Внезапно мне пришло в голову, что если я честно расскажу, кто такая и зачем пришла в Талью… Может быть, тогда они сообразят, что не все так просто, и что кто-то воспользовался моей внешностью? Кто-то из тех, с кем мне доводилось встречаться раньше?!! Мысль показалась мне настолько хорошей, что я, кряхтя, поднялась, встала сперва на четвереньки, а затем, держась за осклизлые стены, выпрямилась в полный рост. По ребрам вновь прокатилась волна боли, я закашлялась, мысленно пожелав всяческих благ тому добряку, который лупил меня сапогами. С трудом переставляя ноги и шипя на каждом шагу, я добралась до ржавой двери и приникла к оконцу, жадно вдыхая затхлый, но хотя бы не такой вонючий воздух.
Как и следовало предположить, окошко выходило в узкий коридор. Я сумела разглядеть только горящий и чадящий факел на противоположной стене.
— Эй! — вместо крика получился хрип. Я откашлялась, постояла несколько минут, прислонившись лбом к влажной шершавой решетке. — Э-эй, кто-нибудь!
За дверью что-то забряцало, звякнуло — и в область видимости неторопливо, словно золотая рыбка в аквариуме, вплыл доблестный страж. Седоватый мужчина с желчным и морщинистым лицом, непрестанно двигающий губами, как будто что-то пережевывал.
— Тебе чего?
Я вцепилась пальцами в решетку.
— Послушайте, милейший, мне нужно поговорить с кем-нибудь… например, с начальником гарнизона… или с кем-нибудь еще повыше.
Моя речь, кажется, не впечатлила солдата: он хмуро покачал головой и преспокойно удалился.
— Эй! — прокаркала я, — да вы тут все с ума… посходили! Я никогда — слышите — никогда не была здесь раньше! Хайо, да я этого… Валески… в глаза не видела! Мне его сестра дала адрес, потому что меня выгнали из клана магов холода! Я думала наняться к нему на работу, я шла в Талью три дня… И вот, пришла…
Не удержавшись, я всхлипнула и уткнулась лбом в прутья решетки. Кто меня услышит? Кто сжалится? Никто.
— Пожалуйста, — прошептала я, — позовите начальника гарнизона. Хайо покарает вас, если вы отправите на виселицу ни в чем не повинную девицу из хорошей семьи…
— Так ты что, девка? — наконец отреагировал гвардеец, — вот те раз. Охровщина какая-то, а на вид — вылитый парень. Девицы в штанах не бегают. Ты, часом, не оборотень какой?
Я не стала уточнять, что в интернате все боевые маги — даже женщины — ходят исключительно в штанах. В королевстве Веранту женщинам не принято переодеваться в мужчин.
— Да при чем тут оборотень?!! Хайо, я же говорю, что я из клана магов холода, меня выгнали…
— Кто ж такую держать будет, — глубокомысленно заметил он, — так что, у тебя есть, что сказать старшому?
— Да. Да! — простонала я, — Хайо да благословит тебя, добрый человек, мне очень, очень надо поговорить с кем-то…
Мужчина стоял, раздумывая. Затем, смерив меня холодным взглядом, покачал головой.
— Позвать-то я могу, только толку? Все равно на рассвете вздернут.
— Да не убивала я никого! — взорвалась я и тут же зашипела сквозь зубы. Орать в моем состоянии — это чистой воды самоубийство.
— Хорошо, — не переставая что-то жевать, «добрый человек» кивнул, — я доложу начальнику гарнизона, что ты имеешь что-то сказать. А ты правда из клана магов? Из настоящего клана?
— Моя семья живет в Изброне, — мрачно заверила я сквозь решетку, — семья Валле. Можете так и передать вашему начальнику. Наша фамилия занесена в большую книгу кланов как одна из старейших фамилий Вагау.
Вряд ли он все понял из моей тирады, но мне было плевать. Главное, что он куда-то ушел, громко топая тяжелыми сапогами. Примерно через час я была готова запрыгать от радости: в замке заскрежетал ключ, и на пороге моей темницы появился субъект в нарядном обмундировании. Знакомый уже гвардеец нес за ним стул и факел. Последний отправился в ржавую подставку, ввинченную в стену.
***
…На закате очередь перед воротами Тальи изрядно поредела. Топталась компания молчаливых гномов-путейцев, одетых в кожаные шишковатые робы, делающие их похожими на диковинных ящеров с длинными бородами. За ними пристроился старик с осликом на поводу. Две огромные сумки, перекинутые через спину маленького ушастого создания, были набиты глиняной посудой. И старик, и ослик задумчиво глазели на малиновый шар солнца. Последними подтянулись два путешественника в запылившихся плащах и одинаковых широкополых шляпах. Оба были высоки, но если неестественная худоба первого так и бросалась в глаза, то второй шириной плеч превосходил даже гномов. Путешественники эти молча стояли чуть в стороне от старика с осликом, тощий время от времени поправлял поля шляпы, словно очень хотел остаться неузнанным. Черная, начавшая отрастать борода скрывала и щеки, и подбородок. Здоровяк поднял ворот плаща до самых глаз и зашнуровал его, скрыв всю нижнюю часть лица.
Они стояли тихо, наблюдая за гномами, и тощий изредка что-то говорил товарищу. Последний предпочитал отмалчиваться, да и вообще стоял совершенно неподвижно.
Потом, когда и гномы, и старичок с товаром исчезли за воротами, тощий негромко скомандовал:
— Идем, Роф, — и решительно двинулся вперед, подавая пример.
Здоровяк несколько раз шевельнул плечами, как будто разминаясь, и неторопливо двинулся следом за ним.
У будки оба остановились. Тощий выудил из кошелька на поясе полновесный серебряный форинт и аккуратно положил его в оловянную миску сразу за грубо вырезанным оконцем. Оттуда монета почти мгновенно перекочевала в руку гвардейца. Еще бы! Медяков в миске было полным-полно, а вот форинт был первым за день, и не только за день, а вообще за целую седьмицу.
— Кто такие будете? — скорее ради порядка поинтересовался гвардеец, любуясь блестящей монеткой, — зачем в Талью идете?
— Мы путешественники, — глухо ответил тощий. Здоровяк безмолвствовал, возвышаясь за его спиной как гора, — хотим посмотреть город. Ведь это не запрещено? У нас достаточно денег.
— Вижу, что достаточно. Ну, идите, идите, господа хорошие. Вряд ли вас Талья чем удивит…
— Может, посоветуешь, любезный, где остановиться на ночлег? — мягко поинтересовался мужчина.
— Если только поесть и поспать, то «Орочья лапа», а если девок хотите, то «Алая хризантема», — отчеканил, как по заученному, гвардеец, — и это, господа… Лица в Талье прятать не принято. Этот твой дружок задрапировался по самые глаза, с чего бы?
Тощий оглянулся на своего молчаливого друга, затем наклонился к самому окошку и свистящим шепотом пояснил:
— Он воевал с Орикартом… Ну, понимаешь ли, зеленые ему сильно лицо порезали, когда он в плен попал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
