Для Алимова все шло своим чередом. Несмотря на то, что многое удалось сделать, время было против них. Он дал Наташе указание найти среди близких Макса другого человека, понимающего толк в таджикских рубинах. Кандидатур оказалось несколько, благо их семья имела многочисленных родственников, оставалось их состыковать. Одной из них была кандидатура бывшего разведчика, работавшего в 2000–2002 годы под прикрытием в совместном с ООН и американцами проекте по контролю за наркотрафиком: его звали Генрих Берингер. Ему неплохо платили, по долгу службы Генриху многократно приходилось бывать в Таджикистане, причем в самых отдаленных его уголках.
В 2002 году после того, как у него начались, как сейчас говорят, непреодолимые различия во взглядах с начальником проекта, он уволился, а еще через несколько месяцев сам проект был ликвидирован. Так что он вроде бы ничего не потерял, только такой работы он больше не нашел за всю жизнь: интересной и интеллектуальной, забиравшей его полностью в себя.
Генрих вот уже 2 года как возился с документами для иммиграции в Германию, они были на подходе, на формальности оставалось около 6–9 месяцев, и он, четко представлявший свою жизнь там, а не здесь, где ему никак не удавалось реализовать себя, планомерно готовился к отъезду. С детьми он занимался английским и немецким, дал объявление о продаже дома и небольшого бизнеса, и вел активную переписку с братьями в Германии (которых у него было трое), чтобы обеспечить себя и жену работой, а детей сразу направить в колледж.
Вербовка Генриха: российское ГРУ и узбекская СВР, Ташкент
Генрих непонаслышке знал резидента российского ГРУ в Узбекистане генерала Сальери, одновременно представлявшего одну из крупных компаний российской оборонки. Во время армейской службы Сальери был его командиром роты в ОМСБОНе. Теперь Борис Анатольевич, к кому Генрих в свое время не мог достучаться месяцами, вдруг стал ему часто, раз в 2–3 дня названивать. «Это становится интересным!» – недоумевал Генрих. Что же такого случилось, что вызвало столь резкие изменения в их общении?
То была не только и не столько ностальгия ротного. Было очевидным, что генерал налаживал контакт со своим бывшим подчиненным, возможности которого он в свое время досконально изучил, тем более что обновить память позволяла обширная компьютерная база, находившаяся в его распоряжении. Генрих был диверсантом, который мог оказаться исключительно полезен в странах СНГ, тюркоязычных и арабских государствах – он был профессионалом по этой части. Как гласило личное дело Генриха, его отец в советские годы 10 лет проработал финансовым директором в нефтегазовой компании в Ливии, Йемене и Алжире, куда взял 5-летнего сына с собой, тот в совершенстве выучил арабский язык и свободно говорил на диалектах этих стран.
Специализацией Генриха была психологическая обработка, дестабилизация и диверсии на территории потенциального противника. За первое ему платили при работе с наркотиками: он блестяще варьировал методы «качель», умел «поломать» самых отчаянных наркокурьеров, вычислял на пять шагов вперед возможные сценарии в ситуациях, когда жизнь людей, с которыми он был связан, а несколько раз – и его самого – были на волоске между жизнью и смертью.
Конечно, это был дар. Как-то раз они пошли вместе с закадычным другом Камилом в кафе, где перед трапезой они поспорили, что Генрих за 5 минут «уговорит» прислуживающую им официантку. И что вы думаете? Генрих выиграл! За эти 5 минут он успел сказать ей, что она разведена, почему у неё нет настроения, и в последнее время не идут дела. Официантка, вполне симпатичная, молодая русская девушка обомлела, затем улыбнулась, ну и… согласилась чуть позже, после работы, продолжить разговор. Камил не проронил ни слова, констатируя сам факт. Таких случаев было множество.
Сальери был хорошо информирован о мало-мальски важных тенденциях и грядущих событиях в регионе. Соответственно он готовил почву, делясь известной ему информацией с Генрихом: это были либо аналитические отчеты и прогнозы ведомства, равно как и ответы по запросу Генриха по конкретным позициям. Информация, как тот в этом многократно убедился, была достоверной. Осведомленный генерал хотел узнать мнение Генриха по тому или иному вопросу, а также постепенно перейти с ним к активной фазе работы, когда Генрих, так или иначе заинтересованный в общении со столь мощной организацией, перешел бы к прямому сотрудничеству.
