– Нет, – вспыхнул он. – Я думаю о тебе. Я не хочу, чтобы о тебе ходили сплетни.
– Извини, Тейлор. Не надо лгать. Ты скверно поступил, – Кристина поднялась с постели, накинула на себя халат и туго перетянула поясом тоненькую талию. Она стояла, склонившись над ним, и старалась четко произносить каждое слово, хотя он не мог не расслышать, как у нее дрожит голос. – Думаю, тебе лучше уйти. Не стоит ставить под угрозу карьеру начинающего прокурора, подающего большие надежды.
– Кристина, – взмолился Линк.
– Нет, Тейлор. Сегодня я больше не хочу слушать, как ты лжешь. Поезжай домой и реши, наконец, чего ты хочешь. Потом можешь поставить меня в известность.
Линка трясло от бессильной ярости то ли из-за ее безрассудства, то ли из-за дурацких обвинений. Ей очень хотелось поверить, что он заговорил о сплетнях, только когда речь зашла о его собственной карьере. Правда, до разговора с Кевином он не думал о том, что ему тоже что-то может угрожать, но временно расстаться с Кристиной он хотел вовсе не из-за себя. Линк верил, что так будет лучше для нее, хотя она этого не понимает.
Кристина не сводила с него гневного взгляда, пока Линк натягивал на себя штаны и рубашку, и он выскочил из дома, даже не подумав о том, как он выглядит. Переходя дорогу, он обернулся и, увидев, что она все еще стоит в дверях, крикнул:
– Я вернусь!
Потом ему самому стало любопытно, как она восприняла его слова, как угрозу или как обещание.
8
Однако Линк не вернулся. Прошло несколько дней, прежде чем он успокоился и смог спокойно обдумать сложившееся положение. Все эти дни он лишь мельком видел ее в коридорах суда, каждый раз спешившую куда-то в своей длинной черной мантии. Рядом всегда были или секретарша или руководитель ее предвыборной кампании, что-то записывавшие в блокноты под ее диктовку. Каждый раз у Линка перехватывало в горле и начинало с силой биться сердце. Он боялся, что не выдержит и его хватит удар.
Однако с ним ничего особого не случилось. Тем не менее он обещал себе, что близко к ней не подойдет, пока не поймет, что ей это ничем не угрожает. Еще ему необходимо было время, чтобы пережить чудовищную несправедливость. К тому же Линк действительно не в силах был допустить, чтобы распространяли грязные сплетни о его любимой.
Тем не менее ему пришлось признать, что время для своей любви они выбрали неудачное. Наверное, разумнее ему было бы сначала утвердиться как прокурору, чтобы не давать повод заподозрить себя в каких бы то ни было махинациях. Линк вспомнил, как обнимал Кристину и, тяжело вздохнув, в отчаянии даже сломал карандаш.
– Ты гарантируешь мне безопасность, если я войду? – спросил Кевин, боясь переступать порог его кабинета.
– Посмотрим. У меня плохое настроение, предупреждаю заранее.
– Наверное, мне не надо спрашивать, почему?
– Наверное, нет.
– Кристина?
Линк кивнул.
– Следи за собой, приятель, кругом не дураки. Думаю, ты не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал что-либо.
– К черту, Кевин. Что тебе надо от меня? Я с ней не встречаюсь. Этого недостаточно?
– Недостаточно, если вы оба ходите как в воду опущенные. Кстати, дама ужас как зверствует в суде. Она чуть не разорвала Брайана на куски, когда он попросил отсрочки. Он же не виноват, что его главная свидетельница собралась рожать. А она еще больше рассердилась, когда он изложил причину отсрочки.
– Ничего не могу поделать, если только ты не посоветуешь мне вернуться к ней.
Кевин вздохнул.
– Нет. Это не решение вопроса. Но разве нельзя было расстаться по-хорошему без объявления войны, увы, не только тебе, но всему миру.
– Не может быть добровольного расставания, когда одна из сторон или сразу обе этого не желают.
– А как насчет трезвого расчета? – с иронией спросил Кевин.
– Трезвый расчет – это когда два разумных человека садятся рядом и решают на время разъехаться. Мы же не были разумными. Мы ничего не решали. Мы поругались, и она выставила меня вон.
– А тебя так заело, что ты не желаешь возвращаться первым?
Линк сломал второй карандаш.
– Черт бы тебя побрал, Кевин, сам подумай. Нельзя, чтобы было и так, и этак. Или мы вместе, или врозь.
– Эй, парень, не я решал. А чего ты хочешь?
– Я хочу заняться делом, которым занимался до твоего прихода. У меня мало времени.
– Линк?
– Ладно. Ладно. Все будет в порядке, но не сразу же. Ты был прав. Время работает против нас. Может быть, через несколько недель, когда закончатся перевыборы судей, я вновь обрету почву под ногами и тогда что-нибудь придумаю.
– А тем временем мы все будем страдать? – усмехнулся Кевин.
Линк тоже слабо усмехнулся.
– Обязательно.
– Ну спасибо, приятель, а я-то думал, сегодня ночью все уладится.
– И не надейся. Извини.
Кевин пожал плечами.
– Ничего. Возьму боевое копье и пойду сражаться с драконом в юбке.
Линк рассмеялся.
– Ах, вот в чем дело. Убирайся, Ландри. У меня свои проблемы. На следующей неделе я встречаюсь с ней в суде, и мне тоже нужна отсрочка. Представляешь, что будет? К тому же моя свидетельница даже не беременна.
Однако слушание в суде прошло глаже, чем Линк того ожидал. Сердце у него колотилось вовсю, когда Кристина вошла в зал заседаний, но она даже виду не подала, что чем-то недовольна, выслушала его просьбу, возражения адвоката и дала ему отсрочку. За все время она ни разу не взглянула на Линка.
Еще никогда Линк не чувствовал себя таким несчастным, как в эти минуты. Женщина, которую он любил, как никого и никогда в жизни, не обращала на него ни малейшего внимания. Ни выражением лица, ни голосом она не выдала своих чувств, держась холодно и уверенно, как всегда, и ни разу не посмотрела в его сторону.
Прошло еще несколько дней, и Линк понял, что она нарочно избегает его, боясь не сдержаться и показать, что ей так же плохо, как и ему. К счастью для них обоих, они были по горло заняты делами. Он засиживался в своем кабинете до полуночи и утром приезжал к семи, из газет узнавая, что Кристина работает еще напряженнее, чем он. Ей надо было проводить предвыборную кампанию, не отказываясь ни от каких дел, иначе ее соперник Дрю Уилсон непременно этим воспользовался бы. Он постоянно нападал на Кристину, предоставляя критический материал средствам массовой информации, и Линк с трудом удерживал себя от того, чтобы не врезать по его вечно ухмыляющейся физиономии.
Когда стало совсем невмоготу, он решил дать себе передышку, чтобы не сломаться и не совершить чего-нибудь непоправимого. В пятницу около семи часов вечера он закрыл портфель и объявил сам себе, что едет домой отдыхать.
Дома он налил себе виски, включил телевизор и полез в полупустой холодильник. Достав сыр, хлеб и маринованные огурцы, он соорудил себе несколько бутербродов и отправился в гостиную, услышав, как ведущий телепрограммы представляет Дрю Уилсона и Кристину Дэвис.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
