— Ты снова его носишь, — говорит он таким тихим голосом, что мне приходится перепроверять, действительно ли это Аарон здесь, в комнате, со мной.
Его свободная рука нащупывает мою шею, его палец цепляется за серебряную цепочку, когда он вытаскивает ее из-под рубашки.
— Аарон…
Он отпускает ожерелье, позволяя кусочку Лего болтаться между моими сиськами, его глаза прослеживают.
Судя по тому, как это выглядит, Аарон самый спокойный из всех, кого я когда-либо видела. И все же жар в его глазах говорит совсем не об этом.
— Ты когда-нибудь думала, что у нас есть шанс? — спрашивает он, встречаясь со мной взглядом.
Я качаю головой.
— Мы были детьми. — Наши взгляды по-прежнему прикованы друг к другу, как бы мне этого не хотелось. — Что бы у нас ни было в том возрасте, это было эфемерно, Аарон
Его губы сжимаются, глаза закрываются, как будто он не хочет, чтобы я это говорила. Я даже не уверена, что хочу услышать это от себя.
— Ты не должна была уезжать на такой долгий срок, София.
Он прав. Мне сказали, что всего мы уезжаем всего на четыре года. Четыре года, и я вернусь в Нью-Сити, к своим друзьям и семье. Но наши планы изменились после инцидента.
Аарон отпускает мою рубашку, но быстро склоняет мою голову к шее, глядя на меня сверху вниз.
— Почему ты уехала от меня?
Мои брови печально хмурятся. Слыша боль, предательство в его голосе, тянет мое сердце со всей виной в мире. Это все равно, что наступить на жука, а затем задаться вопросом, будет ли его семья скучать по нему, но в десять раз хуже.
Он разворачивает меня всего за секунду, прижимая спиной к зеркалу, а его руки держат меня в заложниках. Я почти уверена, что могла бы выбраться из его клетки, если бы захотела, но я этого не делаю.
— Почему ты не связалась со мной, София? Почему ты не сказала мне, что тебе потребуется больше времени, чтобы вернуться?
— Я не думала, что тебя это волнует.
Аарон делает глубокий вдох, его глаза закрыты, а голова на мгновение поворачивается в сторону.
— Мне было не все равно. Больше, чем ты могла себе представить.
Мне хочется поднять руки, обхватить его лицо и извиниться за свои решения, но я не жалею, что осталась в Германии. Единственное, о чем я жалею, так это о том, что никогда даже не пыталась найти моих любимых близнецов. Я знала, где они живут. У меня были их адреса. Даже если бы я не могла найти их в Интернете, я могла бы отправить письма и все объяснить. Я знаю, они бы поняли.
Но я этого не сделала.
Его глаза снова смотрят на меня, когда он спрашивает:
— Можно тебя поцеловать?
Мое дыхание застревает в легких, мой мозг официально подшучивает надо мной. Аарон Феникс Марш не спросил меня, может ли он меня поцеловать. Это всего лишь дурной сон, не так ли?
Это не может быть правдой. Это была бы одна из самых жестоких чертовых вещей, которые мне подбрасывает жизнь.
Мы с Аароном никогда не сможем быть вместе. Мы живем в двух совершенно разных странах, на разных континентах, на расстоянии океана. Я вернусь в Германию через несколько месяцев, а он начнет здесь свою карьеру профессионального хоккеиста.
Я уверена, что у него уже есть место в команде или, по крайней мере, он получил предложение. Если отец его лучшего друга тренирует команду НХЛ, я могу с уверенностью сказать, что у него есть хорошие шансы стать профессионалом после выпуска.
Вся жизнь состоит в том, чтобы иметь правильные связи, не так ли?
Когда он разъезжает по играм, а я застряла в Германии, нет места ни для каких отношений.
— Зачем?
Аарон подносит руку к моему лицу, поглаживая большим пальцем мою щеку.
— Потому что мне нужно знать.
— Знать что?
— Если он есть. — Обе его руки теперь держат мое лицо, его глаза прожигают мои. — Мне нужно знать, есть ли он еще там. Шанс «нас».
— Аарон…
— Пожалуйста.
Какую бы теорию он ни хотел проверить поцелуем, далеко он не уйдет. Я могу дать ему ответы на все из них, наверное.
