– Мила, я Борькой произошло что-то странное. Хотя наш сын и кажется тебе мальчиком, он ведёт себя, как взрослый мужчина, причём мужчина очень опытный и рассудительный. Порой, да, что там порой, он всегда говорит такие вещи, что я сам себе кажусь рядом с ним школьником и недотёпой. Поэтому не надо беспокоиться за него. Наш парень нигде не пропадёт.
Я был очень благодарен отцу за такие слова. Ну, мы с ним всегда прекрасно понимали друг друга, даже когда он стал старым и ворчливым. Того отца уже не было, ведь я жил во второй раз со всем грузом ранее пережитого, хот до сих пор иногда мне казалось, что я всё-таки сплю. Нет, я не спал, я жил и жил очень наполненной, пусть по большей части только любовью и работой, жизнью, но разве этого мало? Движки уже почти всех «Шишиг» я пересыпал и начальство грозилось повесить меня на доске передовиков производства. Ну, это меня не очень-то заботило, а вот то, что Ирочка в последнее время ждала меня на крыльце, приводило в восторг. Утром сегодняшнего дня я принёс ей свой очередной подарок – молодёжный брючный костюм. Он привёл мою королеву в восторг и когда я пришел к ней после работы, то мы пошли гулять в парк почти одинаково одетые, только Ирочкин костюм был пошит из нежно-голубой плащёвки. Мы сидели с ней на скамейке под плакучей ивой и целовались. Рук я сильно не распускал, но несколько раз моя рука ложилась на её полные, упругие груди, отчего у моей королевы перехватывало дыхание и после очередного поцелуя, глядя ей в глаза, я попросил:
– Ирочка, скажи, пожалуйста, тёте, что завтра ты поедешь на пикник с ночёвкой. У меня для этого уже всё готово, любимая, и в воскресенье ты вернёшься домой моей официальной невестой. В старину были приняты помолвки, а потому я прошу тебя принять от меня это колечко в честь нашей помолвки.
Достав из кармана футляр, я вынул из него перстенёк с бриллиантом в четверть карата, и надел на палец. Ира бросила на него беглый взгляд посмотрела на меня и тихо сказала:
– Боря, я наверное поступаю плохо, если вспомнить, где я работаю, но я уже сказала тёте об этом. Боренька, я очень люблю тебя и хочу, чтобы мы поженились. Прижимая к себе Ирочку, я сказал ей:
– Это и моя самая большая мечта, Ирочка.
Не в силах найти нужные слова, я стал читать своей королеве пятьдесят шестой сонет Шекспира: Проснись, любовь! Твое ли острие Тупей, чем жало голода и жажды? Как ни обильны яства и питье, Нельзя навек насытиться однажды. Так и любовь. Ее голодный взгляд Сегодня утолен до утомленья, А завтра снова ты огнем объят, Рожденным для горенья, а не тленья. Чтобы любовь была нам дорога, Пусть океаном будет час разлуки, Пусть двое, выходя на берега, Один к другому простирают руки. Пусть зимней стужей будет этот час, Чтобы весна теплей пригрела нас!
Когда я закончил читать это чудное, прекрасное стихотворение, Ирочка сама поцеловала меня долгим и требовательным поцелуем и провела рукой по моему, рельефному уже, прессу, но я бережно накрыл её ручку и не дал ей спуститься ниже. Вскоре мы пошли к её дому, а точнее побежали вприпрыжку. Наутро я приехал к её дому в семь утра, как мы и договорились. Ирочка с большой дорожной сумкой, одетая в новый костюм, ждала меня на крыльце. Хотя коляска была заполнена доверху, её сумке тоже нашлось место. Надев девушке на голову шлем, я усадил её на заднее сиденье со спинкой, сел на мотоцикл сам и мы поехали навстречу нашему счастью. В июне, всего за один день, я не только сдал экзамен на аттестат зрелости, но ещё и на право вождение мотоцикла. В этом мне помог Толкач, а потому ехал совершенно спокойно. Чтобы не дай Бог со мной и Ирочкой чего-нибудь не случилось, я взял с собой шесть метательных ножей, изготовленных из раскованных клапанов, и две отличные, ясеневые нунчаки. Теперь на расстоянии в десять метров я мог запросто поразить мишень размером с почтовую открытку.
Куда нужно ехать, я хорошо знал. Выше по течению реки, километрах в тридцати пяти от города, имелось великолепное место для пикников. Небольшая дубовая рощица подступала к реке почти вплотную, а на самом берегу росли три огромные, старые вербы, с толстых ветвей которых было так удобно нырять в воду. С собой я взял вентерь, чтобы не сидеть с удочкой у реки, но в то же время полакомиться рыбой, паяльную лампу с треногой и двумя конфорками, а также много чего другого, но самое главное взял на прокат отличную гэдээровскую палатку с тентом и два надувных матраца, плюс одеяла и спальные принадлежности. В колхозную коляску много чего влезло. В том месте, куда мы ехали, река была чистой, не то что в городе, да, и берег там песчаный, пусть и узким, но всё же пляжем, но самое главное, о нём мало кто знал, да, и на реке имелись более близкие и просторные места для отдыха. Когда же мы съехали с дороги, проехали километров семь вообще по степи, после чего я ещё и поехал, петляя, по дубняку и мы оказались на месте, Ирочка, увидев этот прелестный и такой уединённый пейзаж, воскликнула:
– Боже, какая прелесть! За эти деревьями не видно противоположного берега! Боря, тут же даже днём можно купаться голышом и никто тебя не увидит.