Прогнозы ведомства Сальери обладали одним существенным свойством: их составляли лучшие аналитики, обладавшие полнотой информации по той или иной стране, на выходе давая сгусток, квинтэссенцию вариантов на год-два вперед. Единственным его условием в общении с Генрихом было умение последнего хранить тайну, по крайней мере, до тех пор, пока об этом не становилось известно в печати.
Нашли они друг друга, казалось бы, случайно. Два года назад Генриху домой позвонил старый друг его покойного отца, Всеволод Владимирович Быков, в свое время возглавлявший нефтегазовую компанию. Генрих три дня угощал гостя, стараясь угодить ему во всем. Тот рассказал ему неизвестные детали о прошлом отца Генриха, имевшего безупречную репутацию в органах. Оказывается, он был полковником КГБ в запасе, знатоком арабского языка и верным товарищем. Последние его слова, по всей видимости, дорогого стоили.
Во время одного из ужинов с Быковым к ним в ресторане неожиданно подсел Сальери. Генриху пришлось как следует попотеть и подтчевать их обоих, после чего у них завязалась оживленная беседа. Опытный Генрих вскоре понял, что они взяли его в оборот: он был убежден, что с людьми такого ранга случайностей не бывает. Готовилось нечто неординарное, но что? И раз общались с ним, то вопрос – когда? Или всё же – где?
Чистая линия связи между Сальери и Генрихом обеспечивалась при включении генералом спецустройства, после которого они могли 5–10 минут общаться по телефону, но даже в таких случаях обсуждение сводилось к сжатым формулировкам, где чаще иносказательно, обрывисто передавалась информация, которую иначе никак нельзя было отложить на потом.
Спецслужбы, отслеживавшие контакты Сальери: его должность для них не была секретом – после первого же их разговора включили блокировку домашних телефонов Генриха. Его сотовый профессионально вытащили из кармана двое молодых ребят, когда он петлял, ныряя из магазина в магазин на торговой ярмарке, пытаясь оторваться от хвоста. На его сотке были закодированы имена и телефоны осведомителей Генриха, которых он инстинктивно подтягивал для возможной работы с Сальери, так что это была существенная потеря. Генриха начали плотно опекать, а это однозначно требовало более серьезных и продуманных действий. Умом он воспринимал происходящее с ним как неизбежное, и всё же его раздражало и заставляло нервничать, когда под его окном сутками мог простоять автомобиль, который и из которого начинали двигаться, стоило ему выйти во двор.
Непроизвольно в голову приходила мысль: «Кто он такой, чтобы с ним, законопослушным гражданином, поступали как с агентом зарубежного ведомства?» А ведь, по сути, так оно и было: помимо его воли ситуация складывалась не его в пользу и затягивала в себя все больше и больше. Однажды Генрих пришел к выводу, что он должен обыграть юнцов, карауливших его внизу. Для этого требовалось немного: регулярно придумывать ложный след, легенду, и неожиданно исчезать. Как-то, не выдержав, он вычислил их старшего, быстро приблизился и, прямо глядя ему в глаза, произнес:
– Слушайте, хватит играть в дурачка. Вы бы хоть научили своих подчиненных профессионально работать. Зачем они светятся у меня под окнами? Пытаетесь меня раскачать?! Неужели ничего другого они не умеют? – Тот пожал плечами, усмехнулся и пошел к своей машине.
Однажды утром в квартире Генриха раздался звонок: на пороге дома стоял одноклассник его младшего брата, Сергей. Генрих пригласил его в дом, где они минут двадцать говорили о чем угодно, только не о делах: кто и как живет, работает и т. п. Наконец Сергей произнес:
– Генрих, я работаю в СВР, в нашей, шеф хочет тебя видеть.
– Вот уж кто мной давно не интересовался, – поправив узкие очки (у него было большое минусовое зрение) и слегка придерживая дыхание, произнес Генрих. – А в чем дело? Я вроде как еду в Германию, ты же знаешь.
– Может, вечером зайду, выпьем по старой памяти? Сейчас тороплюсь на работу, – добавил Сергей.
– Можно. Давай снова сюда. – Их встреча была перенесена на 7 вечера. Пили они много, благо оба научены были этому, по литру на каждого и немного захмелели. Обывателю сложно в это поверить, но так оно и было. Три часа беседы, из которых лишь час по существу. Сергей оказался в звании майора, в группе Алимова: разработка Генриха была поручена ему, а потому все дальнейшие контакты, связанные с Генрихом, должен был вести непосредственно он.