Если он хочет знать, взорвутся ли мои внутренности, когда его губы коснутся моих, ответ — да. Я даже добавлю, что если он будет отвратительно целоваться, это будет всё равно лучший поцелуй… Я не зря цеплялась за мысль о нас с ним, и я бы не отказалась от нее в ближайшее время. Я знаю, что должна это сделать, но на данный момент у меня недостаточно сил, чтобы сделать это.
Если он хочет знать, могу ли я представить себе жизнь с ним, ответ будет утвердительным, потому что я могу.
Хотя есть отличия. Мечты и реальность — они не всегда совпадают. Наши нет.
Если он хочет знать, останемся ли мы вместе, ответ — нет. Мы не будем, потому что наши жизни слишком разные.
Мы оба хотим разного в жизни. В то время как он хочет добиться успеха и осуществить свою мечту стать профессиональным хоккеистом, я хочу держаться от этого как можно дальше. Я хочу писать книги и создавать новые миры, чтобы сбежать от реальности, потому что реальность — отстой. И это отстой, что я не могу написать свою собственную жизнь так, как я хочу, чтобы она сложилась. Если бы я могла, я бы давно написала, что буду с Аароном. У него большие мечты, большие цели, и он делает все, чтобы их достичь, и я пишу об этом. Я пишу о таких же, как он. Целеустремленные люди, которые гонятся за максимумом и в конечном итоге достигают своих целей после непродолжительной борьбы. Когда на самом деле я трусиха, прячущаяся за своими историями.
— Пожалуйста, позволь мне поцеловать тебя. Только раз. Всего один раз, София. Мне нужно знать.
Вместо того, чтобы ответить Аарону, я приближаю свое лицо к его лицу, пока он не улавливает намек и мягко не соединяется своими губами с моими.
Мое сердце начинает биться так быстро, будто выпрыгивает прямо из груди. Я стараюсь вести себя хладнокровно, веду себя так, будто мягкие губы, прижатые к моим, никак на меня не действуют, но румянец, подкрадывающийся к моим щекам, предает меня больше, чем тот, кто получает последний кусок пиццы, когда я была тем, кто хотел это сделать.
Моя грудь прижимается к его торсу, его руки скользят вниз по моему телу, удерживая меня за талию, притягивая к себе. Электрические разряды пронзают мое тело, волосы на руках встают дыбом из-за того, что в животе порхают бабочки.
Мои руки обвивают его шею, мне нужно, чтобы он был еще ближе, хотя сейчас это кажется почти невозможным. Мы уже стоим так близко, как только можно.
Я знаю, что не должна целовать его. Я знаю, что это будет неправильно, но да ладно, вы все равно не можете винить меня за это. Поцелуй Аарона был на первом месте в моем списке желаний в течение многих лет, и я знаю, что это будет первый и единственный раз, когда это произойдет. Конечно, я бы ухватилась за эту возможность, как бы я не думала, что это неправильно.
Наши языки смешиваются, и я не могу не желать его еще больше. Его поцелуй — совершенство, лучшее, что у меня было за всю мою жизнь. Я даже не пытаюсь убедить себя в этом. Это правда, и я ненавижу её больше всего на свете.
Его лоб прислоняется к моему, как только наши губы расходятся, мои глаза все еще закрыты, чтобы оставаться в моем маленьком пузыре, далеком от реальности, даже когда он тихо вздыхает.
Аарон подносит одну руку к моей груди, прижимая ладонь к моему сердцу.
— Ты чувствовала это, София? — спрашивает он мягким тоном, словно все еще находясь в том же пузыре, что и я, и боясь выйти из него.
Я чувствовала это. Все это.
Я чувствовала искры, бабочек, тепло, когда он снова вторгался в мое сердце. И все же, несмотря на все это, я качаю головой ради его же блага.
— Я ничего не чувствовала. Это был обычный поцелуй, как и любой другой. — Как раз-таки нет.
Когда слова укладываются в его голове, лоб Аарона отрывается от моего, а его руки вслед за ним. Потеря ощущается мгновенно. Его тепло больше не согревает меня, но вместо этого все вокруг такое холодное. Воздух вокруг нас стал менее плотным, чем когда-либо прежде, и ледяным.
