за все заплатив. Таким образом, опасения, возникшие на основании сообщений французской прессы, оказались напрасными. Утром этого же дня министр двора пригласил Флоринского для вручения подарков Калинину, Чичерину, Карахану, Коллонтай, Старк и четверым прикомандированным с советской стороны к падишаху. Подарили серебряные вещи «дурной дешевой, видимо, немецкой работы <…>, только т. Калинину была подарена ваза сортом получше <…>. Помимо этого, было подарено по ящику с коллекцией афганских монет. У всех нас возникло подозрение, что министр двора спекульнул и заработал на наших подарках. Больно уж они оказались неказистыми. Якуб-хан передал также 3 больших портрета падишаха – для тт. Калинина, Чичерина и Ворошилова», – вспомнил Флоринский [87]. Днем падишах принял мусульманскую делегацию, а вечером состоялся банкет Афганской колонии в честь падишаха, который отличался исключительной роскошью (убранство лестницы, засыпанной цветами, обошлось около 3 тысяч рублей).
Утром 9 мая падишах посетил Военную академию, потом он присутствовал на маневрах за городом [88]. Вечером делегация выехала в Ленинград, проводы не отличались такой пышностью, как встреча. На Октябрьском вокзале был выстроен «небольшой почетный караул при знамени и оркестре», падишаха провожали Калинин, Енукидзе и Чичерин. В Ленинград Амануллу-хана сопровождали Карахан с женой, Коллонтай и другие прикомандированные.
Представляют интерес «замечания» Флоринского о пребывании падишаха и его свиты в Москве, в которых он анализирует не только протокольную составляющую визита, но и дает весьма емкие, образные характеристики его участникам, включая самого падишаха. По мнению Флоринского, торжественная часть московской программы проведена удачно, в соответствии с директивой комиссии ЦИКА, что «прием должен быть простой, но сердечный и что одним из основных элементов его должно быть деловое ознакомление с нашим строительством» [89]. Флоринский считал, что программа не была перегружена «ни излишней официалыциной, ни кичливым выявлением своего превосходства, как это имело место в некоторых других странах» [90]. Под «другими странами» автор, вероятно, в первую очередь имел в виду Англию. Что касается манер и стиля поведения самого падишаха, то Флоринский отмечает его достоинство и удивительную простоту не только в общении, но и в одежде. Во время всего путешествия по СССР он ни разу не надел «свои торжественные наряды, заготовленные для эпатирования других столиц» [91]. Своими манерами и обращением с окружающими Аманулла-хан разрушил те стереотипы, которые насаждались в СССР в отношении образа восточного монарха. «Это культурный, энергичный человек, обладающий живым умом, практик, который борется с обременяющими его предрассудками и пережитками, который ценит живое дело и которому не нужны лесть и угодничество приближенных» [92]. Поэтому падишах не любил официальные приемы, которые стремился по возможности сокращать. Флоринский в своей характеристике Амануллы-хана подчеркивает те черты характера падишаха, которые особенно важны для протоколиста: «<…> он весьма пунктуален, тверд в своих решениях и не терпит внесения каких-либо изменений в согласованную с ним программу» [93]. Мнение Флоринского о падишахе во многом совпадает с характеристикой, данной ему Коллонтай. В своем дневнике А.М. Коллонтай пишет о падишахе: «<…> яркий, волевой и сильный человек. Но борьба ему предстоит большая. Королева, или шахиня, как ее называют, – красивая женщина, именно «женщина», но и «королева». Держит себя с гордым достоинством и любезна в меру <…>. Аманулла не пьет вина, он хочет быть «сильным и здоровым физически», чтобы выполнить свою «большую задачу» <…>. Аманулла и красив, и некрасив. Все зависит от выражения его лица, когда он говорит о своих задачах, о своей стране, он загорается и хорошеет» [94].
Составляя характеристики на членов свиты, Флоринский, в частности, отмечает, что заместитель военного министра Хабибулла не в особом фаворе у афганцев, но при этом он настроен дружественно, всегда весел, любит выпить и, подчеркивает Флоринский, говорит по-русски [95].
Дружеским расположением и любовью к спиртным напиткам (неоднократно просили снабжать их коньяком) отличались и два молодых дипломата, хорошо говорящие по-немецки, заведующие отделами МИД Яхья-хан и Амин-хан [96]. Протокольная служба внимательно наблюдала не только за первыми лицами в свите падишаха. Так, внимание Флоринского привлекла придворная портниха мадам Си, «дама неопределенной национальности (не то румынка, не то полька) и выцветшего вида, смахивающая своими аллюрами на шпионку» [97]. Флоринский также обращает внимание, что афганские министры занимались спекуляцией, ими было привезено и реализовано в Москве значительное количество контрабандных товаров.
Посещение Ленинграда
Ленинградская часть программы визита падишаха в СССР началась 10 мая в 10 часов утра со встречи на вокзале, украшенном советскими и афганскими флагами, которые тоже совершили путешествие из Москвы в Ленинград. После того как падишах обошел строй почетного караула, гости направились в парадные комнаты, где Амануллу-хана познакомили с представителями местной власти, затем началась посадка в автомобили.
У привокзальной площади и вдоль всего проспекта 25 октября «густыми шеренгами» стояло население, сдерживаемое «редкими» цепочками милиционеров. Несмотря на значительное скопление народа, порядок был «образцовый» [98].
На площади Урицкого войска выстроены для парада. На углу Садовой автомобиль падишаха свернул на острова, чтобы дать остальным участникам визита занять места на площади Урицкого. Прибыв на площадь, королева поднялась с дамами на балкон Зимнего дворца, а свита разместилась на временных трибунах на грузовиках. Дальнейшее описание встречи невольно переносит нас во времена блистательного Петербурга начала XX столетия.
Ветер разогнал тучи, показалось солнце. «Стройные колонны войск заполняли площадь, зрелище было прекрасное и величественное. Несколько минут спустя показался автомобиль падишаха. Царившее на площади молчание сменилось громом музыки, играли все оркестры» [99]. После объезда частей, которых от имени падишаха приветствовал Ворошилов, падишах и Ворошилов поднялись на трибуну. Началось прохождение воинских частей (всего прошло примерно 38 тысяч человек), артиллерии, технических частей, танков и т. д. В воздухе пронеслись самолеты. После грандиозного парада гости направились к главному входу в Эрмитаж, поднялись по парадной лестнице, прошли через анфиладу гостиных, в специально приготовленные для высоких гостей апартаменты, в прошлом принадлежавшие Александру II: большой белый зал, золотая гостиная, будуар, спальня падишаха, уборная, спальня королевы, ее уборная, спальни двух принцесс и принца, апартаменты двух министров.
«Затихший, оголенный дворец, превращенный в музей, вдруг ожил. <…> При входе караул, швейцары в ливреях, в столовой огромный накрытый стол, накрыт по-старинному: корзины из витого сахара, башни из масла, куропатки, украшенные перьями. <…> Золоченые кресла, лакеи <…>. По Залам разносится забытый звук: «их величества», «его высочество принцесса», шпоры, приказания, караул» [100].
Обстановка гостиных была великолепна. «Жаль будет, если это помещение не удастся сохранить в его нынешнем виде на случай каких-либо новых приездов», – писал Флоринский [101]. (К счастью для потомков, Зимний дворец не был превращен в Дом приемов.) Остальная свита разместилась в гостинице «Европейская».
В
