квартала. Я думаю, за дорогами в город и из него будут следить.
— Я знаю путь. Я смогу уйти, как только мы закончим.
Мужчина достал из-за пазухи пергамент с печатью. Лорен взял его, сломал печать и прочитал содержимое. Он читал медленно. Из его взгляда Дэмиен понял, что написанное было похоже на шифр. Закончив читать, он бросил пергамент в огонь, где он свернулся и почернел.
Лорен достал кольцо с печатью и зажал его в ладони мужчины.
— Дай ему это, — сказал Лорен, — и скажи, что я буду ждать его в Рейвенеле.
Мужчина кивнул. Он вышел через дверь и покинул спящую гостиницу. Все было сделано.
Дэмиен поднялся и посмотрел на Лорена долгим взглядом.
— Ты выглядишь довольным.
— Я получаю удовольствие от маленьких побед, — ответил Лорен.
— Ты не был уверен, что он будет здесь, — сказал Дэмиен.
— Я не думал, что будет. Две недели это долгий срок, чтобы ждать. — Лорен снял сережку. — Думаю, завтра утром мы будем в безопасности на дороге. Люди, которые преследовали нас, кажется, больше заинтересованы в его поимке, чем в том, чтобы навредить мне. Они не напали на нас сегодня ночью, когда у них был шанс. — И добавил: — Та дверь ведет в ванную? — Развернувшись на полпути к двери, он сказал: — Не беспокойся, твои услуги не потребуются.
Когда он ушел, Дэмиен молча взял постельное белье и кинул на пол у камина.
Больше делать было нечего. Он спустился вниз. Последними оставшимися посетителями были Воло и мальчик-слуга, которые не обращали внимания больше ни на кого другого. Волосы мальчика цвета песка были беспорядочно взъерошены.
Дэмиен вышел из гостиницы наружу и немного постоял; прохладный ночной воздух успокаивал. Улицы были пусты. Посланник исчез. Было очень поздно.
Здесь было так мирно. Но он не мог оставаться на улице всю ночь. Вспомнив, что Лорен не ел ничего, кроме нескольких кусочков хлеба, он остановился у кухни на обратном пути на второй этаж и попросил блюдо с хлебом и мясом.
Когда он возвратился в комнату, Лорен уже вышел из ванной, был наполовину одет и сидел, суша мокрые волосы у огня, занимая большую часть импровизированной кровати Дэмиена.
— Вот, — сказал Дэмиен и передал ему тарелку.
— Спасибо, — ответил Лорен и, моргнув, посмотрел на тарелку. — Ванна свободна. Если хочешь.
Дэмиен помылся. Лорен оставил ему чистой воды. Полотенца, повешенные на край медной ванны, были теплыми и мягкими. Он вытерся ими. Дэмиен предпочел снова надеть штаны, а не просто завернуться в полотенце. Он сказал себе, что это ничем не отличается от десятка ночей, проведенных вместе в военном шатре.
Когда он вернулся, Лорен тщательно съел половину того, что было на тарелке, и поставил ее на сундук, откуда Дэмиен мог взять ее, если бы захотел. Дэмиен, досыта поужинавший внизу и не думавший, что Лорен захватит его кровать, оставив нетронутым просторный комфорт своей собственной, не обратил внимания на тарелку и, предъявляя свои права, сел рядом с Лореном на одеяла у очага.
— Я думал, что Воло твой человек, — сказал Дэмиен.
— Я просто хотел сыграть с ним в карты, — ответил Лорен.
От огня шло тепло. Дэмиену нравилось ощущать его на голой коже торса.
Через мгновение Лорен сказал:
— Не думаю, что смог бы добраться сюда без твоей помощи, по крайней мере, не без преследования. Я рад, что ты пошел. Я серьезно. Ты был прав. Я не привык… — он резко замолчал.
Его влажные волосы, убранные сейчас назад, открывали изящно сбалансированные черты его лица. Дэмиен посмотрел на него.
— У тебя странное настроение, — сказал он. — Страннее, чем обычно.
— Я бы сказал, что у меня хорошее настроение.
— Хорошее настроение.
— Ну, не такое хорошее, как настроение Воло, — ответил Лорен. — Но еда приличная, огонь греет, и никто не пытался убить меня последние три часа. Почему бы нет?
— Я думал, у тебя более искушенные вкусы, чем это, — сказал Дэмиен.
— Неужели? — Спросил Лорен.
— Я видел твой двор, — аккуратно напомнил ему Дэмиен.
— Ты видел двор моего дяди, — ответил Лорен.
Будет ли твой чем-то отличаться? Он не спросил этого. Может быть, ему не нужно было знать ответ. Королем, которым будет Лорен, он становился с каждым проходящим днем, но будущее было другой жизнью. Лорен не будет, облокотившись назад на руки, лениво сушить волосы перед огнем в гостиничной комнате или лазить в окна борделей. Как не будет и Дэмиен.
— Расскажи мне кое-что, — попросил Лорен.
Он сказал это после долгого и удивительно ненапряженного молчания. Дэмиен внимательно на него посмотрел.
— Что на самом деле произошло, заставив Кастора отправить тебя сюда? Я знаю, что это была не ссора любовников, — сказал Лорен.
Как приятное тепло огня превратилось в озноб, так Дэмиен понял, что ему придется лгать. Было более чем опасно разговаривать об этом с Лореном. Он знал это. Он просто не знал, почему прошлое вдруг ощущалось так близко. Он проглотил слова, которые нарастали в его горле.
Как он проглатывал все с той ночи.
Я не знаю. Я не знаю почему.
Я не знаю, что я сделал, чтобы заставить его ненавидеть меня настолько сильно. Почему мы не могли, как братья вместе скорбеть о…
…нашем отце…
— Ты, отчасти, прав, — услышал он себя, словно издалека. — У меня были чувства к… Там была женщина.
— Йокаста, — изумленно сказал Лорен.
Дэмиен молчал. Он почувствовал боль ответа в горле.
— На самом деле? Ты влюбился в любовницу Короля?
— Тогда он не был Королем. И она не была его любовницей. Или если и была, то никто об этом не знал, — сказал Дэмиен. Начав говорить, он уже не мог остановиться. — Она была умной, совершенной, прекрасной. Она была всем, что я мог искать в женщине. Но она была творцом королей. Она хотела власти. Должно быть, она думала, что ее единственный путь к трону был через Кастора.
— Мой честный варвар. Я бы не подумал, что это твой типаж.
— Типаж?
— Красивое лицо, коварный ум и безжалостная сущность.
— Нет. Это не то… Я не знал, что она была… Я не знал, какой она была.
— Неужели? — Спросил Лорен.
— Возможно, я… Я знал, что ей руководит разум, а не сердце. Я знал, что она была честолюбивой и, да, иногда безжалостной. Я признаю, в этом… было что-то привлекательное. Но я никогда не догадывался, что она предаст меня ради Кастора. Это я понял слишком поздно.
— Огюст был похож на тебя, — сказал Лорен. — У него не было инстинкта чувствовать обман; то есть он не мог распознать его в других
