было, только по порядку. И постарайся ничего не упускать, каждая деталь может оказаться важной, – попросил я.
– Даже сколько раз мы с ним за ночь того… любились? – хитро прищурилась Мария.
– Интимные подробности можно пропустить, – отмахнулся я.
– Интимные… Слово-то какое, – восхитилась женщина. – Сразу учёного человека видно. Васенька, хоть и не дурак тоже был, но словечек таких не употреблял.
– Я тебя сейчас ещё одному красивому словечку научу – комплимент, то есть в переводе на русский похвала. Так вот, мне от тебя комплиментов не нужно. Я жду от тебя рассказ, как всё случилось.
– Ну, как-как… Да как обычно. Мы частенько встречались. У Васи жена на смену заступила, он сюда заявился. Сказал, что всю ночь хочет со мной кувыркаться. А я – что? Я не против. Моя п… меня кормит, уж простите за прямоту, гражданин начальник.
– Продолжай, – не стал я строить из себя пуританина.
– У меня тут нельзя, хозяйка ругается, так что мы домой к нему пошли. Он не жадный был, платил исправно, да и собой ничего…
– То есть деньги у Дужкина водились? – уточнил я.
– Сколько его помню – никогда без копеечки не сидел. И добрый он был: кроме денег, подарки мне дарил, когда настроение хорошее. Так что я к нему с удовольствием шла. В общем, полночи с ним нежились, потом заснули. Устали… Под утро слышим – стук в дверь. Вася испужался – вдруг жена евонная пораньше домой заявилась? Говорит мне: «В шкафу лезь». Я ему: «Так жена твоя меня и в шкафу найдёт», а он такой: «Не ссы, Маруся, я её спроважу по делам, а тебя из шкафы выпущу».
Мария внезапно остановилась, на глазах появились слёзы.
– Понимаю, что тебе тяжело вспоминать, но ты, пожалуйста, не останавливайся, – попросил я.
– Хорошо, гражданин начальник, – она вытерла слёзы. – Короче, Васенька сам своей смерти двери-то и открыл. Мне в шкафе ничего не видно было, но зато слышала всё. Пришли трое, недовольные – ужасть. Сразу Васеньку стали бить. Сказали, что Алмаз им недоволен, что Васенька вроде как перекинулся к Яше Конокраду и за это Алмаз приказал его порешить, – рыжая проститутка не выдержала и снова захлюпала носом.
Однако… выходит, наш скромный экспедитор путался с бандитами, причём сразу с двумя шайками. И чем же он мог быть интересен Алмазу и Конокраду? Самое логичное предположение, учитывая, где он работал – наводка. Вернусь в отделение, подниму статистику ограблений конторы, в которой трудился покойный Дужкин. Что-то мне подсказывает – организации крупно не везло. Но это пока интуиция, которую нужно подкрепить фактами.
Жаль, что ничего толком не выяснил ни об Алмазе, ни о Конокраде. Настоящий Быстров наверняка что-то да слышал об этой совсем не «сладкой» парочке, а вот я впервые узнал о них от Смушко, когда получал напутствие на новую должность.
То, что между бандитами «тёрки» – уже хорошо. Главное, чтобы в разборках не страдали мирные граждане, но пока единственная известная мне жертва – экспедитор Дужкин – заслужил свою пулю, пусть её и пустил кто-то из людей Алмаза.
– Ты имена или клички этих трёх слышала?
– Только одного, он у этих трёх за старшего был. Его Кочей звали.
– Кочей? – Прозвище бандита мне ничего не говорило, но я решил уточнить.
– Да, Кочей. Вася его просил, под ногами валялся – прости, дескать, Коча, я больше не буду, только алмазовские своего атамана всегда слушаются. Что велел, то сделают. Вот Коча его и застрелил. Я тогда от страха чуть не описялась.
– Коча, говоришь… («Надо будет поподробнее разузнать, что за субчик этот самый Коча»). А зачем они всё пытались обставить как самоубийство? – поинтересовался я.
– Так Алмаз велел. Не хотели привлекать к смерти Васеньки лишнего внимания. Да, – вспомнила она. – Вася, когда просил, чтобы его не убивали, сказал, что второго такого они не найдут, так Коча ему заявил: ничего, другой, дескать, на твоей должности будет – с ним и договоримся. Свято место пусто не бывает.
– Ещё что-то можешь добавить?
– Нет, – печально сказала она.
– Хорошо. – Я понял, что большего вряд ли от неё добьюсь. – Твоя тайна останется между нами, я никому о тебе не скажу. Ты тоже – сиди тихо и не вздумай проболтаться!
– Что я – совсем дура, что ли? – обиделась рыжая. – Я же знаю, как только открою рот, меня завтра же Алмаз всей бандой оприходует, а потом шлёпнет. Так что буду молчать как рыба. Я вообще думаю уехать из города. Нечего мне здесь делать…
Вытянув из проститутки всю информацию, я вернулся в отделение. Дело близилось к вечеру, преступление было раскрыто по горячим следам, но только теоретически. Практически – я знал, кто убил Дужкина и почему, вот только оформить это дело не получится: мне всю жизнь ходить телохранителем рыжей проститутки-свидетельницы не улыбалось, а бросить её на произвол судьбы и заставить дать показания – не позволяла совесть. Из двух зол приходилось выбирать меньшее.
Тем не менее фраза насчёт того, что свято место пусто не бывает, натолкнула меня на кое-какие идеи. И эти идеи нашли своё подтверждение, после того как ко мне пришёл с докладом Леонов.
– Всё, что было нужно фотографу, купили. На первое время хватит, – сообщил он. – Вам что-то удалось разузнать?
Я вгляделся в Леонова. Парень он, конечно, симпатичный и неглупый, я уже примерил на него должность начальника подотдела угро, но… смущало то, что знакомы мы всего ничего, суммарно и часа не будет.
Тем не менее без союзников не обойтись. И я решил рискнуть, не вдаваясь в некоторые подробности.
– Удалось. Дужкина убили люди Алмаза. Можешь рассказать о нём поподробнее? – попросил я.
– Конечно. Это наша знаменитость, – фыркнул парень. – Здоровенный бугай, на голову выше меня, кулаки с пудовую гирю. Настоящая фамилия Рыднев. Могу фотокарточку показать, у нас есть одна. Правда, вырезка ещё из дореволюционной газеты – посвежей ничего не сыскалось. О нём тогда часто писали, Рыднев героем войны был, газетчики его любили. Репортажей о нём настрочили – пропасть!
– А почему такое прозвище – Алмаз? Имел какое-то отношение к драгоценным камням? – предположил я.
– Мимо, товарищ начальник. Алмазом его прозвали за твёрдость характера. Упёртый, гад. Всегда на своём будет стоять. Есть и другая версия. Местные поговаривают, будто он заговорённый. Пули от него отскакивают, саблей не разрубить. Но это, как понимаете, тёмные страхи и суеверия, – улыбнулся Леонов.
– Понимаю. Сколько ему лет?
– Сороковник стукнул. Немолодой уже дядька, – констатировал Пантелей. – И биография у него знатная: на троих хватит. Был обычный крестьянский парень. За
