– Не все так плохо, старина! – заулыбался Михей. Вот только улыбка его была такой… Нечеловеческой. И даже не волчьей. Улыбка увидевшей падаль гиены. – Я же тебе говорю – все порешаем! Чё мы, не люди, что ли?!
«Вы – не люди», – вертелось на языке Малышева. Однако он воздержался от столь категоричных высказываний. Ждал продолжения и дождался.
– Твой этот гэбэшник… Он ведь не только тебе поперек горла. Он и мне… Кхм… Короче, таких друзей за… Ну ты меня понял.
Интересно! А вот это – действительно интересно! Значит, «в друзьях согласья нет»… Да и не друзья они вовсе. А теперь – и не союзники. Бандит желает сыграть в свою игру. И какие правила он хочет предложить?..
– Короче, тема такая. – Наконец-то Михей решился перейти непосредственно к делу. – Ты берешь меня в долю. А я… мы вместе – решаем вопрос с твоим гэбэшником. Ну, чтобы его не было. Вообще. И все пучком. Как?
Виктор несколько секунд сидел и смотрел в лицо «доброхота». А потом громко, вслух и от души рассмеялся.
– Чё ты ржешь-то, как конь?! – Лицо Михея опять начало наливаться кровью. – Ты чё, клоуна во мне увидал?!
– Ты – не клоун! – сквозь смех выговорил Малышев. – Ты – просто дурак.
– Не понял?! – Авторитет угрожающе набычился.
– Конечно, не понял! – продолжал смеяться Малышев. – И не поймешь. Ты думаешь, самый умный, да? Ты думаешь, я не понимаю, что ты мне сейчас предлагаешь? Сменить одну крышу на другую? Да эти гэбэшники… Они хоть умные. А ты…
– А я, по-твоему, чмурло тупорылое?! – Михей медленно встал на ноги.
– Да какая разница, кто будет стоять за моей спиной? – Малышев как-то вдруг перестал смеяться. – Не будет этого, ребята! Не будет.
– Значит, так? – Михей сопел все громче и громче. – Значит, это твой окончательный ответ?
– Да нет и не может быть другого ответа! – Малышев встал. Теперь он возвышался над авторитетом почти на голову. – Ты мне предлагаешь деградировать, катиться вниз. Опускаться. А этого… Нельзя этого. Лучше сразу сдохнуть.
Михей ударил резко и умело, снизу-слева, в печень. Малышев задохнулся, колени его подогнулись, он начал опускаться на матрас. И тут же тяжелый удар ноги отбросил его на стену. Ударившись головой, Виктор потерял сознание.
Михей еще несколько раз ударил коммерсанта ногами. Бил не спеша, расчетливо, не под влиянием эмоций, а стараясь причинить как можно больше вреда. Прекратив расправу, взглянул на распростершееся перед ним тело.
– Дурак, говоришь?.. – скривился он брезгливо. – Нет, я-то не дурак! А вот ты… У тебя был шанс. А теперь тебя похоронят. А я заберу все. Вместе с твоей бабой и щенком. Всё!
Но Малышев не слышал. Да и не мог слышать – на этот раз он действительно потерял сознание.
Михей вышел из подвала, накинул замок. Поднявшись на первый этаж, увидел насупившегося Кирпича:
– Вот что, Санек… Отвезите коммерса в лес и закопайте. Он нам больше не нужен. Добро?
Кирпич молча кивнул в ответ.
– Ну вот и ладушки! – Михей, не прощаясь, вышел из дома. Кирпич несколько секунд смотрел ему вслед, после чего обратился к одному из пацанов: – Славян, помоги мне барыгу в багажник загрузить…
– Да не вопрос. – Славян, на глазах которого произошла безобразная сцена с пощечиной, старался не смотреть в глаза старшему товарищу.
Кирпич, никуда особенно не торопясь, перегнал свою «Хонду», которая стояла за домом, к крыльцу. Вдвоем спустились в подвал. Малышев все еще был без сознания.
– Берем. – Бандиты подхватили его под руки, встряхнули и поволокли к машине. Виктор даже не мог сам переставлять ноги, голова его безвольно болталась.
Затолкали тело в заранее открытый багажник. Кирпич, успевший сменить ставшие грязными за долгое «сидение» шорты на чистые джинсы и футболку, сел за руль. Славян открыл было пассажирскую дверь, но натолкнулся на недоумевающий взгляд старшего:
– А ты куда собрался?
– А чего… – растерялся молодой бандит. – Ну, типа помочь там… Чё ты один будешь возиться…
– Иди! – небрежно сказал Кирпич. – Пей пиво пенное – рожа будет о… Ого-го какая! Сам справлюсь.
– Ну… Ты смотри… – Молодой все же чувствовал себя несколько смущенным. Не то чтобы он был патологическим садистом – просто искренне хотел помочь Кирпичу, с которого Михей грубо спросил за всю компанию. А барыга… Так он по понятиям даже и не человек вовсе.
