— Что, не так? — жестко спросил Поремский и тут же добавил, чтобы добить морально: — Он тебе что, лейтенант, взятку дал?
Спросил-то не всерьез, но вдруг увидел», как Замошкин вздрогнул и посмотрел на него глазами затравленного зверька — несчастными и злобными одновременно.
— Сколько, лейтенант? — брезгливо спросил Поремский, но тот молчал, и тогда Владимир снисходительно закончил: — Ну, как считаешь нужным для себя. Я твоего Орехова сейчас поеду тоже колоть, и думаю, что для него это не бог весть какая сумма. Сам скажет.
— Сто долларов, — опустив голову, сказал лейтенант. — По полсотни на двоих. Он сказал — от хозяина, чтоб голову им не морочили.
— Ну вот, видишь, сумма копеечная, а ты себе карьеру рушишь… И на хрена тебе?
— А если я?.. Я не все рассказал, и в протоколе тоже…
— Про взятку, что ли? Если расскажешь правду, то свой вопрос про взятку я могу из протокола изъять.
— По-правде говоря, Орехов сказал, что у них гости были. Сам Шестерев, генерал Шилов, другие. Мол, выпили и захотели пострелять. У нас это называется «Бога пугать». Ну, палили в небо, пока патроны были, а потом протрезвели немного, поняли, что перебрали, ну и говорят — не надо лишнего шума. Пусть думают на пиротехнику. Разницы-то никакой.
— Ты сам этих гостей видел?
— Да откуда же? Орехов сказал, что они уже разъехались, развезли их по домам.
— И машин не видел?
— Нет.
— Ну ладно, это уже другой разговор. А теперь прочитай, лейтенант, и распишись на каждой странице, что с твоих слов записано правильно и претензий ты не имеешь.
— А вы про…
— Про взятку, что ль? А я, как обещал тебе, ничего про нее и не написал. Сам гляди. — И Поремский подвинул исписанные листы навстречу Замошкину.
Тот обалдело посмотрел на него, на протокол и начал читать…
2
Галя Романова знала про странный для некоторых обычай явно деревенского происхождения — пытаться каждый важный жизненный шаг запечатлеть для потомков. В старых домах в черных рамках на стенах нередко еще можно встретить пожелтевшие и потемневшие наборы таких фотографий. Тут тебе и младенец, лежащий голышом на пеленке, и строгая девочка с косичками — первоклассница, и студент или студентка, и жених с невестой в фате, и многое другое, вплоть до последнего снимка — на кладбище, у раскрытой могилы.
Вице-губернатора Трегубова она помнила с тех времен, когда училась в этом городе в школе, только он тогда еще их районным отделом милиции командовал. Майором был, не то подполковником. Простой человек, кажется, из станичников.
Но если это так, то отчего же и его жене, не привезенной, по слухам, откуда-то, а местной, своей, значит, теперь, к сожалению, тоже покойной, не соблюсти старый обычай? Наверняка ведь по традиции был на кладбище, где хоронили Анатолия Юрьевича, фотограф. А значит, и провожающих запечатлел в тот печальный момент. Узнать бы, кто снимал, да найти его. Отыскать и просеять сквозь сито сомнений лица всех тех, кто пришел проститься с Трегубовым. Галя была уверена, что убийца Лилии Петровны либо заказчик определенно мог находиться среди них.
А чтобы выяснить и первое, и второе, надо опросить соседей. Вот этим делом она с утра и занялась. Но для этого ей пришлось обойти чуть ли не весь дом с двумя сотнями квартир. И всюду она представлялась родственницей Лилии Петровны, тело которой находилось в морге городской больницы.
И задача ее была, в общем, простая: узнать, кто фотографировал похороны Трегубова, чтобы теперь пригласить его на похороны Лилии Петровны.
Тема разговора была настолько проста и прозрачна, что никому из соседей Трегубовых и в голову не приходило, что можно позвать любого фотографа, вплоть до тех, что ошиваются на набережной, у пристани, где стоят прогулочные теплоходики и всегда полно туристов. Старательно вспоминали, видели ли на самом деле, кто фотографировал, поскольку народу собралось очень много — к вице-губернатору, в отличие от Шестерева, в городе относились хорошо, он был здесь своим и поднимался, рос в должностях на глазах у всех. А потом известно же, что губернатор свой второй срок пробил не самым честным образом. Говорили о каких-то подтасовках с бюллетенями, о давлении на избирателей со стороны зятя и его команды, которая держала в городе крупный бизнес. Но разговоры разговорами, а убийство Трегубова молва соотносила с беспределом киреевской братвы, которая перед этим расправилась с акционерами химкомбината. Нет прямых и веских доказательств? Но ведь народ-то зря говорить не станет!
