главе которой стоял капитан первого ранга Глеб Викторович и его верный товарищ статский чиновник Фёдор Иванович. Которые сейчас чуть заметно улыбались.
— Генерал-майор, — раздался за моей спиной женский голос. — Я же помнится, вас просила обождать. Но коли вы начали так поспешно, да и заявили такой широкий список заслуг унтер-офицера Оражена, предоставленный вам собравшимися тут офицерами. То давайте его дополним.
— Ваше высочество. Что вы хотите дополнить по данному делу? — Произнёс комендант Измаила, а офицеры Измайловской заставы побледнели, услышав обращение к Александре, и мне даже показалось, сделали шаг назад.
— Ну, во-первых, мне даже слегка обидно, что про меня в этих обвинениях нет ни слова. Я также принимала непосредственное участие в тех событиях. Ведь именно я назначила Оражена комендантом, и до возвращения в Петербург у меня есть такие полномочия. Так как было на тот момент понятно, что приказы капитана, который выполнял на тот момент роль заместителя заставы, приведут к неминуемой гибели большей части военного состава и мирных жителей той территории, а враг одержит сокрушительную победу. О чём и заявил унтер-офицер Оражен. Но не был услышан Евгением Павловичем, который как вы видите до сих пор в парадно выходном мундире. Ведь его цель была быть замеченным и взятым в плен, а не сохранение личного состава гарнизона, или защита мирного населения нашей с вами империи.
Если у Евгения Павловича есть личная обида и запятнанная часть за разбитое лицо, то он может потребовать сатисфакции на правах офицера. Думаю, Григорий Александрович ему в этом не откажет. Да и под стражу уважаемых офицеров никто не брал. Они не были лишены права передвижения, и сами были рады оказаться подальше от военных действий.
Что касается покидания Измайловской заставы. Решения Оражена были правильны и обоснованы. После уничтожения превосходящих в три раза сил османской армии, от заставы мало что осталось. Многие солдаты были убиты или тяжело ранены. Он как комендант принял единственное верное решение. Вывести раненых и гражданских в Измаил под охраной ещё боеспособных солдат. Да и мою эвакуацию тоже надо было проводить. Или вы хотели бы, чтобы меня и мирных людей послали одних в поля, где рыскали диверсионные группы Янычар? О которых кстати вам не могли ни рассказать господа Глеб Викторович и Фёдор Иванович. Ведь они чудом спаслись от них бегством. И вот ещё что. — Прошла по комнате княжна Александра Романовна и встала рядом со мной. — Я отправила послание через телеграф в Петербург. Благо он у вас тут имеется. Вскоре я озвучу ответ. А до этого времени прошу приостановить данное разбирательство и обвинения унтер-офицера Оражена и его людей в неподчинении, самовольстве, и прочем.
Все кто находился в комнате, после слов как выяснилось представительницы имперской крови, перевели взгляды на коменданта Измаила, а тот в свою очередь произнёс:
— Тогда до ответа из Петербурга унтер-офицер и все прибывшие с ним военные должны находиться на территории выданных им казарм. Свободного перемещения по Измаилу быть не должно. И я как вы понимаете должен дальше направить информацию по этому инциденту.
— Понимаю, и этого более чем достаточно генерал-майор. — Улыбнулась ему Александра.
— Ваша светлость, — кивнул хозяин кабинета девушке. — До ответа из Петербурга Оражен может быть свободен. Не смею боле его тут задерживать.
Петербург.
Высокий и статный белокурый мужчина в строгом костюме, сидел в мягком кресле, подавшись вперёд перечитывая послание, которое ему положили на стол чуть меньше двух часов назад.
Его лицо выражало холодное раздражение, которое могло перерасти в гнев, но он пока мог это контролировать.
Когда в его кабинет после чуть слышного стука приоткрылась дверь, и в неё зашёл седой курчавый мужчина в военном кителе, на котором были погоны генерала от инфантерии, хозяин этого места слега приободрился, и словно выдохнул.
Молча пройдя до соседнего кресла, уже сделавший большой шаг в старость генерал опустился в него и посмотрел выцветшими когда-то бывшими голубыми глазами на бледного белокурого аристократа, после чего словно по-отцовски наградил его приободряющей улыбкой.
— Ну как прошло? — Вместо приветствия произнёс слегка нервно и нотками моральной усталости зрелый мужчина, пристально смотря на собеседника.
Пожилой военный чуть заметно улыбнулся и, прежде чем ответить достал сигару, прикурив её от одного своего пронзительного взгляда.
— Не скажу что совсем гладко. Недовольные было скажем так, по обе стороны политических баррикад. Чёрт бы их всех побрал. Но новое воинское формирование утвердили. Благо я хоть и отошёл от службы, однако, все ещё при погонах инфантерии Роман Алексеевич. По бумагам я взял негласное шествие над новым формированием в наступающее тяжелое время для империи, а вы официальное.
С солдатами тоже всё уже решено Роман Алексеевич. Отдали без вопросов и сожаления. Мне даже думается, что они этих без одной минуты солдат Лиминского полка даже с радостью вам сбагрили.
Но если честно Роман Алексеевич, мне самому очень интересен тот самородок, который отыскала ваша дочь. Бумаги я уже подготовил, и отправил послание в Измаил. Думаю, на этом их вопрос будет полностью решён. Хотя вы же понимаете, если всё-таки догадки верны. Легко нам не будет.
— Да я всё это понимаю. Благодарю Олег Васильевич. — Отпил из стакана и слегка расслабился некогда великий князь, а после указа об имперском положении царской семьи, князь имперской крови.
Солнце неумолимо тянулось к закату, а в казармах, в которых нас разместили, царила неопределённая нервозная обстановка.
Подвешенное состояние давило на психику солдат, а приставленная к казармам охрана, только подогревала обстановку, от чего солдаты выходили из казарм только для перекуров.
— Как думаешь, наша покровительница сможет нас отбелить, или всё пиши, пропало. — Бубнил сидя рядом со мной на лавке Андрей, покуривая самокрутку, оперившись спиной на стену казармы, смотря на нескольких солдат с болтающимися у них на плечах ружьями, стоявших в пяти метрах от нас, и кидающих то и дело в нашу сторону косые взгляды.
— Тут как карта ляжет, — хмыкнул я. — Думается мне, всё замнут. Тут же высший свет аристократии засветился. В Лиминский полк вас определят по тихой, с глаз долой, да на передовую.
— О чём толкуете? — Вышел из казармы Антон, поправляя мундир.
— Вон Григорий говорит, вместе служить будем в штрафбате на передовой. Я слышал, там артиллеристы толковые нужны. — Хохотнул Андрей, выпуская клубы сизого дыма.
— Конечно, нужны, — прикурил цигарку артиллерист. — Чтобы вас доблестных пехотинцев на конские копыта кавалерии не наматывало. Так что будь спокоен. Будешь глухой, зато целый.
— Это ты глухой от своих пушек, — хохотнул Андрей. — А я так, слегка контуженный. Ух ты ж, господа. Походу вот и настал момент, когда пан или пропал. — Встал с лавки унтер-офицер, поправляя края кителя, так как со стороны штаба к нам приближалась княжна имперской крови в обществе своего неизменного телохранителя,
