же бизнесмен, он же меценат, он же чиновник федерального значения. Его лицо мелькает на экране довольно часто. Этому-то здесь что надо?
– Итак, рассказывайте.
– Может, сначала вы нам расскажете? Чья это сережка? И почему вас она так интересует?
– Ладно. Слушайте.
Он прошел, сел в кресло. Охрана вышла из кабинета. Забрали с собой Никиту. Я ему кивнула, чтобы шел с ними. Мы с политиком остались одни.
– У меня пропала дочь. Уже больше года прошло. Я уж и не надеялся хоть что-то выяснить. И о вознаграждение за информацию сразу объявили, и сыщиков нанимали, и ментам платили. Никаких следов дочки. И тут сережка нашлась. Я ей их на день рождения подарил. Такие ни с чем не спутаешь. Эксклюзив. Старина. Дочь их любила носить. Вот и в то вечер она их надела. На свидание шла. Я думал, что ее ограбили и убили из-за них. А значит, нет…
– Логично. Если бы из-за сережек убили, то не потеряли бы вторую. Искали бы вторую серьгу до потери пульса. Цена одной станет копеечная. Может, ваша дочь вообще жива?
– Да? Думаете? На это чудо я уже перестал надеяться.
– Пока вы труп своими глазами не увидели, все возможно. Может быть, она в рабстве или память потеряла. Вопреки людскому мнению, такие случаи не так уж редки. Мало ли. Напоили алкоголем с антидепрессантом сильным, к примеру, и память надолго отключилась. Вы с ней накануне не ссорились?
– У нас с дочкой было редкое взаимопонимание. Не было ссор никогда. В том-то и дело. Она давно бы позвонила.
– Извините за вопросы бестактные. А жена ваша с ней не ссорилась? Она ей родная? Или мачеха?
– Понимаю, куда клоните. Не ссорилась. Она ее обожала. Родная кровиночка. Своя, вымученная, единственная.
– Имела бы возможность, то позвонила. Значит, не ссора и не обида… Сережку я нашла возле нашего озера. Между берегом и камнями. Сегодня утром. Место могу показать. А дело о розыске пропавшей открыто?
– Заявление мы подали сразу же. На следующий день, как она не пришла домой ночевать. Телефон ее не отвечал. Жена в полицию побежала.
– А искать сразу начали? Или три дня менты выжидали?
– Сразу. Какие там три дня? И сыщиков мы сразу подрядили. И в полицию денег носил. Все без толку. Деньги брали, а дочь не нашли. Ни живую, ни мертвую.
– Вы говорили про вознаграждение. Звонки были?
– Еще как были. И днем, и ночью. Но все больше истерички какие-то и аферисты. Денег хотели получить. А сами ничего не знали. В общем, все звонки отрабатывались, но все было мимо.
– Понятно. А она у вас любила погулять или домашняя была?
– Домашняя. Она ходила погулять с подругами. Но редко. И алкоголь она редко пила. Не любила. Так, разве что по великому празднику и за компанию могла выпить бокальчик шампанского или вина. И все.
– Не напивалась? А наркотики? Только честно…
– Никогда. Ни разу не видел. Да и подружки ее в шутку нам жаловались на то, что она почти не пьет. Про наркоту вообще фантастика. Она же донором была. Какие наркотики?
– Да. Не типичная она у вас. Не современная…
– Зачем я все тебе рассказываю? Место покажешь? – перешел он на ты.
– Обязательно. Только там аккуратней надо, вдруг какие следы еще есть, чтобы их не затоптать… Лучше полиция сначала осмотрела бы.
– Значит, так поступим. Я генералу сейчас позвоню. Сегодня же менты сюда приедут. Ты им место покажешь и расскажешь, что там да как.
– Хорошо. Договорились. Сережку я заберу. Мы уже в полицию по ее поводу звонили. С меня ее потребуют.
– Забирай. Ты нашла. У тебя пусть пока и будет.
– Я тогда домой поеду. Буду ждать полицию у себя. Надеюсь, что вы найдете дочь живой, – сказала я, написала ему адрес и вышла из кабинета.
Мы с Никитой приехали домой голодные, как сто китайцев. Мама стала нас кормить. Пока ели, я все рассказала маме с Петькой.
– Теть Ира, ты опять приключения себе нашла. Вот здорово!
– Ага. Ты забыл добавить на свою голову. Сложится, что не так, и нас раздавят, как козявок. И имени не спросят, – мама стала пессимисткой.
– А здесь-то нас за что давить? Мы всего лишь нашли сережку. Так что не за что нас гробить, – оправдываюсь я.
– А то я тебя не знаю. Ты же полезешь со своими жизненными принципами искать эту девицу.
– Нет, не полезу. Этот чинуша им так сейчас хвоста накрутит, что они землю рыть будут. Еще такое усердие покажут, что только держись.
– Вот именно, покажут. Показуху устроят за его деньги. А искать на самом деле никто беднягу не будет. А то ты их не знаешь, – это уже Никита вставил свои три копейки.
По сути, муж и мама правы, как ни крути. Почему менты и сыщики год назад ничего не нашли? С такими силами и денежной подпиткой? Да потому, что чем дольше они искали, тем больше доили несчастного отца. Он был в отчаянии и готов был отдать все. Или многое. Я так подозреваю. А богатых обычным людям не жалко. Это не только в нашей стране. Это везде так. Богат – значит, тебе не больно. Стереотипы у нас про них еще те. Если родители богаты, значит, дочка наверняка тупая гулена, которая пьет, как лошадь, наркоманка и потаскушка. Вот такой набор перечисляет обыватель.
И никто не будет разбираться, что девушка в престижный институт поступила сама. Училась сама. Работала, а не на шее родителей сидела. И донором была. Не пьет, не нюхает, не колется и по чужим кроватям в поисках острых ощущений не скачет. В общем, со всех сторон положительная особа. А ее все равно дегтем измажут. Только потому, что богатые они. А значит, другие. И человеческого отношения к себе они не заслуживают.
После обеда стали прибывать различные полицейские чины. Сначала группа из семи человек во главе со следователем в звании майора. Потом приезжали полковники, подполковники, люди в штатском. Постояли, посовещались. Потом высшие чины уехали. А группа из семи человек осталась работать. Они показали документы, оформили протокол изъятия вещественного доказательства, то бишь сережки. Расспрашивали, где, когда, как нашла сережку.
– Не было там второй серьги?
– Конечно же, была. Только вторую боялась, что не унесу. Тяжело. Идиот! – так я думала про этого полицая.
Другого слова, чтобы охарактеризовать его, у меня не нашлось. Наберут кретинов в полицию. А потом удивляемся, что они дела раскрыть не могут. Но вслух свое мнение я
