— Сатана и впрямь обитает во Франции! — раздался резкий голос позади Хука. — И должен быть изгнан!
Развернувшись на стуле, Хук увидел у двери воина в черных латах, но уже без шлема, с влажными каштановыми волосами, чуть примятыми подшлемником. Молодой человек казался знакомым, хотя Хук не понимал, где мог его видеть. Как вдруг, заметив глубокий шрам у длинного носа, лучник бросился на колени перед королем, чуть не опрокинув стул. Сердце бешено колотилось от ужаса, почти как перед суассонской брешью, из всех мыслей осталась одна: вот он, король Англии.
Генрих досадливым жестом велел стрелку встать, хотя Хук не сразу нашел в себе силы подчиниться. Король тем временем, протиснувшись между столом и стеной, заглянул в пергамент отца Ральфа.
— В латыни я не так уж силен, однако суть ясна, — заметил он.
— Подтверждаются все слухи, мой государь, — ответил священник.
— А что сэр Роджер Паллейр?
— Его убил этот молодой человек, государь, — указал на Хука отец Ральф.
— Сэр Роджер нас предал, — холодно обронил король, — у наших людей во Франции есть свидетельства.
— Теперь ему исходить воплями в аду, мой государь, — уверил его отец Ральф. — До скончания времен.
— Прекрасно, — коротко кивнул Генрих, вглядываясь в страницы. — Монахини? Неужто?
— Именно так, государь, — подтвердил отец Ральф. — Христовых невест подвергали насилию и предавали смерти, отрывали от святых молитв и отдавали на поругание. Мы едва верили таким рассказам, однако эта юная особа все подтверждает.
Король взглянул на Мелисанду — та при появлении короля упала на колени вслед за Хуком и теперь трепетала от страха.
— Встань, — велел ей король. Обратив взгляд к распятию на стене, он нахмурился и закусил губу. После короткого молчания он заговорил, в голосе послышалась горечь. — Они ведь монахини! Богу пристало о них заботиться, почему Он не послал ангелов, чтобы их охранить?
— Возможно, Господь желал, чтоб участь монахинь стала знаком, — предположил отец Ральф.
— Знаком чего?
— Порочности французов, государь, и правоты ваших притязаний на корону несчастной французской державы.
— Стало быть, мне назначено отомстить за монахинь?
— Это не единственное ваше предназначение, государь, — смиренно ответил отец Ральф. — Однако такой долг возложен на вас в числе прочих.
Генрих, постукивая по столу рукой в латной перчатке, задержал взгляд на Хуке и Мелисанде. Лучник осмелился поднять глаза и, заметив беспокойство на узком лице короля, удивился: он всегда думал, что монархи не снисходят до тревог и не знают сомнений в собственной правоте, однако нынешний король Англии явно мучился необходимостью постичь Божью волю.
— Значит, эти двое, — Генрих кивнул на Ника и Мелисанду, — говорят правду?
— Готов поклясться, государь, — горячо подтвердил отец Ральф.
Король бесстрастно оглядел Мелисанду и перевел холодный взгляд на Хука.
— Почему выжил лишь ты один? — спросил он неожиданно жестко.
— Я молился, государь, — робко ответил лучник.
— Единственный из всех? — резко бросил король.
— Нет, государь.
— И Господь снизошел только до тебя?
— Я молился святому Криспиниану, государь. — Хук помедлил и решительно добавил: — Он со мной говорил.
Вновь повисла тишина. Где-то каркнул ворон, от Тауэрской башни по-прежнему доносился лязг мечей. Король, помолчав, протянул руку в латной перчатке и поддел Хуков подбородок, чтобы заглянуть лучнику в глаза.
— Он с тобой говорил?
Хук замялся, сердце колотилось где-то в горле. И все же он решил не скрывать правду, какой бы странной она ни казалась.
— Со мной говорил святой Криспиниан, государь. Его голос отдавался у меня в голове.
Отец Ральф раскрыл было рот, однако жест королевской руки в латной перчатке заставил его замолчать. Генрих, король Англии, смотрел в глаза Хуку, и у того от страха похолодела спина.
— Здесь слишком жарко, — вдруг произнес король. — Продолжим во дворе.
На мгновение Нику показалось, что Генрих обращается к отцу Ральфу, однако королю нужен был он, Николас Хук, и лучник вслед за своим королем вышел во двор, залитый послеполуденным солнцем. Королевские латы едва слышно терлись о промасленную кожу поддоспешника. Стражи шагнули было к королю, но тот жестом велел им остаться на месте.
— Как Криспиниан с тобой говорил? — спросил Генрих.
Хуку пришлось рассказать про обоих святых: как они явились, как с ним разговаривали, как Криспиниан оказался дружелюбнее… Рассказывать было неловко, однако Генрих отнесся ко всему серьезно. Остановившись, он поднял лицо — Ник был выше его на полголовы, — пытливо взглянул в глаза лучнику и, по-видимому, остался более чем доволен.
