Интерьер собора также производит впечатление величавой суровости, хотя он и моложе крипты на два столетия: массивные, сильно профилированные филары устремляются ввысь, к стрельчатым аркам, разделяющим паруса свода, в центре каждого из которых резной замковый камень скрепляет перекресток нервюр. Филары со стороны боковых нефов укреплены мощными скарпами, принимающими на себя распор свода. Эта филаровоскарповая конструкция была впервые применена здесь и с тех пор стала определяющей чертой польской готики (в отличие от западноевропейской, где распор свода передается опорным аркамаркбутанам, перекинутым над боковыми нефами, и далее- на контрфорсы вне здания). В соборе привлекает большая простота и лаконизм декора: кирпич и камень, глухая кладка стен – и легкий ряд неглубоких лопаток-лизенов, перемежающихся узкими, высокими ажурными окнами. Общее впечатление довершает огромное черное дубовое распятие XIV века над входом в сакристию, которое легенда связывает с именем королевы Ядвиги, на средства которой была создана эта скульптура.
Вдоль боковых нефов и в пристроенной к ним веренице часовен веками собирались шедевры польской скульптуры XIV- XVIII веков – гробницы королей и королев, епископов и крупнейших магнатов Польши. Самая древняя из них – гробница Владислава Локетка, выполненная из серого известняка около 1340 года, – стала прототипом подобных надгробий на территории Польши последующих веков. Король изображен лежащим на саркофаге в коронационной одежде и с королевскими регалиями в руках. Застывшая иератичность позы, лапидарность формы, наконец, сам материал – шершавый, грубый камень – свидетельствуют о том, что памятник был создан в эпоху ранней готики.
Монументальная гробница Казимира Великого – это уже образец зрелой краковской готики, причем один из великолепнейших ее примеров. Высокое мастерство резьбы по камню, большое портретное сходство изображения короля, тонкое чувство цвета и пластики материала, с каким скульптор сочетает гладкий красный мрамор массивного саркофага с шероховатым известняком балдахина, – все выдает руку большого мастера, возможно, одного из ведущих краковских резчиков XIV века. Особенно разителен контраст богатых декоративных форм резного балдахина и крайнего лаконизма горельефов на стенах саркофага, изображающих придворных короля.
Любопытным сочетанием готического саркофага из красного мрамора с ренессансным балдахином строгих, изящных пропорций привлекает гробница Владислава Ягеллы. Скульптор, высекавший саркофаг, по-видимому, прошел хорошую школу в мастерских Италии. Об этом говорит не только высокий профессионализм, с каким автор создал портрет короля, но и известное композиционное сходство – у подножия саркофага помещены фигуры собак и соколов, напоминающих об охотничьей страсти короля. Выразительность и своеобразие «сарматских» типов плакальщиков на стенках саркофага, в которых скульптор изобразил представителей разных сословий Польши, говорят именно о польском мастере: уже полтора столетия спустя можно будет наблюдать расцвет «сарматского» портрета в живописи Малой Польши и Шлёнска.
Можно было бы еще очень долго рассказывать о часовнях, гробницах и надгробиях собора: о первом произведении искусства Ренессанса в Польше – надгробной нише Яна Ольбрахта; о ренессансных гробницах Филиппа Падневского и Анджея Зебжыдовского, созданных «Польским Праксителем» Яном Михаловичем из Ужендова; о пышной гробнице Стефана Батория, выполненной в XVI веке знаменитым Санти Гуччи, – и о многих, многих других. Но мы ограничимся осмотром двух наиболее интересных часовенсв. Креста и Зигмунтовской.
Часовня св. Креста была построена в 1447-1492 годах как мавзолей для Казимира Ягеллона и его жены, герцогини Габсбургской, Елизаветы. Гробница короля, занимающая угловую часть часовни, – это одно из произведений Вита Ствоша, созданных им в Польше и подписанных его полным именем. Рядом с именем высечена дата – «год 1492» – год смерти Казимира и одновременно год окончания работы над гробницей, которая, по обычаю тех лет, была заказана еще при жизни короля. Гробница, продолжая традиции вавельских гробниц, состоит из саркофага и балдахина, высеченных из камня. На стенках саркофага Ствош изобразил – также не нарушая традиции – плакальщиков из разных сословий. Однако скульптура Ствоша – это уже не традиционное «гробовое спокойствие» царственных могил; его рельефы насыщены беспокойством и драматизмом земной жизни, и это ставит гробницу Казимира Ягеллона в один ряд с главным шедевром Ствоша – алтарем Мариацкого костела. Особенного внимания заслуживает портрет короля, где Ствош со свойственной ему остротой наблюдения и глубиной проникновенности запечатлел переживания, которые король, по-видимому, испытывал перед смертью.
