– Мы скоро вернемся, папа.
Даже если бы не было особой причины, Летти все равно была бы рада ускользнуть из дома, прочь от надоевшего магазина. Всю неделю она жила мыслью о выходных и о Дэвиде. Он был ее спасением, и это позволяло ей легче прожить остальные дни недели. Она думала о воскресенье и о встрече с Дэвидом, когда вытирала пыль, штопала папины носки и перешивала его воротники. Ей казалось, что, думая о нем, она меньше устает, вращая колесо машины для отжима белья. Как легко становилось на сердце от этих мыслей, когда она снимала с плиты утюг, чтобы погладить белье, и когда ее руки без устали скользили вперед и назад над гладильным столом.
– Как скоро?
Отец перевел взгляд на стоящие на камине часы.
– Через час или два, не больше. Необходимость выполнить обещание и вернуться домой прежде, чем отец начнет сердиться, чуть не испортила их прогулку, если бы не кольцо, надетое на палец. Она вытянула руку вперед и смотрела на камешки, отражающие солнечный свет и переливающиеся всеми цветами радуги, наклоняя голову то так, то эдак, чтобы лучше рассмотреть.
– Я все еще не могу поверить, что это мое, – говорила она Дэвиду, когда они шли по Гайд-Парку. У них оставалось немного времени. Вокруг прогуливались парочки, несколько семейств примостилось на траве для пикника. Светило солнце. Они с Дэвидом покормили уток булками, которые он заранее купил. Потом она заметила, как он посмотрел на карманные часы.
– Наверное, нам пора идти домой. Покажи отцу мое кольцо.
Она знала, что не сможет этого сделать: это было бы признанием того, что его последняя дочь собирается при первой же возможности покинуть его. Она с болью почувствовала, как пуста скоро станет его жизнь, и ее радостное настроение быстро улетучилось.
Она стала крутить кольцо на пальце, пытаясь снять, и Дэвид удивленно нахмурился.
– Что ты делаешь, дорогая?
– Я не думаю, что отцу следует сейчас видеть это.
– Но ты сказала…
Он выглядел обиженным.
– Пожалуйста, Дэвид, я должна его подготовить, – торопливо объяснила она. – Я не могу так сразу сказать ему это. Я осталась у него одна. Я сама ужасно тоскую по маме, поэтому хорошо понимаю, что он чувствует. А еще узнать, что скоро потеряет и меня…
– Но рано или поздно ему придется это узнать.
– Да, но не так скоро. Пожалуйста, Дэвид, давай еще немного подождем, только несколько недель… поближе к осени. Тогда, обещаю, я скажу ему. Дай ему еще несколько недель.
Она увидела, как выражение его лица смягчилось.
– Наверное, ты права, – со вздохом сказал он. Когда они подошли к дому, ее прелестное кольцо висело на узкой ленте у нее на шее, скрытое черной, из уважения к памяти матери, блузкой, несмотря на хорошую погоду.
Лето перешло в осень, кольцо все еще висело на ленте, и Дэвид стал проявлять нетерпение.
– Я знаю, твоему отцу будет нелегко, – сказал он Летти. – Но твоя мать не одобрила бы, что он так чахнет по ней. Рано или поздно он должен с этим смириться. Он не может вечно сидеть у тебя на шее, моя любовь. Нет, Летти, ты должна быть с ним твердой, иначе тебе самой потом будет хуже.
В это воскресенье они пошли в театр. Миссис Ада Холл согласилась приглядеть за отцом несколько часов. Теперь после театра они уже не отправлялись ужинать, а спешили домой, чтобы отпустить миссис Холл. Но и на том спасибо. Летти была счастлива. Они вышли на улицу, моросил дождь, а она все еще смеялась шуткам Харри Лаудера. Раздражающий свет газового фонаря неровно освещал Драри Лейн, спешащих людей и мокрый тротуар.
У дверей Дэвид поцеловал ее. Он редко заходил к ним, давно поняв, что ее отцу это неприятно. Потом ободряюще пожал ей руку.
– Помни, дорогая, ты не должна позволять ему командовать тобой. Будь с ним потверже. На следующей неделе надень кольцо на палец, и неважно, что он будет думать. Ты не можешь посвятить ему всю свою жизнь. Рано или поздно ему придется смириться с этим.
Она кивнула и подставила губы для поцелуя. Такси медленно удалялось по Клаб Роу, пустынной в одиннадцать часов; лишь несколько пьяниц что-то распевали на углу улицы Святого Николая. Она постояла у двери, пока такси не повернуло на Бетнал Грин Роуд и не скрылось из вида, и вошла в дом.
Легко ему говорить «будь потверже». Ему не придется смотреть в глаза отца и видеть отсутствующее выражение, которое теперь так часто было у него. Дэвид, сам переживший горе, знал только одну его сторону. Он не понимал, что значит видеть человека в горе и быть не в состоянии хоть чем-то помочь ему. Она не в силах сказать ему это. Ни ему, ни кому другому.
Однажды, мокрым ноябрьским днем, она, штопая рубашки отца, в отчаянии все рассказала миссис Холл. Миссис Холл принесла отцу кусок рыбы. Она часто что-нибудь приносила. Она заволновалась и строго сказала:
– Прошло всего семь месяцев, милая. А горе – это болезнь года на два. Можешь мне поверить. Когда умер мой Фред, царствие ему небесное, я больше двух лет не могла прийти в себя.
– Я знаю, что он чувствует, – сказала Летти, умоляя понять ее. – Но почему я из-за этого должна пожертвовать своей жизнью?
– Но ведь необязательно выходить замуж так скоро. Я имею в виду, через семь месяцев! Кроме тебя у отца в этом мире никого не осталось. Твои сестры для него не слишком большое утешение. Они чересчур заняты своей жизнью. Ты не представляешь, что ты значишь для отца.
Как бы Летти ни осуждала сестер, ей не хотелось, чтобы их ругал посторонний, – неважно, насколько это было заслуженно.
– Винни с ребенком приезжала навестить его, – достаточно резко возразила она. А Люси сейчас ждет ребенка…
Миссис Холл сразу оживилась.
– Боже, как летит время! И сколько уже?
– Месяца три.
Иголка в руках Летти быстро скользнула через отверстие пуговицы. Она видела, что миссис Холл буквально на пальцах подсчитывает месяцы, проверяя свою догадку о том, не случилось ли кое-что до свадьбы.
Летти завязала узел, перекусила зубами нитку, отложила рубашку и посмотрела в окно. Дождь прекратился. Она встала, вежливо улыбаясь миссис Холл.
– Мне нужно пойти что-нибудь купить к воскресенью. Может быть, филе из свинины. Мой молодой человек придет к обеду.
Миссис Холл засмеялась, выходя за Летти из гостиной.
– Похоже, отец не очень жалует твоего молодого человека?
Она подождала в коридоре, пока Летти снимала с вешалки ее черное пальто и шляпу со шляпной булавкой. Миссис Холл надела перчатки и, чтобы было теплее, повязала шарф.
– Ты знаешь, – продолжала миссис Холл, спускаясь за Летти по узкой лестнице в магазин, где отец, ссутулившись, сидел на табуретке и бессмысленно смотрел на оживленную улицу, – знаешь, если бы ты спросила меня, то я бы сказала, что твой молодой человек немного староват для тебя.