– А также загорать, Иришка. – Смеясь ответил я – Я давно уже мечтал привести тебя сюда. В следующий раз мы с тобой приедем сюда дня на три, причём выедем с вечера. Ты только посмотри, какая здесь чистая вода и между прочим тёплая.
Да, лето было в этом году жарким, но не знойным. Пока Ирочка осматривал окрестности, я быстро разгрузил коляску и первым делом поставил палатку и быстро разделся, я уже успел загореть на огороде, а потому мог похвастаться загаром, и принялся надувать оба матраца. Вскоре пришла Ирочка с букетиком полевых цветов, увидев меня в одних плавках весело рассмеялась, зашла в палатку и скоро вышла оттуда в купальнике. Как же она всё-таки была хороша. Природа постаралась на славу и наградила её просто изумительной фигурой – просто Венера Милосская с осиной талией и грудью Софии Лорен. Надув второй матрац, я связал их между собой, для сего пробил в краях дыроколом дырочки. После этого я посмотрел на Ирочку и она, улыбнувшись мне, сама затащила матрацы в палатку, а я принялся прятать в тенёчке под кустом те блюда, которым не следовало слишком долго париться на солнце. Особенно шампанское, но начинать с него я не хотел. На руке у Ирочки сверкал мой перстенёк с бриллиантиком и я рассматривал это, как залог того, что она не станет огорчать меня. Вскоре Ирочка вышла из палатки, подбежала ко мне и воскликнула:
– Пошли купаться!
Схватившись за руки, мы вместе бросились в воду, но купались недолго, всего минут десять, хотя та и была очень тёплой и вскоре Ирочка потащила меня на берег. Сняв полотенца с тента при входе в палатку, в которой не нужно было пригибаться, мы принялись вытираться. Ирочка всё время бросала на меня быстрые, испытующие взгляды и улыбалась. По моему в ней всё же остались крупинки страха и потому её иногда пробивал озноб. Что же, мне это было понятно. Пережить то, что испытала она, довольно-таки трудно и уж кто-кто, а я это прекрасно понимал. Сам оказался в ещё более страшной ситуации. Ира снова взяла меня за руку и мы вошли в палатку. Наше брачное ложе уже было постелено и едва бросив на него взгляд, а он у меня очень опытный, я понял, что мне предстоит пережить нечто невероятно волнующее. У этой девушки до меня ещё не было ни одного мужчины и тут уж меня невольно пробил озноб. Я нежно привлёк её к себе и стал даже не целовать, а лишь слегка касаться губами её лица, губ, шейки плеч, потом груди, при этом ловко, одним единственным движением быстрых пальцев, расстегнув бюстгальтер.
Подняв Ирочку на руки, я слегка покружил её и стал снова покрывать лицо девушки поцелуями. Вскоре я опустился на колени положил её на ложе и мои ласки сделались немного интенсивнее. Месте с этим я стал негромко декламировать: Мело, мело по всей земле Во все пределы. Свеча горела на столе, Свеча горела.
Метель лепила на стекле Кружки и стрелы. Свеча горела на столе, Свеча горела.
На озаренный потолок Ложились тени, Скрещенья рук, скрещенья ног, Судьбы скрещенья.
Лицо Ирочки озарилось счастливой улыбкой и когда я, покрывая поцелуями её животик, негромко дочитал до конца третье четверостишие, она, чуть приподнявшись, быстро сняла с себя плавки и подхватила эстафетную палочку, отбрасывая их: И падали два башмачка Со стуком на пол. И воск слезами с ночника На платье капал.
И все терялось в снежной мгле Седой и белой. Свеча горела на столе, Свеча горела. Я прилёг рядом со своей королевой и продолжил: На свечку дуло из угла, И жар соблазна Вздымал, как ангел, два крыла Крестообразно.
Мело весь месяц в феврале, И то и дело Свеча горела на столе, Свеча горела.
Лёжа рядом с Ирочкой я улыбнулся, продекламировав последние строки, и обнял девушку. Глаза её сверкали от восторга. Она покрыла моё лицо поцелуями и сказала:
– Боренька, я столько раз читала это стихотворения, представляла себя, как всё происходит, но никогда не думала, что мой любимый прочитает мне именно эти стихи. Ты ведь ни разу не читал мне ни одного стихотворения Пастернака. Ты, наверное, оставил его нетронутым специально для этого дня?