– Сказал, сам – значит, сам. – Кирпич чуть повысил голос. – Ты лучше ворота открой…
Через несколько минут машина выехала со двора и попылила по еще незаасфальтированной улице коттеджного поселка в сторону ближайшего леска.
6
Максим осторожно заглянул в дверь кабинета:
– Володя, ты не занят?
Хозяин кабинета, Владимир Афонин, оторвался от лежащих перед ним на столе бумаг, широко улыбнулся и взмахнул рукой:
– Заходи, не стесняйся!
Оболенский воспользовался приглашением – проскользнул в кабинет, пожал руку хозяина, присел у стола.
– Что-то опять стряслось? – Афонин, радуясь короткой паузе и возможности пообщаться со старым приятелем, откинулся на спинку кресла и забросил руки за голову.
– Ну, как бы тебе сказать… – осторожно начал Максим.
С Владимиром они познакомились на курсах усовершенствования начальствующего состава уголовного розыска в Омске. Месяц жили в одной комнате общежития, вместе дремали на утренних лекциях, которые им, практикам, добросовестно начитывали пусть и широко образованные, но только теоретики сыска. Вместе и водочку иногда употребляли – а куда же без этого? Особенно мужикам, которые оторваны от родных стен, от семей, от службы.
Короче, к моменту расставания у обоих были основания считать себя если и не близкими друзьями, то хорошими, добрыми приятелями. На тот момент подполковник тогда еще милиции Афонин был начальником отдела в областном РУБОПе.
Сейчас же подполковник полиции Афонин занимал должность заместителя начальника отдела в знаменитом МУРе. Перевод прошел с понижением в должности, что, как правило, не практикуется. Но Владимиру, по большому счету, деваться было некуда. Структура, ориентированная на борьбу с организованной преступностью, была ликвидирована одним росчерком начальственного пера. Кто-то там, очень «высоко», вдруг решил: хватит, наигрались. Зачем теребить хороших, а зачастую и полезных людей? Пусть резвятся и ни в чем себе не отказывают. А мы… А мы… А мы поборемся с чем-нибудь другим! Ну, например, с экстремизмом. Во, слово-то какое! Красивое и значительное. А что за ним скрывается… Да какая, собственно, разница?!
Вот и слили развитую структуру, со всеми архивами, наработками и разработками. Одним махом. Наследие застойных времен. Боремся. За что-нибудь – к примеру, за урожай. Или с чем-нибудь. Ну, с той же коррупцией. И везде, и всюду добиваемся стабильных результатов. Нулевых. Традиция, знаете ли… Национальная.
Афонин, не понимая, как можно бороться со «зверем невиданным», в новую структуру переходить не стал. Пошевелил старые связи, пообщался с людьми… И перебрался в МУР. Правда, с понижением… Зато надежно – уж уголовный розыск ликвидировать не придет в голову даже самому продвинутому «реформатору», которого обуяла болезненная страсть к разрушению не им созданного.
Максим обращался к Владимиру по некоторым вопросам. Ну там пробить то или это. По мелочи. «Легендировал» свои вопросы тем, что находится в отпуске и решил немного подхалтурить, подзаработать на стороне. Тема, вообще-то, понятная. «Реформаторы» пока что только обещают, считая, сколько будет получать лейтенант, а сколько… Почему-то про генералов ничего не говорят. Но это не значит, что генералы будут служить любимому Отечеству совершенно бескорыстно.
Короче, завтра, послезавтра… Будет лучше, чем вчера. Может быть… А жить-то надо сегодня! Что-то кушать каждый день, детишек учить, лечиться, машину заправлять. Так что в полицейских кругах мелкая халтура – дело понятное и неофициально даже одобряемое.
– Максим, не тяни кота за хвост! – усмехнулся Афонин. – Я ведь понимаю, что ты не просто так забрел, как тот чукча – от не фиг делать. Выкладывай.
– Слушай, тебе известен такой – Михей? – задал вопрос Оболенский.
– Михей… – Владимир на мгновение задумался. – Знаешь, погоняло довольно распространенное… У них же, как Мишка или Михайлов, так сразу Михей. Любят они, чтобы все так солидно и красиво звучало… Знал в свое время Михея. И даже не одного.
– Малый в авторитете, – чуть развил тему Максим. – Хотя и не в первых рядах. Шустрит в столице. Возможно, что и ближнем Подмосковье, но точно не знаю.
– В принципе можно посмотреть… – задумчиво сказал Афонин.
Максим прекрасно его понимал. За годы службы у любого оперативника накапливается свой, персональный архив, который «реформаторы» не смогут уничтожить при всем своем желании и старании.
Кроме того, все оперативные материалы, подлежащие уничтожению при расформировании РУБОПов, были скопированы людьми, имеющими к ним доступ. С разной целью. Кто-то, считая – и не без оснований! – себя несправедливо обиженным, понес эти материалы в массы. Разумеется, небескорыстно. Кто-то – просто придержал, спрятал. В надежде на то, что рано или поздно вернутся «реформаторы» туда, откуда пришли. И все эти массивы, нарабатываемые не один год, вновь окажутся востребованными. Ибо преступность вечна, как и государство.
