уложенные у неё на голове, смотрел на платье, которое вздымалось вокруг неё, точно перья птицы, я поменял своё мнение. Вероятно, это не было настолько бессмысленным. Ещё один порыв ветра, и платок упал с её плеч.
Мои глаза, жаждущие увидеть что-то еще, опустились на её плечо. И я замер. На её коже растянулись тёмные шрамы, которые сияли в свете. Это были следы от, по крайней мере, пяти ударов. Это были не шрамы рабочего, с которым что-то произошло. Это были шрамы неповиновения, и их оставили на ней намеренно.
Я резко вдохнул. Что могла сделать дочь короля, чтобы заслужить подобное наказание?
Неожиданно она взглянула на меня. Когда она увидела моё лицо, её лоб нахмурился. Она подняла руки к шее, и её пальцы схватились за края платка. Она медленно попятилась, плотно кутаясь в платок, как это делала моя мать. Но моя мать не скрывала шрамы.
— Оно того стоило? — спросил я.
Её лицо разгладилось. Что она вспомнила? Определенно не боль от хлыста и зуд заживающих ран. Нет, она вспомнила то, что она сделала, чтобы их заслужить.
— Он того стоил, — сказала она и пошла прочь.
* * *
Аниса вернулась быстро с добычей в клюве. Я поднял руку, заманивая золотого орла кровавым мясом. Она приземлилась с тихим стуком и тут же уронила мышь на землю, отчаянно торопясь получить свой приз. Она взяла мясо из моей руки и отвернулась, накрыв себя крылом. Я с нежностью наблюдал за ней и прислушивался к тому, как Нассар и Кофи разговаривали у меня за спиной.
— Кем были эти путешественники? — спросил Кофи.
— Люди с востока, — ответил Нассар.
Кофи фыркнул.
— Сомневаюсь, что им можно верить.
— А зачем им лгать?
Аниса закончила есть и сверкнула на меня своими глазами цвета охры.
— Тебе они тоже наскучили? — прошептал я.
Аниса была моей лучшей охотницей. Я был доволен, но не удивлён, когда она вернулась ко мне после сражения с Алфааром. Она была более преданна мне, чем многие.
То есть, нет, она не была преданной. Она была ленивой. Она знала, кто её кормит.
— Саалим! — проговорил Нассар, повысив голос.
— Мне неинтересны путешественники, которые утверждают, что им пришлось сменить курс из-за какой-то странной женщины.
— Семья Елены захочет проверить, насколько ты серьёзен, — резко сказал Нассар. — Это может быть проверкой.
— Ну, расскажи мне ещё что-нибудь.
— Они говорят, что она появилась перед ними, но тут же исчезла. И что они обнаружили её рядом с огромным черепом, который не мог принадлежать никакому животному из ныне живущих.
— Должно быть, на востоке часто поют песни о си’ле и пьют слишком много арака, — сказал я.
Кофи фыркнул, соглашаясь со мной. Аниса помахала крыльями, закончив обед, словно понимала, какими красивыми были её перья.
— То есть тебе неинтересно услышать о том, что они рассказали о людях в чёрных плащах, которых они назвали даркафами?
Чёрные руки.
Нассар продолжал:
— Они описали их в точности, как и ты.
— Как я?
— Как ты описал тех людей, которых мы встретили в пути.
У путешественников, которые к нам подошли, на руках были чёрные перчатки. Люди, которых описал Омар, нарисовали чёрные руки по всему его городу, словно оставили какое-то послание. Были ли это одни и те же люди?
— Саалим, тебе надо это услышать, — сказал Нассар тихо.
Я отправил Анису в небо и подошёл к Нассару и Кофи.
— Что они рассказали?
— Даркафы утверждают, что нашли богиню, и теперь ищут сыновей.
Потеряв терпение, я вздохнул и повернулся к небу, чтобы проследить за Анисой. Эти даркафы сбивали меня с толку. Но так всегда было с теми, кто доставлял больше всего хлопот.
Нассар продолжал:
— Когда король пересечёт пустыню, богиня вернётся. Она выпустит своего второго сына, чтобы тот умертвил первого.
Я выругался, так как плохо помнил содержание книги «Литаб Алмак».
— Кто из сыновей был рожден первым?
— Ученые спорят об этом; но многие полагают, что им был Вахир, — сказал Нассар. — Если даркафы верят в то же самое, то я боюсь, что они отправятся в королевство Вахира, чтобы уничтожить его.
Наступила тишина, прерываемая только шумом ветра. Я пристально посмотрел на горизонт, где Алмулихи походил на камень, расколотый надвое.
— В Алмулихи, — сказал я.
* * *
В этот вечер состоялось очередное пиршество. Люди приехали издалека, чтобы отпраздновать моё возвращение домой, и не собирались уезжать сразу. Пиры моего отца были такими же — сытные обеды и обильные возлияния продолжались несколько ночей подряд. Гости порядком злоупотребляли нашим гостеприимством. Мама никогда от этого не уставала, а если и уставала, то умело это скрывала. Она приглашала факиров, женщин, которые глотали мечи, певцов и бардов, танцовщиц и гадалок.
Когда я был маленький, я на цыпочках спускался по ступеням, чтобы никто меня не услышал. Я так хотел стать королём, чтобы устраивать такие же пиры и не спать до рассвета. Но сейчас я бы предпочёл снова стать мальчиком, которого отправляли спать с наступлением сумерек.
Сегодня Омар, как всегда, делился подробностями своей ночи, которую он провёл с женщинами в Алмулихи. К счастью, Елена рано ушла в свои покои, и не слышала его пошлостей. Она всегда была тактична — из неё получилась бы хорошая королева. Завтра она должна была вернуться домой, чтобы закончить приготовления к свадьбе перед своей финальной поездкой в Алмулихи.
— Ты уверен, что та солеискательница была занята? — спросил меня Омар, перекрикивая громкие истории, которыми делились другие мужчины.
Я покачал головой и фыркнул. Как бы я ни старался думать о чём-то ещё, у меня в голове постоянно возникал образ Эмель. Её груди и талия, её спина и ноги. Её шрамы, которые рассказывали о таких вещах, которые мне хотелось знать.
Тамам тихо сидел рядом. Я наклонился к нему.
— Когда ты найдёшь себе женщину?
— Когда-то давно у меня была женщина, которую я любил, — ответил он, — но жизнь солдата состоит из того, чтобы исполнять долг. В ножнах есть место только для меча; там нет места для любви и прочих нежностей.
Тамам ничто не любил так сильно, как свой меч. Он был мужественным и молчаливым, и я едва ли мог представить какую-нибудь нежную женщину в его объятиях.
Он почти улыбнулся. Его губы раскрылись, словно он хотел сказать что-то ещё, но затем передумал, сделал глоток своего напитка и отвернулся.
Я пожалел о том, что завёл с ним этот разговор.
— Уже поздно. Меня ждёт моя постель.
— И, конечно, женщина, — сказал Гаффар.
— Вахир знает, что
