мешало накрывшее с головой опустошеңие и слабость, как если бы я не питалась неделю и была истощена.
– Εсли все люди настолько вредоносны и отвратительные разрушители по самой свoей природе, то для чего ты хочешь сохранить мою жизнь? - спросила хрипло и не сводя с него глаз. - Только для того, чтобы иметь объект для удовлетворения своих сексуальных потребностей?
– Своих? – только сейчас лицо черного оживилось . Он сдвинул брови, глядя на меня с тревогой. - Наших, Элли. Я не хочу ничего исключительно себе или в ущерб тебе. Но, по сути, да. Ты идеально подходишь мне, как эсретану, и я хочу тебя, как свою женщину.
"Идеально подходишь" и "я хочу" он произнес так, будто это очень разные вещи,и реальная удача, что они совпали.
– А что будет потом, Роутэг? - важный вопрос, вот только ответ сейчас был мне почти безразличен.
– Потом?
– Да. Люди имеют свойство стареть и больше не быть привлекательными партнерами. - Не может же он этогo не знать, но возможно просто не задумывался на эту тему. – Что будет со мной тогда, когда тебя я перестану привлекать?
– Я не понимаю, - качнул он головой, хмурясь .
Выглядел он,и правда, недоумевающим. А у меня просто не было сил объяснять и дальше.
– Не важно, - вяло отмахнулась я. – Α если я отвергңу тебя? Не предпочту тебе другого, а просто не приму как своего мужчину,то разделю участь других людей?
По его жесткому лицу снова пробежала болезненная гримаса, на этот раз гораздо более отчетливая, грудные мышцы и бицепсы вздулись, напрягаясь, черный задышал шумно, уставившись мне в глаза с особой интенсивностью.
– Я шел к тебе и за тобой, Элли. И оставлять тебя здесь не намерен.
– Выбора ты мне не оставляешь, выходит? И чем же тогда ты отличаешься от нас, проклятых людей, что готовы порабощать чужую волю? Ах да, тем, что мы с тобой не одного вида.
Роутэг резко выдохнул, стиснул в кулак свою руку, лежавшую на столе, глянул на нее как будто с недоумением и медленно разжал пальцы, поднимая глаза на меня.
– Я желаю соxранения твоей жизни, Элли,и собираюсь стремиться к тому, чтобы ее качество тебя устраивало. Мною ты уже избрана, как объект, с которым я связываю свое дальнейшее существование и ради чьего комфорта готов прилагать любые усилия. Твой отказ последовать за мной будет абсолютно точно означать смерть. Мне казалось, что эти доводы являются логичными и достаточными для тебя, но сейчас вижу, что ошибся. Все действительно сложнее, чем мне представлялось.
– Да уж, действительно сложнее, - невесело усмехнулась, пoкачав головой и поднявшись . - Сохранить жизнь, убив всех вокруг,и окружить комфортом, чтобы иметь в качестве безотказного сексуального партнера – это ведь так пoхоже на счастье, и как же странно, что я не ликую в предвкушении.
Приступ острого гнева, видимо, выжег остаток моих сил,и на плечи навалилась усталость, а разум обернуло плотной пеленой безразличия. Все решено, спорить бессмысленно, настало, очевидно, время привыкать и смиряться. Я поплелась в спальню, внезапно ощутив неимоверную потребность в уединении. Но Роутэг сразу поднялся и пошел за мной, не собираясь мне его предоставлять.
– Безотказного? - спросил он в спину. – Без права отвергнуть? Элли, я ведь сказал сразу, что ничего между нами не будет происходить вопреки твоему желанию.
Ну да, и сколько же ты готов ждать появления моего желания?
– Я не желаю уходить из своего дома в неизвестность и существовать дальше в качестве твоего домашнего животного.
– В этом нет возможности выбора ни у тебя, ни у меня.
Я дошла до кровати и улеглась на бок,так чтобы не видеть черного. Нет выбора. Нет. Выбора. Но почему? С какой такой стати я должна верить хоть единому слову чужака? Врага. Он просто сказал “мир не ваш” и “жить тут больше нельзя”, нагородил несусветной ереси, а я позволила ей раздавить себя, переломать хребет и все кости, чтобы теперь лежать безвольной кучей плоти, за которую он станет все решать и тащить куда ему вздумается. С чего я ему поверила-то? Потому что он давно, оказывается, знал о мастерской, но не убил и не спалил мой скит? Что, благодарностью, может, к нему ещё за это проникнуться? На то и был расчет?
– Могу я присоединиться к тебе, Элли? - прозвучал голос черного, о присутствии которого я умудрилась позабыть, подхваченная новым поворотом мыслей.
Резко обернулась, уставившись на него. Роутэг стоял в шаге от кровати, пристально глядя на меня. Первым порывом было отказать и потребовать оставить меңя одну, но какой смысл будет в этой сиюминутной демонстрации непокорности? Разозлить черного и настроить враждебно, упустив возможность получить больше информации и, чем черт не шутит, рассмотреть какой-нибудь спасительный шанс.
– Можешь, – я не стала отворачиваться, откинулась на спину и наблюдала, как мужчина улегся рядом на бок, лицом ко мне, заставив заскрипеть принявшую его вес кровать .
Черный вдохнул глубоко и шумно, прикрыв на мгновенье веки,и я заметила, что его ресницы уже почти отросли до прежней длины.
Не наплевать ли? Не хочу смотреть на него. Не хочу слышать. Не хочу помнить его слoва. Хочу сейчас просто дышать спокойно. Закрыла глаза и внезапно для самой себя уснула, хотя уж скорее провалилась в забытье без сновидений, как в бездонную тёмную яму. И проснулась так же неожиданно, вырвавшись из тяжелой тьмы и распахнув глаза не знаю через сколько времени. И тут же нарвалась на по–прежнему пристальный неотрывный взгляд эсретана, как если бы он, в отличии от меңя, не моргнул еще ни разу.
– Ты сказал, что здесь жить будет нельзя.
Начать разговор с того же места, но уже хoтя бы с минимумом восстановленных сил показалось естественным.
– Так и есть, - тихо ответил черный,и, наконец, закрыл глаза, а я, пользуясь моментом, опять изучала его лицо,такое иное и не похожее ни на одно виденное мною раньше.
Казалось бы җесткие черты, одни прямые линии и углы, но при этом и такое… законченное что ли. Невозможно было представить хоть что-то в нем более смягченным или другим.
– Как… Как скоро?
Сложно просто спрашивать, когда хочется выкрикнуть : “Нет! Не хочу тебе верить!”
– До весны нам не о чем волңоваться. Потом нужно будет уходить.
Впереди недели! Столько времени для… Чего? Если по словам Роутэга ухода никак
