— Да-да, именно так, — обронил управляющий тем же проникновенным голосом, которым он недавно говорил и с ней. — Вы будете извиваться от моих прикосновений. И будете корчиться и выгибаться от прикосновений любого другого господина или госпожи. И готовы будете всецело отдаться тому, кто только одарит вас взглядом. Вы будете ярко пылать своей страстью, точно факелы во мраке!
И снова пленники хором ответили ему:
— Да, господин!
— Видели ли вы то великое множество рабов, что повсюду украшают этот дворец?
— Да, господин.
— Вы выделите себя из этого выкрашенного золотом стада своей необыкновенной страстностью, редкостным послушанием и тем, что в вашей молчаливой податливости будет клокотать целая буря чувств!
— Да, господин.
— А теперь, пожалуй, приступим. Для начала вас как следует очистят, и вы сразу приметесь за работу. При дворе знают, что прибыли новые рабы, так что вас там уже ожидают. И ваши рты вновь будут запечатаны. Даже при самом безжалостном наказании вы не должны их размыкать, не смея издавать ни звука. И пока вам не прикажут иного, вы должны ползать на четвереньках, приподняв зад и низко опустив голову, едва не касаясь лбом земли.
Управляющий прошелся вдоль ряда притихших рабов, еще раз оглядывая каждого и поглаживая по волосам, надолго задержался в задумчивости возле Лорана. Затем внезапным движением руки Лексиус отправил того к дверям, и Лоран пополз в точности, как было велено, едва не задевая лбом мраморный пол. Туземец тронул плетью задвижку, и принц тут же ее отодвинул.
Тогда господин с силой потянул за висевшую рядом веревку звонка.
ОБЫЧАЙ ОЧИЩЕНИЯ
Не прошло и минуты, в комнату явились грумы и быстро препроводили невольников уже по другому коридору в большую и теплую купальню.
Посреди изящных тропических, радующих разноцветьем растений и величавых пальм Красавица увидела местами густой пар, что поднимался из мелких ванн, устроенных в мраморном полу, и ощутила аромат трав и пряных благовоний.
Однако от всего этого великолепия ее увели в отдельную крошечную каморку. Там девушку поставили, широко раздвинув колени, над глубокой круглой выемкой в полу, в которую из потайных трубок стремительно бежала вода и непрерывно отводилась со дна.
Красавицу с заведенными за голову руками снова уперли лбом чуть не в самый пол. Воздух вокруг был жарким и очень влажным. И тут же теплая вода и мягкие щетки принялись за дело, старательно намывая девушку.
Вся эта процедура была проделана куда с большей скоростью, нежели ее когда-то купали в замке. Спустя каких-то несколько мгновений принцесса была уже надушена и вся умащена, и после ласковых прикосновений мягких полотенец ее лоно томно сжималось.
И хотя, казалось бы, все было закончено, ей все же не велели подняться. Напротив, жестко похлопав ее ладонью по затылку, девушке приказали стоять над чашей не шевелясь, и сверху она услышала какие-то странные звуки.
Очень скоро она почувствовала, как некая металлическая трубка медленно входит ей в вагину. И тут же ее лоно, так долго ждавшее этого сладкого момента проникновения — чего бы то ни было! — набухло, засочилось… Красавица знала, что это нужно всего лишь для ее промывки — с ней такое уже проделывали, — но все же с радостью приняла в себя плотный фонтанчик воды, внезапно ворвавшийся в нее с восхитительной упругостью.
Почти сразу ее испугало непривычное прикосновение пальцев к ее анусу. Чем-то жирным смазали отверстие, и все ее тело разом напряглось, хотя желание плоти сделалось сильнее вдвое. Руки слуг крепко ухватили девушку за ступни чтобы она уж точно не могла сдвинуться, — и Красавица услышала, как грумы пересмеиваются, что-то живо обсуждая.
Потом что-то маленькое и твердое просунулось в ее анус и стало уверенно пробираться глубже. Сжав губы, чтобы не обронить ни звука, Красавица резко вздохнула. Мышцы ягодиц стали сами собой сжиматься, сопротивляясь вторжению, однако от этого по всему ее телу прокатилась лишь новая сладострастная волна. Поток воды, вливавшийся ей в вагину, иссяк, и стало безошибочно ясно: теперь теплая струя направлялась в прямую кишку. Однако влага не вытекала оттуда, как подмывальные воды, а наполняла низ живота со всевозрастающей силой, между тем как чья-то сильная рука крепко стискивала девушке ягодицы, не позволяя выпустить эту воду.
Красавице казалось, будто разом наполнилась жизнью целая область ее тела, та часть, что еще ни разу не подвергалась экзекуции и куда никто не проникал. Между тем вливавшийся поток делался все сильнее и сильнее. Ее разум протестовал против вторжения в тело таким невероятным способом, словно крича, что она не смеет так беспомощно допускать это.
Девушке казалось, что, если она сию же минуту не выпустит влившуюся воду, ее просто разорвет. Ей хотелось вытолкнуть из своей плоти эту металлическую штуку, поскорее избавиться от воды. Но она не осмеливалась, не в силах была сделать это. Подобное должно было с ней произойти — и она это просто принимала. Происходящее являлось неотъемлемой частью этого мира изощренных наслаждений и невиданных порядков. И как дерзнет она протестовать? Оказавшись между двумя яркими ощущениями: неведомого прежде наслаждения и нового, непривычного насилия, — Красавица начала потихоньку поднывать.
Однако наиболее изматывающая, истощающая часть всей процедуры еще была впереди, и Красавицу это заранее ужасало. В тот момент, когда ей казалось, что она больше уже не выдержит, что ее наводнили сверх всякой меры, девушку подняли за руки и как можно шире раздвинули ей ноги, все еще не вытягивая наконечник, который страшно мучил ее, затыкая анус.
Грумы улыбались ей сверху, держа девушку за руки. Она робко, с испугом подняла взгляд, боясь того ужасного позора внезапного высвобождения, что был совершенно неминуем. Наконец затыкавшую ее трубку вынули, ягодицы растянули пошире, и ее кишечник очень быстро стал опорожняться.
Красавица крепко зажмурила глаза. Она чувствовала, как теплая вода омывает ее интимные места — и спереди, и сзади, — слышала, как поток с нее тяжело падает в чашу. Ее полностью захватило чувство, похожее на стыд. Но это вовсе был не стыд. У нее словно напрочь отняли что-то очень личное, лишив какой бы то ни было возможности выбора. Отныне даже этот требовавший уединения акт не будет ее интимным делом, и девушка это с ужасом понимала. С каждым сопровождавшим выпрастывание спазмом по всему ее телу пробегали мурашки, и Красавица скоро впала в полубессознательное состояние абсолютной беспомощности. Она полностью отдала себя в руки тех, кто ею распоряжался, и тело ее сделалось размякшим и податливым — напрягались лишь те мышцы, что способствовали полному опорожнению.
