— Даниэлла, — прорычал он. — Где ты была?
«Ври, — сказала она себе. — Не говори ему, где ты была».
— Я… — она запнулась, не могла врать отцу, но и не хотела рассказывать, где была.
Он поднял руку, чтобы заткнуть ее.
— Я хочу слышать только правду.
Даниэлла с щелканьем закрыла рот. Она скрипнула зубами и смотрела на него как можно увереннее.
Если он хотел правду, то она будет молчать. Его реакция на вопрос о Жути был угрозой. Он убьет ее, если узнает, где она была.
Ее отец встал. Он вдохнул и убрал руки за спину. Его медленные шаги были хуже бега на нее. Он знал, что поймал ее. Она никуда не могла уйти, и никто не поможет ей в этом кошмарном замке.
Он встал перед ней и расцепил руки. Его пальцы побелели от того, как он сжимал их. Он сжал ее челюсть так, что слезы выступили на ее глазах.
— Дочь, — прошептал он. — Я тебя люблю, разве ты не знаешь? Твое отсутствие ранит мое сердце.
Она не верила его словам. Ребенок в ней хотел верить отцу. Ребенок хотел сжаться в его руках и прошептать: «Папа, прошу, прогони кошмары».
Но ее отец не любил ее. Никогда.
Она не ответила, и он сжал ладонь. Он сжал так, что заболела челюсть. Он прижимал ее щеку к зубам, и кровь проступила во рту.
— Я спрошу еще раз, — сказал он. — Где ты была, Даниэлла?
Он будет рад, если она не ответит. Ей нужно было время убедить ее отца, что она не занималась плохим. Ей нужно было решить, что сделает его счастливым.
Даниэлла не была готова к этому разговору. Она была так сосредоточена на Жути, что не дала себе продумать разговор с отцом.
— Все еще молчишь? — спросил он. Он сжал еще сильнее, и она заскулила. — Вот так. Ты слишком похожа на мать.
Он толкнул ее к двери. Она ударилась об дверь с грохотом. Ее плечо врезалось первым, а потом и голова, в ушах звенело.
Она не могла думать. Ее отец не ранит ее. Она была кронпринцессой, никто не мог видеть ее с синяками на лице. Но он… ударил ее.
Ладонь дрожала, она коснулась головы. Кровь появилась на пальцах. Ее лоб был рассечен об узор на двери.
— Отец? — прошептала она. Даниэлла показала ему дрожащую ладонь с алыми пальцами.
Он смотрел на нее со смятением пару мгновений. Отпрянул на шаг с дрожью и покачал головой. Словно так мог прогнать то, что с ней сделал.
Только ее из детей он не ранил. Не пускал кровь, хотя много раз ломал ее уверенность.
— Нет, — прошептал он. — Никто не может это видеть.
— Отец, больно.
— Тихо, — прошипел он. — Никто не может знать, что тебя трогали, слышишь? Целители осмотрят твою голову. Все хорошо.
Она этого не ощущала. Она не могла смотреть на него. Голова, казалось, раскалывалась, словно расцветающий бутон розы. Но в ее голове не было лепестков. Только кровь.
— Ты в порядке, — повторил ее отец. — Стража!
Страж, который привел ее, открыл дверь, задел плечо Даниэллы, и она упала на колено. Комната кружилась. Синий ковер был словно над ней, хотя прижимался к щеке. Она ощущала мягкость кожей, и это резко отличалось от ладони отца на ее лице. Он все еще трогал ее голову?
Нет, это был страж. Он стоял на колене, пытался поднять ее голову.
— Ваше величество? — он словно спрашивал, но она не знала, что именно.
— В ее комнату, — ответил ее отец. — Никто не должен ее видеть. Приведи целителя, которому можно доверять.
Страж говорил не с Даниэллой. Это было понятно. Ее отец не хотел, чтобы ее видели такой.
— Да, Ваше величество.
Ладони просунулись под ее коленями и спиной. От странного ощущения полета желудок мутило, и она подумала, что ее стошнит.
«Я могу идти, — хотела сказать она. — Я могу сама дойти до комнаты, хватит меня трогать».
Но она не могла говорить из-за головной боли.
А потом она оказалась в своей комнате, кто-то еще трогал ее. Тыкал ее голову.
— Хватит, — прошептала она. Во рту пересохло. — Больно.
