид оглядывается по сторонам, нет ли поблизости эсэсовцев, потом понижает голос. – Я попросила ее присматривать за тобой и… и Ливи. – Ингрид поворачивается к Циби спиной и уходит.
Циби понимает, что ничего больше не вытянет из капо, для них обеих риск слишком велик.
Она замечает, с какой тоской Ливи смотрит на грузовики, но тянет сестру за руку, и они вместе выходят из ворот, высоко подняв голову. Циби бросает взгляд на слова, которые она последние пять месяцев видела каждый день, выходя из лагеря и вновь заходя в него: «ARBEIT MACHT FREI». Какая чепуха, ни один из них не свободен. Они узники, с ними обращаются как с животными, и их жизнь ничего не стоит. Эта «свобода» подразумевает лишь смерть.
Они снова идут по дороге к стройплощадке.
– По-моему, мы вновь встретимся с нашими кирпичами, – говорит Циби, обнимая сестру за плечи.
– Это здания, которые строили русские? Но они не закончены.
– Некоторые закончены. Думаешь, им не все равно, если они недостроены? Для таких, как мы? – Циби сдерживается. Легко было бы наброситься с руганью на поработителей, показать, что у нее не осталось надежды, но ради Ливи она должна быть сильной. – Может быть, на новом месте нам будет лучше, котенок.
Циби чмокает сестру в щеку, но та продолжает, спотыкаясь, идти по дороге.
Солнце немилосердно печет, пыль с дороги летит им в лицо. Впереди одна из девушек теряет сознание. К ней подходит эсэсовец, достает из кобуры пистолет и стреляет ей в голову.
Не останавливаясь, Циби и Ливи обходят тело девушки. Они научились казаться равнодушными, никогда не показывать потрясение или страх, гнев или ужас. Чтобы выжить, человек должен оставаться невидимым. Привлекая внимание к себе даже по пустякам, можно навлечь на себя мгновенную смерть.
– Надо было ей сесть в грузовик, – шепчет Ливи.
– В грузовике или на дороге, никакой разницы не было бы, – говорит Циби; у Ливи озадаченный вид. – Ты видела хотя бы один проходящий грузовик? Посмотри по сторонам, мы почти на месте, и ни один не проехал. Те девушки не попадут в Биркенау.
Ливи не отвечает. Теперь она поняла.
Они молча продолжают путь. Идущие впереди девушки сворачивают с дороги на территорию нового лагеря, где достроенные кирпичные блоки стоят по соседству с незаконченными. Тут есть три улицы, на каждой в ряд пять блоков. Лагерь окружен проволочным ограждением, поставлены деревянные сторожевые вышки для наблюдения за новыми заключенными. С высоты за девушками, наставив на них винтовки, наблюдают эсэсовцы. Снова чепуха, устало думает Циби. Что может сделать пусть даже тысяча полуголодных доходяг с этими людьми?
Они ожидают указаний на широкой площадке.
– Прежде чем войдете в новые жилища, вы должны подновить свои номера. Многие из них стерлись, – кричит им охранница.
Ливи смотрит на номер у себя на руке. Циби делает то же самое. Все девушки вокруг рассматривают свои руки.
– Я вижу свой номер, – говорит Ливи.
– Я вижу бо́льшую часть своего, – откликается Циби.
– Встаньте в очередь! – кричит охранник.
Девушки, толкаясь, встают в неровную линию.
– Ливи, это Гита? Впереди нас? – Циби указывает пальцем. – Гита, Гита! – зовет она.
Девушка оборачивается и при виде Циби и Ливи улыбается. Это их школьная подруга.
– Я не знала, что вы здесь, – шепчет Гита. – Сколько вы здесь?
– Несколько месяцев, – отвечает Циби. – А ты?
– То же самое. Жаль, мы не встретились в поезде из Вранова. Мне кажется, я здесь уже целую жизнь, – вздыхает Гита. – Я работаю в прачечной.
– Ну а мы возили кирпичи. – Циби указывает на новые бараки.
– Можешь поблагодарить нас за новое роскошное жилище, – говорит Ливи с озорным огоньком в глазах.
– Правда? – У Гиты ошеломленный вид. – Звучит сурово.
– Мне жаль, что ты здесь, Гита. – Ливи опускает взгляд, озорной огонек исчез. – Жаль, что все мы здесь.
– Отставить разговоры! – вопит надзиратель.
Гита поворачивается лицом к началу очереди, и они продолжают медленно продвигаться вперед.
Ливи и Циби смотрят, как Гита подходит к столу, за которым сидит татуировщик, занимающийся обновлением номеров на руках девушек. У Гиты испуганный вид, она неохотно протягивает руку. У Циби перехватывает дыхание. «Пожалуйста, Гита, – умоляет она подругу. – Пусть он это сделает». Они смотрят, как татуировщик осторожно берет руку Гиты и что-то при этом говорит. Похоже, Гита немного расслабилась.
Когда подходит очередь Циби, татуировщик все еще смотрит вслед уходящей Гите.
Видимо, он человек мягкий. Закончив, он шепотом говорит:
– Прости меня.
Сестры, с рук которых вновь капает кровь, входят в блок 21. Здесь нет деревянного настила и соломенных тюфяков, как в их первом «доме». Пол здесь залит серым бетоном. Обширное душное помещение заставлено ярусами деревянных нар. Одеял нет, и нет матрасов, просто кипы соломы, которую девушкам предстоит собрать и разложить на своих нарах, если они вообще собираются спать.
Циби думает о зиме, до которой осталась пара месяцев, и вздрагивает. По обе стороны от входной двери есть еще две пустые комнаты.
– Но где же умывальня? – спрашивает Ливи.
– Наверное, снаружи, Ливи. Должно быть, мы не заметили ее, но давай не будем сейчас волноваться.
Пока в помещение вводят других девушек, Циби и Ливи находят себе нары, и вскоре к ним присоединяются еще две девушки. Эти нары рассчитаны по меньшей мере на четверых. Они как раз начинают знакомиться, но пугаются звуков дубинки, которой вновь и вновь колотят в дверь.
Девушки затихают, когда в барак входит худощавая женщина. На ее
