Следом плелось несколько сотен детей и женщин. Женщины несли на головах всевозможный груз: кухонную посуду, домашнюю утварь и связки слоновой кости. В арьергарде шла сотня воинов, вооруженных лак и передовой отряд. Они, по-видимому, больше опасались погони, чем встречных врагов. Об этом свидетельствовало построение колонны. Так оно и было. Чернокожие спасались бегством от солдат белого человека, который так грабил и притеснял их, отнимая слоновую кость и каучук, что в один прекрасный день они восстали против насильников, перебили белого офицера и весь его маленький отряд чернокожих. После победы они несколько дней поедали их трупы, но однажды в сумерках другой, более сильный, отряд солдат напал на их поселок, чтобы отомстить за смерть своих товарищей.
В ту зловещую ночь черные солдаты белого человека в свой черед устроили пир, а жалкий остаток когда-то могущественного племени скрылся в мрачных джунглях.
Три дня отряд медленно продирался сквозь непроходимые дебри. На четвертый — рано утром — туземцы добрались до небольшого участка близ речки, который оказался менее густо заросшим и подходил для стойбища.
Чернокожие пришельцы занялись постройкой жилищ. Через месяц они расчистили большую площадку, выстроили хижины, вокруг поселка вырос крепкий частокол; было посеяно просо, ямс и маис, и дикари зажили прежней жизнью на новом месте. Здесь не было ни белых людей, ни черных войск; никто не отнимал слоновую кость, каучук для жестоких и корыстных хозяев.
Прошло много месяцев, прежде чем черные отважились заходить подальше в леса, окружавшие их новый поселок. Многие из них уже пали жертвами старой Сабор. Джунгли были полны свирепыми и кровожадными кошками, львами и леопардами, и черные воины опасались уходить далеко от своих надежных палисадов.
Но однажды Кулонга, сын старого вождя Мбонги, зашел далеко к западу. Он осторожно крался в густых зарослях, держа копье наготове и крепко прижимая левой рукой к стройному черному телу длинный овальный щит. За спиной у него висел лук, а колчан был наполнен прямыми стрелами, старательно смазанными темным смолистым веществом, благодаря которому даже легкий укол становится смертельным.
Ночь застала Кулонгу далеко от поселка. Он влез на развилину большого дерева и устроил площадку, на которой и улегся спать.
В трех милях к западу от него кочевало племя Керчака.
На заре обезьяны проснулись и разбрелись по джунглям в поисках пищи. Тарзан по своему обыкновению пошел к хижине. Он хотел по дороге найти какую-нибудь дичь и насытиться раньше, чем доберется до берега.
Обезьяны разошлись в одиночку, по двое и по трое по всем направлениям, но старались держаться поближе друг к другу, чтобы в случае опасности можно было крикнуть и быть услышанным.
Кала медленно брела по слоновой тропе и была поглощена переворачиванием гнилых веток в поисках грибов и съедобных насекомых. Вдруг какой-то странный шум привлек ее внимание. Впереди в лиственном туннеле она увидела подкрадывающуюся фигуру страшного, невиданного существа.
Это был Кулонга.
Кала не стала терять времени на его разглядывание, она повернулась и помчалась назад по тропе. С ее стороны это вовсе не было бегством. По обыкновению своих соплеменников, которые благоразумно уклоняются от нежелательных столкновений, пока в них не заговорит страсть, она стремилась не убежать от опасности, а избежать ее.
Но Кулонга не отставал… Он почуял добычу… Он мог убить ее и отлично поесть в этот день. И он бежал за Калой с копьем, уже занесенным для удара.
На повороте тропы Кале удалось было скрыться, но Кулонга опять заметил ее на прямом участке. Рука, державшая копье, откинулась далеко назад, и мускулы в одно мгновение напряглись под гладкой кожей. Затем рука выпрямилась, и копье полетело в Калу. Но бросок был плохо рассчитан. Копье только оцарапало ей бок.
С криком ярости и боли бросилась обезьяна на своего врага. И в то же время деревья затрещали под тяжестью ее товарищей. Племя уже спешило, прыгая с ветки на ветку, на помощь Кале.
Кулонга с невероятной быстротой выхватил лук из-за плеч и вложил в него стрелу. Далеко оттянув тетиву, он послал отравленный снаряд прямо в сердце огромного человекоподобного зверя. И Кала с ужасающим воплем упала ничком на глазах всех изумленных членов своего племени.
С ревом и воем кинулись обезьяны на Кулонгу, но осторожный дикарь помчался вниз по тропе, словно испуганная антилопа. Он хорошо знал свирепость этих диких волосатых людей, и его единственным желанием было как можно дальше убежать. Обезьяны преследовали его довольно долго, стремительно прыгая по деревьям, но вскоре одна за другой бросили погоню и вернулись к месту трагедии. Никто до сих пор из них не видел чернокожего человека, и поэтому все смутно удивлялись, что это за странное существо появилось в их джунглях.
Издалека Тарзан услышал слабые отзвуки стычки. И догадавшись, что случилось нечто серьезное, поспешил туда. Когда он добежал до места происшествия, то застал здесь все племя. Обезьяны в большом волнении кричали и суетились вокруг тела его убитой матери.
Горе и злоба Тарзана были безграничны. Он несколько раз проревел свой страшный боевой клич и стал бить себя в грудь сжатыми кулаками, а потом бросился на труп Калы и горько рыдал над ней, изливая скорбь своего одинокого сердца.
Утрата единственного близкого существа, питавшего к нему дружбу и нежность, была действительно великим несчастьем для него. Что из того, что Кала была свирепым и страшным зверем! Для Тарзана она была матерью — нежной, близкой, а потому и прекрасной. Не сознавая того сам, он отдавал ей все уважение и любовь, которые человек питает к своей родной матери. Тарзан никогда не знал иной и безмолвно отдал Кале все, что принадлежало бы прекрасной леди Элис, будь она жива.
После первого взрыва отчаяния Тарзан опомнился и взял себя в руки. Расспросив соплеменников, ставших свидетелями убийства Калы, он узнал все, что их бедный лексикон позволял передать ему. Однако и этого было вполне достаточно. Он узнал, что странная безволосая черная обезьяна с перьями, растущими из головы, бросила в Калу смерть из гибкой палки и затем бежала с быстротой оленя Бары по направлению к восходу.
Тарзан вскочил и, забравшись на ветви, быстро понесся по джунглям. Он хорошо знал изгибы слоновой тропы, по которой бежал убийца, и шел напрямик, чтобы пересечь дорогу черному воину, который мог идти только по тропе. На бедре Тарзана висел нож, унаследованный им от отца, а на плече — длинная веревка, свитая в круги. Через час человек-обезьяна снова спустился на тропу и стал внимательно осматривать землю.