Бартоломео Береччи. Интерьер Зигмунтовской часовни. 1517-1531
Другой шедевр, представляющий интерес в этой часовне и, безусловно, также заслуживающий самого пристального внимания,- это фрески на стенах часовни, выполненные в 1470 году. Авторами росписей были псковские живописцы, приглашенные в Краков Казимиром Ягеллоном, известным меценатом своего времени. Помимо своих высоких художественных достоинств фрески производят ошеломляющее впечатление тем, что созданы русскими мастерами в традициях византийской живописи на стенах готической часовни: живописные школы западного и восточного средневековья сталкиваются здесь лицом к лицу. Однако Польша была уже подготовлена к восприятию иной школы живописи: византийское искусство было известно при дворе первых Ягеллонов – ведь Владислав Ягелло был воспитан на традициях культуры Византии. Ягелло первым пригласил в Польшу русских мастеров, поручив им расписать собор в Сандомеже, коллегиату в Вислице и часовню замка в Люблине (фрагменты этих росписей сохранились и поныне). Документы подтверждают, что приглашенные и Казимиром Ягеллоном русские мастера расписывали помимо часовни вавельского собора также вавельский замок и собор в Гнезне, Это свидетельствует о мероприятии, которое было задумано с размахом и, судя по работам и документам, продолжалось в течение восьмидесяти лет. Сравнительный анализ средневековых краковских фресок и росписей, выполненных русскими мастерами, позволяет сделать любопытные наблюдения о взаимном влиянии готической и византийской традиций: византийская схема становится более гибкой, а присущие готике элементы «наивного реализма» приобретают характер монументальной декоративности. Столкновение искусства Древней Руси и Европы на земле Польши – явление чрезвычайно интересное, и его внимательное исследование позволит сделать еще не одно открытие в характеристике польского искусства, создававшегося на стыке двух культур – Востока и Запада.
Деталь росписей, выполненных русскими мастерами в часовне св. Креста. Кафедральный собор на Вавеле. 1470
Часовню Зигмунта называют «жемчужиной Ренессанса к северу от Альп». Действительно, совершенство архитектуры позволяет считать ее одним из прекраснейших ренессансных зданий Центральной Европы. Этот мавзолей последних Ягеллонов был построен в 1517-1533 годах по заказу Зигмунта Старого. Строил его архитектор и скульптор из Флоренции Бартоломео Береччи – его имя высечено вверху купола, в фонаре. Береччи был необыкновенно одаренным художником: по его проектам не только строилась часовня, но и выполнялось архитектурно-пластическое убранство интерьера. Деятельность Береччи скоро стала угрозой средневековой системе цехов, еще очень сильной в те времена в Кракове. Талант его был оценен современниками по- своему: однажды его нашли мертвым на рыночной площади. Художника сразил кинжал наемного убийцы. Но Береччи успел оставить потомкам шедевр, в который вложил весь пыл своего темперамента и всю силу своего таланта.
Бартоломео Береччи. Купол Зигмунтовской часовни. Ок. 1525
В Зигмунтовской часовне Береччи проявил себя как зрелый мастер, превосходно справляющийся с трудными профессиональными задачами: поисками композиции, пропорциональных соотношений, равновесия масс. Часовня квадратная в плане, но массивность ее корпуса-куба архитектор сознательно стремится «разрядить» легкими ромбами руста и изящными каннелированными пилястрами. Их вертикали повторяют угловые пилястры второго яруса часовни, восьмигранного, по высоте равного половине высоты нижнего яруса (заметим – Береччи строил по модулю!). Почти все пространство каждой стены восьмигранника занимают огромные круглые окна с тонкой лепниной обрамления. Наконец, часовню накрывает чуть вытянутый золотой ребристый купол с фонарем, венчаемым королевской короной. В самом облике часовни столько ренессансного изящества, жизнерадостности, светлого ликования, что лишь с трудом можно представить этот радостный храм жизни мавзолеем. И во внутреннем убранстве Береччи остается верен себе: богатство лепных орнаментов, обилие рельефов на мифологические и библейские темы, декор интерьера, заставляющий вспомнить лучшие образцы античной архитектуры, – все это создает атмосферу более мирскую, нежели набожно-экстатическую. И внутри, как и снаружи, часовню отличает классическое совершенство и гармония пропорций; в размещении пилястров, в ритме кессонов купола дивной красоты – в каждом из них расцветает роза, высеченная из камня, и ни одна не повторяет другую! В нишах у основания купола расставлены мраморные бюсты святых, в медальонах изображены Соломон, которому приданы черты сходства с королем Зигмунтом, и Давид – портрет королевского советника, крупного финансиста Северина Бонета. В нишах у стен-королевские надгробия. В этой гигантской работе у Береччи, конечно, были помощники – как местные резчики, так и приглашенные из Италии скульпторы, всего около тридцати человек. Среди них – великолепные мастера Джованни Чини из Сиены и Джованни Моска из Падуи (Падовано), до конца своей жизни продолжавшие работать в Польше. Однако задумать и осуществить весь замысел было дано только художнику, отмеченному печатью исключительного дарования. И прежде чем покинуть эту часовню – воплощение Ренессанса, Италии, Флоренции, вросшее своими корнями в благодатную славянскую почву, – задержимся еще немного возле одной из ниш, где покоятся две гробницы: вверху – Зигмунта Старого (автор – Бартоломео Береччи), внизу- Зигмунта Августа (автор – Санти Гуччи). Обе были заказаны еще при жизни королей, обе выполнены из красного полированного мрамора, и обе – в духе гуманистической эпохи, хотя их разделяют четыре десятилетия. Скульптуры королей изображают не застывшее на саркофаге безжизненное тело, а человека, уснувшего глубоким сном, Этот тип надгробия, называемый «надгробием Сансовино», быстро распространился во всей Польше, повторяемый десятками мастеров на протяжении всего последующего столетия. Но что характерно: в этой же часовне тем же Санти Гуччи в 1477 году была создана надгробная плита над саркофагом Анны Ягеллонки, самой чопорной и благочестивой польской королевы, оставившей громадное состояние для золочения купола фамильной часовни Ягеллонов. И что же: перед нами типичная готическая плита с застывшей фигурой в «покойницкой» позе! По-видимому, какую-то роль в освоении стиля эпохи играла и личность заказчика.
