Поэтому он остался.
Черноволосая сначала немного приуныла, но вскоре оживилась, стрельнула еще одну сигарету, бегло изложила свое жизненное кредо, сложности с учебой, виды на будущее, проблемы с поклонниками и предложила сходить сначала в кино, а потом еще куда-нибудь, ну хоть и в магазин "Мелодия".
Такие пункты в планы Эдгара не входили, поэтому он со всей возможной деликатностью отказался.
Черноволосая сначала немного возмутилась, потом несколько запрезирала Эдгара, потом заподозрила в равнодушии к ее особе, но в конце концов смягчилась, записала Эдгару свое имя и телефон на листке, вырванном из конспектов лекций по древнерусскому, потребовала от него клятву обязательно достать "Нерв" Бысоцкого, позвонить и договориться о встрече (каковую клятву Эдгар, конечно, не дал) - и ушла, помахивая вновь вынутой из сумочки книгой М. Булгакова, а Эдгар остался на скамейке и ему было очень грустно.
Потому что сквозь тушь на ресницах, и румяна на щеках, и помаду на губах, и пудру на лице, сквозь дым сигареты он увидел другое лицо. Увидел-таки другое лицо, и узнал его, хотя оно очень изменилось.
И все-таки он узнал его, не сразу, но узнал, лицо, еще немного похожее на то, каким оно было четыре года назад.
И было ему грустно за эту перемену, и он знал, что никогда не позвонит по записанному на тетрадном листке номеру телефона и не позовет Ингу, потому что та, которую он видел четыре года назад, превратилась в совсем другое...
А ведь тогда, тем летом, все складывалось для него очень удачно. Отпуск ему дали в июле - лучше не придумаешь! - билет на самолет он приобрел, простояв в очереди всего лишь три часа, и погода на юге, по сообщениям информационной программы "Время", ожидалась самая что ни на есть чудесная.
Когда полет на маленьком "Ан-2" прошел без обычной качки, Эдгар (которого тогда, разумеется, звали вовсе не Эдгаром) настолько уверился в благоприятном к нему расположении светил, что не сомневался в успешном решении проблемы ночлега. Дело в том, что он прилетел в этот небольшой райцентр на берегу моря не по путевке, а "дикарем", по совету сослуживцев, отдыхавших там в прошлом пляжном сезоне.
И когда, в точном соответствии с рассказами, при выходе из аэропорта его окружили несколько женщин, наперебой предлагая комнату с видом на море, он окончательно понял, что в жизни наступила полоса удач.
Он с тетей Ниной прошел по тихим улицам, застроенным аккуратными одноэтажными домиками, и очутился в желанной комнате, из окна которой действительно открывался вид на безбрежную морскую гладь.
Он делал абсолютно то же, что делали сотни других отдыхающих, заполонивших аккуратные домики и окрестные пансионаты. Он отдыхал, то есть: загорал, слушал транзистор, купался, играл в волейбол, катался на прогулочном теплоходе, по утрам бродил по рынку, стоял в очередях в столовых, фотографировался на набережной на фоне южной растительности, а вечерами ходил в "зеленый кинотеатр", где с удовольствием смотрел фильмы, которые из-за хронической нехватки времени не удавалось посмотреть в родном городе.
Возвращался он поздно, когда в городке стояла непроглядная южная темнота (фонари на улицах почему-то, как правило, не горели, кроме одного, у кинотеатра) и черными тенями маячила в небе тополя под крупными звездами. Он осторожно отодвигал задвижку, входил во двор и садился на скамейку под сплетениями виноградных лоз. Ложиться он не спешил. Включал транзистор, ловил негромкую музыку "Маяка" и покуривал, пуская дым в звездные узоры.
Уходил Эдгар рано утром, приходил поздно вечером и так толком и не знал, сколько в домике комнат и кто, кроме тети Нины, в них живет. Впрочем, это его и не занимало. Он приходил только переночевать, а остальное время целиком отдавал воздуху, воде и солнцу.
Вернувшись однажды вечером, он обнаружил, что на скамейке кто-то сидит. В темноте белело платье. Вглядевшись, Эдгар понял, что это скорее всего не тетя Нина.
"Наверное, еще кому-то комнату сдали", - подумал он и, сказав: "Добрый вечер", - шагнул на крыльцо, намереваясь укрыться в своих апартаментах с видом на море. Но его остановили.
- Ты спешишь?
Судя по голосу, спрашивала девушка никак не старше двадцати. Он
не успел удивиться несколько странному "ты", потому что девушка опять заговорила:
- Такой вечер хороший, теплый... А вы, чудаки, все норовите спать побыстрее завалиться.
Соображал Эдгар довольно быстро, а тут и сообразительности особой не требовалось.
"В самом деле, так ведь можно все на свете проспать, - подумал
он. - Почему бы не посидеть часок под тихими звездами с молодой скучающей особой?"
Правда, ее неожиданное "ты" наводило на некоторые размышления...
Он подошел к скамейке. На лице девушки лежала тень виноградных лоз. Она молчала и он молчал, немного растерявшись. Потом девушка тихо засмеялась и подвинулась.
- Садись, не бойся.
- Я и не боюсь, - пожав плечами, буркнул Эдгар и сел. Ему такой тон не очень понравился.
Он украдкой взглянул на девушку и сразу отвел глаза. Было темно и все же кое-что он успел разглядеть. Девушка до странности походила на гоголевскую панночку, которая буквально полчаса назад на экране "зеленого кинотеатра" довела до летального исхода несчастного философа Хому Брута в исполнении артиста Л. Куравлева.
Что все-таки делает темнота, яркие звезды, курортное настроение и впечатление от фильма!
Он усмехнулся, положил ногу на ногу, стараясь проделать это непринужденно, и спросил, уже открыто посмотрев на девушку:
- Отдыхать приехали?
Что-то от панночки в ней все-таки было.
Девушка опустила голову и принялась покачивать босой ногой. И неожиданно, вздохнув, грустно сообщила:
- Скучно одной в колодце. А с этой, - она кивнула в сторону дома, говорить не хочется. Неинтересная она.
"Ага!" - отметил Эдгар. Все ему стало понятно. Девушка тоже смотрела гоголевскую историю, только вернулась раньше. Приехала днем, сходила к морю, а вечером в кино. Как положено. И стремится оригинальничать, что простительно гражданам до двадцати лет.
- А с чего вы взяли, что я интересный?
Все, потянулась ниточка. Слово за слово - так, глядишь, и вечер прошел не без приятности.
- Просто ты новый человек. Посидел бы с мое в колодце - тоже, небось, заговорил с кем угодно.
Колодец находился в высокой траве за летним душем и тетя Нина
им, кажется, не пользовалась, потому что во дворе был водопровод.
- И давно вы в колодце? - с улыбкой осведомился Эдгар.
Девушка вздохнула.
- Не знаю. Сколько себя помню - все в колодце. А как туда попала, за что, и где раньше жила - понятия не имею. Хотя догадываюсь.
Они помолчали. Он искал, на что бы этакое более интересное перевести разговор, но девушка его опередила:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
