вижу, что вы имеете в виду. Между шеей и узлом не более четырех дюймов. А где пряжка?
– Сзади на шее под левым ухом. Здесь в досье есть фотография следа, который она оставила на коже.
Смотреть досье дальше Корделия не стала. «Зачем он показал мне эти фотографии? – подумала она. – Для того чтобы мне стала ясна его мысль, нужды в этом не было. Может быть, он хотел испугать меня и заставить понять, во что я влезла? Или наказать за вмешательство в дела полиции? Продемонстрировать жестокие реальности, с которыми приходится сталкиваться профессионалам, в контрасте с моим дилетантством? Или предупредить? Но о чем? Никаких подозрений у полиции не осталось. Дело закрыто. Может статься, это было сделано со злорадным садизмом человека, который не упустит случая попугать? Сам-то он отдает себе отчет в мотивах своих поступков?»
– Трудно не согласиться, что только так, как вы описали, это и можно было сделать, – сказала Корделия. – Но лишь в том случае, если он сделал это сам. А представьте, что кто-то другой потуже затянул петлю у него на шее, а затем – повесил. Мертвое тело – немалая тяжесть. В таком случае было бы легче сразу завязать узел, а уже потом втаскивать его на табуретку…
– Попросив его предварительно одолжить свой ремень?
– Почему ремень? Убийца мог задушить его проволокой, галстуком… Или в таком случае под бороздой от ремня осталась бы другая, более тонкая и глубокая?
– Патологоанатом пытался обнаружить ее, но там ничего подобного не было.
– Впрочем, есть и другие способы. Полиэтиленовый пакет, например. Знаете, такие тонкие, в которые в магазинах укладывают купленное белье? Накинуть на голову, прижать и держать крепко. Для этой цели годится и женский чулок, и шарф из тонкой материи…
– О, я вижу, из вас получился бы изобретательный убийца, мисс Грей. Да, все это возможно. Но это мог бы сделать только очень сильный мужчина, да и то если бы напал внезапно. Напомню вам, что никаких следов борьбы обнаружено не было.
– И все же вы согласны, что такой вариант не исключен?
– Конечно, но нет абсолютно никаких доказательств, что дело обстояло именно так.
– Представьте, что его сначала усыпили.
– Мне приходила в голову такая мысль. Поэтому-то я и отправил кофе на анализ. Он не был ни отравлен, ни усыплен. Экспертиза засвидетельствовала это.
– Сколько кофе он выпил?
– Всего с полкружки, говорилось в медицинском отчете. И умер практически сразу после этого. Между семью и девятью часами вечера – точнее экспертиза определить не смогла.
– Вам не показалось странным, что он пил кофе перед ужином?
– А что, это запрещено законом? Нам неизвестно, когда он собирался ужинать. И вообще, невозможно констатировать убийство, опираясь только на порядок, в котором человек предпочитает принимать пищу.
– Теперь о записке. Я сомневаюсь, чтобы можно было снять отпечатки пальцев с клавиш пишущей машинки.
– Да, это очень трудно, особенно на такого вида машинках. Мы пытались, но не смогли получить никакого материала, который представлял бы ценность.
– Итак, в конце концов мы пришли к выводу, что это самоубийство.
– В конце концов мне пришлось признать, что я не могу подтвердить доказательствами никакой другой версии.
– Но ведь ваша интуиция что-то вам подсказывала? Один очень опытный коллега главы моего агентства – он старший инспектор в следственном отделе Скотланд-Ярда – всегда следует подсказкам своей интуиции.
– Столичная полиция может себе это позволить. Мы – нет. Если я буду все время следовать интуиции, моя работа не сдвинется с места. Важно ведь не то, что ты подозреваешь, а только то, что можешь доказать.
– Мне можно забрать оригинал записки и ремень?
– Валяйте, только распишитесь за них. Они вряд ли понадобятся кому-то еще.
– Могу я посмотреть записку?
Сержант достал ее из папки и передал Корделии. Она еще раз прочитала про себя слова, которые и так помнила почти наизусть. Еще в первый раз ее поразил высокий смысл поэтического слова, магическое воздействие знаков и символов, выстроенных на бумаге, казалось, единственно возможным образом. Мисс Лиминг прочла эти строки Блейка так, что было очевидно; она осознает их поэтическую природу. На листе бумаги они приобретали еще большую силу.
И в этот момент Корделии бросились в глаза две такие детали, что у нее едва не перехватило дыхание. Первой она не собиралась делиться с сержантом, но не видела никаких причин, чтобы не сказать ему о своем втором наблюдении.
– Марку Кэллендеру приходилось, видимо, часто пользоваться машинкой? Это отпечатано рукой специалиста.
– Не думаю. Если вы приглядитесь внимательнее, то увидите, что одна или две буквы пропечатались слабее, чем остальные. Это указывает, что печатал человек не слишком опытный.
– Заметьте, однако, что слабо пропечатаны одни и те же буквы. Обычно человек, плохо владеющий машинописью, слабее ударяет по клавишам, расположенным по краям клавиатуры. И размещение текста очень профессионально почти до самого конца отрывка. Похоже, тот, кто печатал, понял вдруг, что нужно скрыть свою опытную руку, но времени перепечатать весь текст целиком у него уже не оставалось. Странно и то, что знаки препинания расставлены так точно.
– Весьма вероятно, что перепечатывали прямо из книги. Блейк был у парня в комнате. Вы, конечно, знаете, что это цитата из Блейка?
– Да, знаю. Но если списывали с книги, зачем потом было снова относить ее наверх в спальню?
– Он был очень аккуратным малым.
– Но недостаточно, чтобы вымыть кружку из-под кофе или почистить вилы.
– Это ничего не доказывает. Как я уже сказал, люди часто совершают необъяснимые поступки, прежде чем кончают с собой. Мы знаем, что машинка принадлежала ему и пользовался он ею почти год. Но мы не можем сравнить эту записку с тем, что он печатал раньше, поскольку все свои бумаги он сжег.
Он посмотрел на часы и поднялся из-за стола. Корделия поняла, что беседа окончена. Она быстро написала расписку в получении листа бумаги и ремня, пожала сержанту руку и по-официальному сухо поблагодарила его за помощь. Открывая перед ней дверь своего кабинета, сержант вдруг добавил на прощанье:
– Есть одна занятная подробность, которую вам, возможно, полезно будет знать. Патологоанатом обнаружил тончайший след пурпурно-красной губной помады на его верхней губе.
Глава III
Здание колледжа Нью-Холк, с его византийским декором и стеклянным пологим куполом, похожим на половинку апельсина, почему-то навеяло Корделии аналогию с гаремом. Конечно, владельцем его мог быть только султан очень либеральных взглядов, питающий расположение к ученым девам. Колледж был чересчур красив, чтобы не отвлекать от серьезных занятий. Во всей его архитектуре сквозила
