class="p1">Мы, не медля, тронулись в путь и в молчании ехали темной чащей. Каждый конский шаг отзывался в голове ужасом при воспоминании о покинутом селенье. Что за преступление там свершилось?
Я ехал первым, и Броселианд казался мне еще более чужим и страшным, чем на пути сюда. Никто из нас не проронил ни слова; Мерлин думал о своем, и я, обернувшись через плечо, увидел, что он кутается в плащ, хотя день выдался теплый.
Мы остановились на ночлег у чистого круглого озерца. Вода окаймляла солнечную поляну, дальше темною стеною стоял лес. С ним соседствовал молодой березняк, а на самом берегу росли несколько кустов бузины и молодые ивы.
Я напоил коней, расседлал их и стреножил, оставив веревку подлиннее, чтобы они свободно паслись между деревьями. Покончив с этим, я занялся лагерем. Мерлин сидел поодаль и рассеянно глядел на меня, погруженный в свои мысли.
Уже смеркалось, когда я пошел к упавшей березе наломать сучьев для костра. Вскоре получилась большая охапка хвороста, и я, подхватив ее, направился назад к озеру. На полпути между березой и водой меня остановил звук...
"Что Это?" — гадал я, прислушиваясь.
Певучий шелест ветра в траве и голых ветвях? Я пошел дальше. Однако чем ближе к озеру, тем звук становился громче.
Я увидел ее в то же мгновение, что и она меня. Златовласая дева во всем зеленом — платье, накидке и шали — с кожаным ведерком в руке. Она была прекрасно сложена, с большими и темными, словно гагат, глазами. Судя по веснушкам на лице, ей частенько приходилось работать на солнце. При виде меня она вскрикнула и зажала ладошкой рот.
— Прошу, госпожа, успокойся, — произнес я, — тебе нечего страшиться.
Она отняла руку от лица, но продолжала держать ведро так, словно сейчас бросит его в меня.
— Кто ты? — голос у нее был грудной, тягучий.
— Путник, — отвечал я, — слуга знатного человека, который ждет меня возле озера.
Я указал на ивы впереди.
Она взглянула на ведро в своей руке, словно предъявляя мне его в подтверждение своих слов, и промолвила:
— Я пришла за водой.
— Так набирай. — Я снова двинулся к озеру. Она колебалась. — Идем, никто тебя не обидит.
Она нехотя последовала за мной, шагах в двух позади. Мы подошли к тому месту, где сидел, опершись спиной об иву, Мерлин. При нашем приближении он открыл глаза, увидел девушку и встал.
— Она пришла за водой, — сказал я, бросая хворост на землю.
— Добрый день, госпожа, — приветствовал ее Мерлин. — Ты, наверно, живешь где-то совсем близко. Мы не видели селений в этих краях.
— А тут и нет селений, господин мой, — отвечала девица. — Мы с отцом живем одни... — она обернулась и махнула рукой, — вон там.
— Быть может, нам следует засвидетельствовать почтение твоему отцу, — сказал Мерлин, — раз мы проезжаем через его земли.
Девушка прикусила губу и свела брови. Мне больно было видеть такое смятение, и я легонько тронул ее за руку. Кожа оказалась теплой и мягкой.
— Не бойся, — сказал я, — мы люди честные.
Она улыбнулась и потупила взгляд.
— Не сочтите за обиду, господин мой. Просто... отец уехал охотиться, и я одна. — При этих словах она вскинула голову и посмотрела Мерлину прямо в глаза.
— Как тебя зовут, девушка? — спросил он.
— Нинева, господин мой, — мягко отвечала она.
— А твоего отца?
— Лорд Мелеагант, — замявшись, вымолвила девица.
— Часто ты остаешься одна, Нинева?
— Довольно часто, господин мой. Но ненадолго, — поспешно добавила она. — Дичи здесь мало, и, чтобы добыть ее, отец порой охотится вдали отсюда. — Она улыбнулась. Волнение ее понемногу проходило. — Поэтому я часто бываю одна, но мне это привычно.
— А тебе не страшно оставаться одной, Нинева? — Мерлин высказал вслух то, о чем думал я.
Она тряхнула золотыми кудрями.
— Чего мне страшиться? Люди сюда не заходят, диких зверей здесь нет. Отец надолго не отлучается, у меня все есть. Наши места, — она повела раскрытой ладонью, — не такие, как все. Здесь не случается ничего дурного.
— Мы тоже не станем обременять тебя, — промолвил Мерлин, — только проведем ночь у твоего озера.
Она удержала его шелковисто-вкрадчивым голосом.
— О, вам незачем ночевать возле озера, господин мой, ведь у меня есть кров, чтоб защитить вас от ветра, и очаг, чтобы вас согреть. Видно, что вы человек прославленный, негоже вам спать на сырой земле.
— Ты очень любезна, — сказал Мерлин, — но, раз отец твой в отъезде, мы не смеем к тебе вторгаться.
Он хотел показать движением руки, что не смеет ее больше удерживать, и вновь она возразила.
— Дома отец или нет, я вправе сама предложить гостеприимство. А поскольку я верю, что вы люди достойные... — она взглянула на меня и улыбнулась, отчего стала еще красивее, — то сочту за честь, если вы примете мое скромное предложение... — глаза ее сверкнули весельем, — и за обиду, если не примете.
Удивительно, но девица говорила, как высокородная дама, — прямо и учтиво. Я восхищался ею и гадал, как вышло, что она поселилась в такой глуши.
Мерлин рассмеялся.
— Пусть не скажут, что мы обидели кого-то без нужды. — Он повернулся ко мне. — Пеллеас, мы сопроводим девицу в ее жилище.
Я собрал наши пожитки и повернулся к коням.
— Тут близко, — сказала Нинева. — Лошади могут остаться здесь.
— Пусть пасутся, — промолвил Мерлин.
— Но... — Я открыл рот, чтобы возразить.
— Все будет хорошо, — сказал Мерлин. — Оставь их.
Мне не хотелось оставлять лошадей без присмотра, но дом находился поблизости, место было безопасным, и я повиновался. Взяв под мышку оружие, я догнал их и пошел за Ниневой.
Дом и впрямь оказался близко. Не знаю, как мы не заметили его, подъезжая; возьми мы на десять шагов правее — мы б непременно его увидели. Может быть, наше внимание захватило озеро, или дом заслонили ивы...
Это было основательное каменное строение. Мы прошли через дворик, чистый и хорошо ухоженный. Сбоку виднелся загон, но овец я не заметил. Внутри пол был выложен камнем, стены оштукатурены. Везде ощущалась заботливая рука. Судя по всему, Нинева и ее отец жили безбедно и
