– Вставайте. Сейчас же.
– Уходи, – проворчала Шарзад.
Тут же подушку бесцеремонно вырвали у нее из рук и ударили Шарзад по лицу с шокирующей силой.
Она резко села, абсолютное возмущение затмевало ее усталость.
– Ты что, ненормальная? – закричала она.
– Я же сказала вам вставать, – ответила Деспина прозаичным тоном.
Не придумав, что еще сделать, Шарзад бросила подушку обратно, Деспине в голову.
Служанка, смеясь, поймала ее.
– Вставайте, Шарзад, избалованная халифом Хорасана, королева королев. Я ждала вас все утро, и нам стоит кое-куда пойти.
Когда Шарзад наконец поднялась с кровати, она в очередной раз увидела, что Деспина выглядела безукоризненно. Уже в другом, драпированном, наряде, она навела такой лоск, что вся ее светлая кожа была искусно разрисована, мерцая в свете, струящемся с террасы.
– Где ты научилась… этому? – спросила Шарзад с ворчливым восхищением.
Деспина подбоченилась и приподняла одну бровь.
– Одежда, волосы, ну это. – Поясняя, Шарзад распушила пальцами свою растрепанную гриву.
– У себя дома, в городе Фивы. Меня научила моя мать. Она была одной из прославленных красавиц во всей Кадмее. Возможно, даже на всех греческих островах.
– Ох. – Шарзад изучала блестящие завитки Деспины, а затем снова принялась откидывать назад свои беспорядочно спутанные волосы.
– Я бы не стала, – ухмыльнулась Деспина.
– Не стала что?
– Пытаться подловить меня, чтобы получить ответный комплимент.
– Прости? – прошипела Шарзад.
– Я много раз встречала таких, как вы, – прекрасных без особых усилий; зеленых сильфид[8] мира сего. Они болтаются вокруг, не обращая внимания на свои прелести, но страдают от такой же потребности нравиться, как и все мы. Просто то, что вы не знаете, как лучше подчеркнуть достоинства, которыми вас щедро одарила природа, совсем не означает, будто это остается незамеченным, Шарзад. Но я могу научить вас, если хотите. Хотя вам, кажется, и не нужна моя помощь, – подмигнула ей Деспина. – Очевидно, халиф ценит ваши прелести такими, какие они есть.
– Что ж, он не очень разборчив. Сколько жен у него было хотя бы за последние три месяца? Шестьдесят? Семьдесят пять? – парировала Шарзад.
Деспина скривила рот.
– Но он не приходил, чтобы увидеть их ночью.
– Что?
– Как правило, они выбираются случайным образом, он женится на них и… ну, вы знаете, что происходит на следующее утро.
– Не ври мне, Деспина.
– Я не вру. Вы первая невеста, встречи с которой он искал после свадьбы.
«Я ей не верю».
– Имейте в виду, если вам интересно: я не должна была рассказывать это, – призналась Деспина.
– Тогда почему рассказала?
– Не знаю. – Она пожала плечами. – Может, просто хотела понравиться вам.
Шарзад одарила ее долгим тяжелым взглядом.
– Коль хочешь мне понравиться, лучше помоги решить, что мне надеть. Кстати, где еда? Я просто умираю от голода.
Деспина усмехнулась.
– Я уже отложила длинный камис и подходящие шаровары. Одевайтесь, и можем идти.
– Но я не купалась! Куда ты меня ведешь?
– Вы что, хотите все испортить?
– Куда мы идем? – настаивала Шарзад. – Сейчас же скажи мне!
– Ладно! – выдохнула Деспина. – Я расскажу вам, пока вы одеваетесь. – Она сунула одежду в руки Шарзад и подтолкнула ее к ширме для переодевания. – Так вот, – начала Деспина, – прошлой зимой халиф отправился в Дамаск, чтобы посетить Малика из Ассирии, и, пока он был там, увидел новую купальню Малика… это был огромный бассейн с водой, температура которой поддерживается благодаря специально нагретым камням. Пар должен сделать чудеса с вашей кожей. Во всяком случае, халиф приказал построить одну такую купальню здесь, во дворце! И они как раз ее закончили!
– И что?
– Ясно же что: я веду вас туда. – Деспина закатила глаза.
– Ладно. Я только не понимаю, почему это вызывает такой восторг?
– Потому что это удивительно. И ново. И вы будете одной из первых, кто это попробует.
– Так, значит, он хочет, чтобы я сварилась заживо? – кисло сказала Шарзад.
Деспина хихикнула.
– Я готова. – Шарзад появилась из-за ширмы, облаченная в одеяние из простого бледно-зеленого льна с подходящими нефритовыми серьгами и заостренными золотыми тапочками. Она заплела волосы в косу и подошла к двери комнаты.
Раджпута нигде не было.
– Где он? – спросила Шарзад.
– Ох. Его отпустили на сегодня.
– Что? Почему?
– Потому что мы собираемся в баню. Он вряд ли сможет нам составить подходящую компанию там, не правда ли?
Шарзад поджала уста.
– Нет. Но…
Пока Деспина закрывала двери, Шарзад заметила, что она кусает окрашенную кармином нижнюю губу.
Как будто она что-то скрывала.
– Деспина. Где раджпут?
– Я же сказала вам. У него выходной.
– Хорошо. Но куда он ходит, когда у него выходной?
– Откуда я знаю?
– Ты все знаешь.
– Я не знаю этого, Шарзад.
«Почему она мне лжет? Я думала, мне нельзя ходить куда-либо без раджпута. Куда она на самом деле ведет меня?»
– Я не пойду с тобой, пока ты не расскажешь мне, где мой телохранитель.
– Клянусь Зевсом, от вас одни неприятности, Шарзад аль-Хайзуран! – закричала Деспина.
– Хорошо, что ты это знаешь. Это сэкономит твое время. А теперь ответь на мой вопрос.
– Нет.
– Отвечай мне, ты, жалкая фивийка!
– Нет, ты, ослиная задница!
Шарзад разинула рот.
– Послушай меня: мы либо можем стоять в коридорах дворца и кричать друг на друга, либо ты сейчас дашь мне пройти, избавив себя от беспокойства. Когда мне было двенадцать, нас с моей лучшей подругой ложно обвинили в краже ожерелья. Четырнадцатилетний сын лавочника сказал, что отпустит нас за поцелуй от каждой из нас. Я сломала ему нос, а лучшая подруга толкнула его в корыто с водой. Встретившись с его отцом, мы отрицали весь инцидент, после мне пришлось просидеть под дверью нашего дома всю ночь. Это был лучший сон в моей жизни.
– И к чему вы ведете?
– Я никогда не проигрываю и не боюсь пролить кровь.
Деспина смотрела на нее сверху вниз.
– Ладно! Раджпут – он на турнире. У мужчин сегодня днем проходит турнир по фехтованию.
В карих глазах Шарзад появился расчетливый проблеск.
– Видите! Как раз поэтому я и не хотела вам говорить! – застонала Деспина. – И вам все равно нельзя пойти. Если халиф увидит вас там, он…
– Он участвует в турнире?
– Конечно.
«Тогда у тебя нет ни единого шанса остановить меня».
– Он ничего мне не сделает, – объявила Шарзад, хотя в ее голосе звучала неуверенность.
– Я не могу сказать того же о себе, – парировала Деспина.