Вот об этом и беседовала Галя с соседями ее «родственников». Убийцу Лилии Петровны, к сожалению, никто из них не видел. Тому были свои причины — и кому охота выходить на улицу вечером в дождливую погоду? Разве что собачникам, выводящим своих питомцев. Ну а пострадавших, особенно невиновных, при этом люди всегда жалеют.
Один из стариков, выгуливавший лохматого барбоса, припомнил вдруг, что вчера, когда он выводил своего Жулика во двор, то видел в пустынном дворе женщину в светлом плаще, которая торопилась, выйдя из-под арки и повернув к подъезду. А следом подъехала темная машина. Из нее вышел высокий мужчина, и женщина обернулась к нему. Потом что-то крикнула. Но машина сразу уехала, и мужика того уже не было, а женщина лежала на земле.
Пока старик соображал, кто-то показался из подъезда. Затем он услышал крики, и понаехала милиция. Но подходить туда старик не стал, чтобы Жулика своего не нервировать, он стал бы лаять, метаться, мешал бы всем. Вот такая вышла история…
Немного, но хоть что-то. Других подробностей старик не помнил.
Наконец опрашиваемые Галей соседи вспомнили и про фотографа: действительно, вспышки его аппарата запомнились. А вот откуда он? Наверное, из газеты.
Галя чуть не стукнула себя по лбу: ну конечно! Как же она сама-то не додумалась!
И она тут же помчалась в редакцию газеты «Вести Кубани», которая постоянно отслеживала все главные городские новости.
Перед вахтером можно было не скрывать своего лица, и Галя предъявила служебное удостоверение. Тот лишь мельком взглянул и пропустил. В приемной главного редактора было полно народу, а на столике лежала недельная подшивка «Вестей». Галя полистала ее и наткнулась на нужные ей материалы. Это был репортаж с похорон Трегубова, иллюстрированный несколькими панорамными клише, на которых разглядеть какое-либо конкретное лицо было невероятно трудно. Но было главное, подпись под снимками — «Фото О. Хлебникова».
— Скажите, где мне найти господина О. Хлебникова, который фотографом у вас работает? — тоном наивной станичной дивчины спросила Галя у секретарши главного редактора.
Та воззрилась на нее, оценила «знойную» внешность и с откровенной иронией ответила:
— У нас, девушка, работают не фотографы, а фотокорреспонденты. А Олег Александрович Хлебников находится в своей лаборатории на втором этаже, кабинет тридцать один. Если не умчался на задание. — И насмешливо посмотрела Гале вслед.
«Ничего, — подумала Галя, — с меня не убудет, зато она меня не запомнила. Вот как я перед ней задом крутила — это запомнила, а все остальное — нет».
Девушке повезло. Пройдя до конца коридора второго этажа, она носом к носу столкнулась с относительно молодым человеком — кудрявым, длинноносым, обвешанным фотокамерами, который как раз вышел из 31-го кабинета и запирал за собой дверь. И Галя быстро сменила имидж. Теперь перед фотокором стояла строгая женщина, прямому взгляду которой невольно хотелось повиноваться.
— Здравствуйте, Олег Александрович, — сухо сказала она. — Мне с вами необходимо поговорить, прошу немного задержаться.
— А в чем дело? — слегка растерялся Хлебников. — У меня срочное редакционное задание. Мы не могли бы поговорить по дороге? У меня — машина.
— Это хорошо, что машина, — сухо парировала Галя, — она нам может понадобиться. Но разговор предстоит серьезный и с глазу на глаз. Более того, я с вас вынуждена буду взять подписку о неразглашении.
— Тю-уу! — даже присвистнул фотокор. — А с чего это вдруг? Вы кто? Из милиции, что ли? — Он улыбнулся. Все-таки внешность Гали не очень соответствовала этой строгой профессии.
— Вы угадали, свое удостоверение я вам покажу. Давайте вернемся в ваш кабинет ненадолго. Я вас не задержу.
— Во! Уже и о задержании речь! — воскликнул Хлебников, но кабинет свой открыл и пропустил Галю впереди себя.
— Дверь закройте, — предупредила она.
Он многозначительно окинул ее взглядом, но дверь запер, причем с откровенной ухмылкой.
— Вы все правильно поняли, Олег Александрович, — чуть улыбнулась и-Галя. — Вот так и будете говорить, если кто-то станет приставать к вам с расспросами. Мол, девка со сдвигом, на почве любви с первого взгляда, понятно?
