— Крик или Лима, можно еще Олимпиада.
Экрис посмаковала серыми губами.
— Лучше Крик, звучнее как-то. А меня сюда посадили за то, как я выгляжу. Да и вот какую клетку тесную дали, гады! Ни лапу выпрямить, ни пошевелится!
— По-моему здесь уже ничему нельзя удивляться.
Паучиха захохотала.
— А вон того хвостатого придурка звать Горлун.
Лима развернулась и ей помахала когтистая лапа мохнатого человека. Он смахивал на волка, вставшего на здание ноги, но с человеческим лицом монгольского типа.
— Надеюсь, ты не такая болтунья как она?
— Не думаю, — медленно повертела головой и поправила белую прядь.
С противоположной стороны раздались глухие стоны. Олимпиаду передернуло. К ней тянулось из прутьев нечто с обвисшей мутно-желтой кожей с большим беззубым ртом. Маленькие, далеко расставленные черные глазки неотрывно следили за каждым ее движением. С очень длинными пальцами, сгорбленное тело, лысая голова с шишками вместо волос.
— Что ЭТО? — спросила испуганная Лима, сморщившись от отвращения. В нос ударила отвратительная вонь. Ее обоняние заметно стало сильнее.
Экрис развернула голову в сторону страшного существа.
— Вот кто-кто, а эта сучка сидит в тюряге на законном основании, — ответила отнюдь невесело.
— И что это?
— Древний хищник. Видишь? Ей стоит обозначение «Г-10».
— Ну?
— Она тупая и кровожадная. Она только стонет и жрет, стонет и жрет. Единственная ее цель — пожрать живой плоти. Поэтому она и тянется. Пусти ее так она сожрет здесь всех.
— Ты сказала «она»?
— Не удивляйся, но эта чмошница действительно баба. Когда ее сюда поместили, она снесла яйцо. И из него вылупилось подобие ее самой, только без обвисшей груди.
— И что с ним случилось? — спросила, подняв бровь.
Экрис скривилась, сморщив красивый носик.
— Она его сожрала. Он хотел сбежать, но не получилось, прутья помешали. И успел еще, кстати, с ней спарится. Представляешь? Она потом еще одно яйцо снесла. Оттуда баба вылупилась.
— Тоже съела?
— А то.
— Ужас какой.
— Хи-хи, эта девица еще цветочки по сравнению с тем, что содержится вон там, — Экрис показала когтистым пальцем на закрытый купол.
— А что там? — Лима повернула в ту сторону голову.
— Здесь, в открытом, — заговорил Горлун, — находятся «А-1-7» с красными прутьями, «А-8-10» с синими и зелеными, «Г-9-10», а там же содержатся «А-8-10» с красными прутьями.
— Там чуваки покруче этой чокнутой бабы будут, — добавила Экрис. — Нас скоро поведут на турнир, и там ты их увидишь.
— А что за турнир?
Паучиха хихикнула.
— Есть у них такое развлечение. Короче берутся вот такие монстры как эта баба. Они жрут много, а пользы от них никакой. И запихивают в арену, закрытую красными прутьями, ну и вывозят восьмерок да десяток. Иногда прихватят еще семерок, типа, тебя.
— И что? — вытаращила глаза Крик.
— За раз избавляются где-то от десятерых, — махнула рукой Экрис. — Они там мешочек приносят и косточки достают, а на них номерочки. Чей номерочек выпадет, тот к твари и спустится.
— К этой твари? — с ужасом кинула взгляд в сторону существа.
— Ага, убить ее нужно, либо она убьет. Одно из двух. Третьего не дано. Поверь уж мне, я всего там навидалась, не первый год сижу.
— Говоришь десять кандидатов?
— Ага, — выдохнула громко. — Последний раз восьмерку-то убили, заменят ее кем-то. Наверное, либо тобой либо еще кем-то из семерок. Там определенное количество участников, меньше нельзя. А такие опасные козлы редко им попадаются. Разве станут они свою шкуру подставлять? Эти и то попались по случайности, ты как попалась?
— Меня река вынесла на берег. Я в сознание пришла уже в клетке.
— Ну, а я о чем говорю? Разве бы ты не убежала, будь у тебя возможность?
— Убежала, конечно! Они же все психи! Фанатики!
— Хм, психи? Жри давай, а то заберут и до обеда голодная будешь!
Лима с трудом запихивала в себя то, что вряд ли можно назвать нормальной едой.
Пока они ели, Экрис говорила и говорила. Она рассказывала и за себя, и за лохматого приятеля, и за фанатиков. Благо для нее слушатель попался благодарный в лице одной несчастной Лимы. Девушка с жадностью ловила новую информацию.
Сама паучиха родом из дальнего мира, под названием «Дурманящая эва». Их расу, Катраклов, нельзя назвать ни темной, ни светлой. Примерно так же как люди они непостоянны. Жили в ущельях, огромных городах-паутинах. Их мир не являлся курортом. Разумным существам даже таким сильным как Катраклы приходилось выживать. Экрис всегда была веселого нрава и ей не нравилась жизнь среди своих сородичей, поэтому она решила покинуть свой жестокий мир. Ее не хотели отпускать, так как паучиха помолвлена с влиятельным катраклом, но та, несмотря на запреты, сбежала. Экрис не повезло. Она попала в мир фанатиков и сразу же по наивности загремела в тюрьму, где сидит до сих пор.
Горлун появился недавно. Его раненого поймали в местном лесу. О том кто и он откуда никто не знал. Лохматый человек не распространялся о себе. Об Экрис он говорил ласково: «Находка для шпиона». Она не умела молчать и считалась сплетницей номер один. Даже фанатики иногда приходили к ней, чтобы узнать необходимую им информацию. О том, что Экрис им бессовестно лгала, люди не догадывались.
За годы, проведенные в камере, паучиха успела много чего узнать о системе фанатиков. У нее поменялся не один сосед, и все они погибали на арене либо не выдерживали и кончали жизнь самоубийством. В тюрьму попадали не только существа из других миров, но и те, кто был недоволен властью. Они-то и рассказали ей, что за бардак твориться вокруг. Люди этого мира — сектанты. Они поклонялись ожившему божеству, Гезулу. Экрис подозревала, что в этом дурно пахнувшем деле замешаны высшие демоны. Только они играют в божества и пудрят доверчивым дурачкам головы. Но сидя в клетке трудно найти доказательства своей правоты. Гезул требовал беспрекословного подчинения, жестоко наказывал отступников и «грязноверцев». У него имелся свой список законов. Каждый месяц ему приводили трех девушек, которые затем бесследно исчезали. То, что происходило в главной цитадели не передать словами. Экрис поведали о том, что в обители жрецов каждый день льется кровь. Арена — один из способов жертвоприношения. Устраивая кровавые зрелища, фанатики отдавали дань своему кровожадному божеству. Недовольные системой люди предпочитали молчать, боясь возмездия Гезула.
— Неужели никто не может прикрыть эту шарашку? — спросила Лима, с отвращением отодвинув от себя миску.
Экрис пожала плечами.
