себя, думаю я. Макса берет себя в руки и быстро движется вперед, исчезая на время из зоны видимости камеры. Через несколько минут неизвестный снова появляется в записи и направляется к выходу, перешагивая через лужи крови, попадающиеся на его пути.
А я вспоминаю загадочный символ, оставшийся на память на грязном потолке, — две камеры и не одна звук не пишет! — в расстройстве я хлопаю кулаком по столу и начинаю мерить кабинет шагами. Примерно через час мне звонит Вадим. У Соколова голос уставший и грустный, я сразу понял, что человека с видеозаписи они не нашли.
— Проши все винные, как вы и сказали, — говорит в трубку Вадим, — во многих магазинах этого мужчину узнали, но никто не знает, где он живет. Большинство граждан, опрошенных нами, указывают пальцем на ближайший дом, но жители дома такого не знают. И это повторяется каждый раз.
При слове «граждан» мне вспоминаются алкоголики из ломбарда, с трудом сдерживаю рождающийся смех.
— На сегодня достаточно, — говорю Соколову, нажимаю отбой и смотрю на часы.
Глава 13
От нашего офиса до аэропорта Пулково ехать не менее тридцати минут, и это еще без учета пробок. Но где вы видели вечер в Питере без машинного столпотворения? Дорога до аэропорта заняла два часа.
Не смотря на многолюдность в зале ожидания, профессора я угадал с первого взгляда. Невысокий и опрятный старичок лет шестидесяти сидел на скамейке в стороне от других. На пожилом джентльмене, а именно этот статус подчеркивали ухоженные бакенбарды и пышные усы, небрежно висело бежевое пальто, на согнутых коленях аккуратно пристроился раздутый кожаный портфель. Семенихин не смотрел по сторонам, его фигура, одиноко восседающая на скамейке, смотрелась как памятник — с идеально-ровной спиной.
— Михаил Александрович? — неуверенно обратился я к сидящему мужчине.
— Да-да, — тут же вскочил с места он.
Как и обещал мне по телефону профессор, к нам в город он прилетел налегке. До машины мы шли молча. Профессор, видимо, не отошел от перелета, а мои мысли не располагали к общению.
— В какой гостинице вы остановились? — обратился я к профессору, выезжая с парковки возле аэропорта.
— Гостиница Бристоль на Обводном канале, знаете такую?
— Дешево и сердито? — я засмеялся, — найду!
В Отель профессор заселился уж после десяти часов вечера.
— Вы располагаете временем? — спросил он, забирая у дежурного ключи.
— А вы не сильно устали после перелета? — отвечаю ему вопросом на вопрос.
Семенихин пояснил, что уснуть ему удастся навряд ли, во всяком случае, не передав мне очень важную информацию, которой располагает. Я за собой не замечал такую проблему и чувствовал, что уже валюсь с ног. И тем не менее, принял его приглашение.
Небольшой, но уютный одноместный номер, который находился на втором этаже, не мог похвастаться шикарным видом, но все необходимое было при нем. Уютную обстановку просторного помещения завершали зеленые гардины и большая кровать.
— Уверены, что не хотите расположиться? — спросил я, садясь на кровать.
Профессор при этом выглядел бодрым, а я едва сдерживался, чтобы не зевнуть.
— Прошу прощение, Сергей Петрович, за то, что задерживаю вас в столь поздний час, — Семенихин говорил тихим, но хорошо поставленным голосом. — Я выяснил информацию по вашему символу, и проблема в том, что этот вопрос отлагательств не терпит.
Символ был не моим, но об этом я не стал говорить профессору, — и что же вам удалось выяснить о нем? — вместо этого спросил я.
— Это символ демона, которого в древнем Риме называли Изегул!
— Изегул, это имя демона? — спросил я, не сдерживая зевок. Все оказалось банально и прозаично, профессор прилетел, чтобы нести ерунду.
— Нет, у этого демона другое имя, но вслух его произносить ни к чему! Ни к чему хорошему, — добавил профессор.
Я искоса глянул на своего собеседника. Странно, но встречая его, сидящем в аэропорту, он не произвел впечатление умалишённого человека, — неужели из-за этого он проделал весь этот путь? Естественно, вслух произносить свои мысли я остерегся и попытался перевести разговор в другое, привычное и понятное русло.
— Скажите мне, Михаил Александрович… вот вы пожилой и влиятельный человек. Профессор истории, преподаете в институте, а верите в демонов и прочую чушь.
Михаил Александрович беззлобно улыбнулся, обнажая ряды белых зубов.
— Сергей Петрович, — очень мягко произнес он, — знали бы вы, как часто мне приходится слышать ваш скепсис. А между тем, история полна достоверных фактов и свершившихся событий, которые неоспоримо доказывают следующий факт — помимо человека на земле существуют и другие силы, которые мы пока не в состоянии понять.
— История доказывает? — спросил я, саркастически.
— Именно так, — кивнул профессор, — что касается этого Изегула, к примеру, он вызвал чуму, известную в Риме, как чума Антонина. Именно с ее приходом до нас дошли первые свидетельства символа Изегула.
— Откуда у вас такая информация, профессор?
— Позвольте мне на этот счет умолчать, — если мой тон, а последние слова были сказаны безжалостно и жестоко, и задел Семенихина, то нужно отдать ему должное, виду он никак не подал. — Само название, которым римляне именовали этого демона, пришло к ним из давних времен. Язык, на котором оно поизносится, благополучно не дожил до наших дней, но я скажу вам, как оно переводится, — профессор снизил голос и произнес благоговейным шепотом, — «толкающий на безумие», — вымолвил он.
— То есть, вы хотите сказать, что на той видеозаписи, которую я вчера утром вам отправил, человек в маске обезьяны — это демон по имени Изегул?
— Нет, — быстро ответил профессор, — он больше похож на пьяницу или наркомана, если уж вам так интересно знать мое мнение.
— Тогда я совершенно ничего не понимаю, — откидываясь на кровати, произнес я.
— А между тем, объяснение просто! — Михаил Александрович вскочил на ноги и стал ходить по тесному номеру, доходя до окна и упираясь в дверь.
Знакомая привычка, — подумал я, наблюдая за профессором, а он, тем временем, принялся говорить.
— Демоны редко совершают злые умыслы своими руками, гораздо чаще для этих целей привлечен человек. Слабые люди и погрязшие в пороках, не в состоянии разобраться в собственной судьбе. Обычно, к таким и приходят демоны.
Семенихин обернулся и посмотрел на стол, обнаружил там пластиковую бутылку с водой — обычный комплимент от горничной номера, открыл ее и продолжил говорить.
— Ваш злоумышленник в маске — всего лишь орудие в руках более грозного и могущественного противника. Но и это орудие предстоит остановить!
Я слушал молча, но вот что удивительно — казалось, что из уст Семенихина вылетает откровенная чушь, но я почему-то ему верил, хотя причин