— Тебя благословили свыше. Если б со мной говорили святые!.. — задумчиво произнес Генрих и уверенно заключил: — Тебя оставили в живых ради какой-то цели.
— Я всего лишь охотник, государь, — смятенно признался Хук. Он чуть не добавил, что он еще и преступник, однако из осторожности смолчал.
— Ты лучник, — веско произнес король, — и святые говорили с тобой в нашей земле, во Франции. Ты орудие Божие. — Хук от растерянности не нашелся с ответом. — Господь даровал мне трон Англии и Франции, — резко продолжал король, — и если на то будет Его воля, французский престол вновь станет нашим. Коль мы решим за него сражаться, мне понадобятся люди, к которым благоволят французские святые. Ты хороший лучник?
— Наверное, государь, — осторожно признал Хук.
— Венабелз! — крикнул король, и винтенар, припадая на раненую ногу, перебежал через двор и упал на колени. — Как он стреляет?
Венабелз ухмыльнулся во весь рот:
— Лучше всех, кого я видел, государь! Лучше того, кто всадил вам стрелу в щеку!
Король от такой дерзости только улыбнулся — винтенара он явно любил — и пальцем в латной перчатке коснулся шрама у носа.
— Окажись выстрел посильнее, был бы у тебя сейчас другой король, Венабелз.
— Значит, в тот день Бог явил нам милость, государь, да будет Он благословен!
— Аминь, — заключил Генрих, с мимолетной улыбкой оборачиваясь к Хуку. — Стрела отскочила от шлема, поэтому ударила не сильно, хотя рана и вышла глубокой.
— А все потому, что забрало не опускаете, государь, — попенял королю Венабелз.
— Воины должны видеть лицо своего принца, — твердо произнес Генрих и вновь посмотрел на Хука: — Мы найдем тебе господина.
— Я объявлен вне закона, мой господин, — выпалил Хук, не в силах дольше скрывать правду. — То есть простите, мой государь.
— Вне закона? — бросил король. — За что?
Хук вновь опустился на колени:
— Ударил священника, государь.
Король молчал, и Хук, ожидая расправы, не смел поднять глаз. К его удивлению, Генрих вдруг усмехнулся:
— Уж если святой Криспиниан простил тебе эту немыслимую вину, то кто я такой, чтобы тебя казнить? А в здешней державе, — голос короля сделался жестче, — любой будет тем, кем я скажу. Стало быть, ты лучник, и мы найдем тебе господина.
Генрих, не проронив больше ни слова, зашагал к своим латникам, и Хук облегченно вздохнул.
Винтенар Венабелз, поднимаясь с колен, поморщился от боли.
— Решил с тобой поболтать, да?
— Да.
— Это он любит. Не то что отец. Тот, поди, и не улыбался никогда. А наш Хэл не важничает, всегда перекинется словечком с такими, как ты да я, — добродушно поведал Венабелз. — Что, найдет тебе нового господина?
— Сказал, что так.
— Ну, будем надеяться, не сэра Джона.
— А что за сэр Джон?
— Бешеный. Бешеный и дурной. Прибьет и не заметит, — усмехнулся винтенар и кивнул на пристройку у куртины. — Гляди, тебя ищет отец Ральф.
Священник, стоя на пороге, делал знаки подойти, и Хук отправился досказывать свою повесть.
* * *
— Господи ты боже мой, хромой ты придурок! Отводи! Отводи удар! Что ты шлепаешь мечом, как мятым дрыном, ставь жестко! И сразу нападай! — кричал на Хука сэр Джон Корнуолл.
Следующим движением меч командующего уже целил лучнику в бок, но на этот раз Хук успел отбить удар, ринуться вперед — и нарваться на кулак сэра Джона в кольчужной рукавице.
— Ближе, ближе, — подстегивал его сэр Джон, — наступай, тесни, опрокинь, убей!
Однако Хуку оставалось лишь отступить и подставить меч под клинок сэра Джона, уже готовый обрушиться сверху.
— Да что с тобой, черт подери! — бушевал командующий. — Вся сила ушла на французскую шлюху? На этот тощий набор вшивых французских хрящей? Годдингтон! — рявкнул он своему сентенару. — А ну раздвинь ее костлявые ноги, там хоть есть чем попользоваться?
Ярость захлестнула Хука до алого тумана в глазах, и он, не помня себя, кинулся с мечом на сэра Джона. Тот неуловимо скользнул в сторону, и в следующий миг его клинок, плашмя шлепнув Хука по темени, плавно взлетел, отбивая следующий удар. Даже в полном доспехе сэр Джон двигался легко и непринужденно, как танцор. Он сделал выпад, и на этот раз Хук, как было велено, отвел клинком меч и навалился на противника всем телом, стараясь сбить его с ног, бросить наземь и растереть в кровавое месиво, но вместо этого в затылок ему ударилось что-то твердое, зрение померкло, мир вокруг поплыл, и второй удар тяжелого навершия на рукояти меча сэра Джона бросил его лицом на клочья травы, торчащие в тронутой морозом земле.