Никто ее не слушал. Или не хотел отвечать. Тот, кто это был, прижал ткань к ее голове, плотно обмотал, заставил ее выпить чай. Она чуть не захлебнулась на вдохе, потому что целитель не давал дышать. Он заставил ее выпить гадкую смесь и ушел без слов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Даниэлла не знала, как долго лежала в кровати. Она знала лишь, что голова болела, и она не могла сосредоточиться.
Или могла?
Когда она смогла думать сквозь боль, она вспомнила медитации. Как отвлечение от ситуации могло помочь в бою. Может, это помогло бы ей и сейчас.
Она сосредоточилась на дыхании. Вдох и выдох.
Боль ослабевала. Она смогла сосредоточиться не только на биении сердца в голове. Боль еще была там. Ничто не могло ее убрать, но Даниэлла могла думать не только о том, что сделал ее отец.
Она открыла глаза. От света хотелось кричать, но она отогнала это. Она была в замке. Ее комната была лишена удобств. Только кровать и шкаф остались. Даже зеркала пропали.
Прислушавшись, она уловила скрип кожаной брони и звяканье металлических пластин. Стражи были у ее двери. Не меньше двух, потому что один говорил, пока другой кашлял.
Ее отец не рисковал в этот раз. Кто-то заметит, как она уходит, куда бы она ни пошла.
Это было хуже плети. Ее заперли. Она застряла в башне, и никто не мог ее вызволить.
План. Ей нужен был план, или она сгниет тут, пока отец не отыщет того, кому согласится передать королевство. Скорее всего, кого-то старого. Того, кто будет держать ее в башне как племенную кобылу.
Ее горло сжалось, ее словно душили. Даниэлла села в кровати. Она сжала голову руками, притянула колени к груди.
— Решай, — прошептала она. — Даниэлла, нельзя остаться тут и умереть.
Окно ее комнаты загремело. Ветер бил, близилась буря. Она была рада, что стихии подражали ее эмоциям. Она проиграла, устала, была растеряна.
Окно снова загремело. Но в этот раз не ветер тряс стекло, а по окну что-то стучало.
Она сглотнула, подняла голову и увидела монстра за окном.
Она не узнала Жуть снаружи. Она отличалась от остальных. На лице не было носа и ушей. Это существо было страшнее всех, кого она видела, и оно было тут неуместным.
Такое чудище было ожидаемо увидеть в лесу. Это было существо, которого боялась ее сестра.
Вид Жути у ее дома сделал существо более пугающим. Оно должно было оставаться под землей со своими, а не быть в ее роскошном мире, где слова были опаснее оружия.
Существо постучало когтями по окну. Улыбка на его лице добавила Даниэлле страха. Даниэлла хотела спрятаться под одеялом. Укрыться с головой и сделать вид, что монстра снаружи не было.
Существо закатило глаза и подняло что-то в руках. Покрывало скрывало нечто, похожее на меч.
Меч.
Даниэлла выскочила из кровати, путаясь в одеялах. Она добралась до окна и открыла его. Она убедилась, что окно не стукнуло по стене, чтобы стражи не слышали ее.
Жуть протянула сверток.
— Тебе.
— Спасибо, — она едва дышала от радости и боли. — Не стоило сюда прилетать. Тебя могут увидеть.
— Боишься запятнать репутацию, принцесса? — спросила Жуть.
Даниэлла покачала головой.
— Нет. Боюсь, что тебя попытаются сбить с неба.
Жуть нахмурилась.
— Людям плевать на безопасность Жути.
— Мне — нет, — она выдерживала взгляд существа, пока оно не тряхнуло головой и хлопнуло крыльями.
Даниэлла смотрела, как темный силуэт пропадает вдали. Она хотела бы себе крылья, чтобы улететь. Она пропала бы навеки.
Меч в ее руках был тяжелым. Она теперь могла защитить себя, хоть и не знала, как правильно этим пользоваться. Неожиданность была на ее стороне. Если ее отец придет в комнату, она спрячется за дверью и пронзит его мечом.
Это была лишь мечта. Весь замок оттащит ее в подземелье. Или ее убьют за то, что она убьет их любимого лидера.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Любимого.
Ее отца любили, потому что он создал процветающее королевство. Его народ не знал, что он сделал со своими детьми и женой. Им было все равно. Пока он делал народ счастливым, кому было дело, что королевичи страдали?
