— Мы все под смертью ходим, — усмехнулся поэт.
— Ходим-то все, но не каждый ежедневно заглядывать смерти в пасть, — буркнул я. — А ровно через год, 25 июля 1980 года вы умрёте.
— И из чего сие следует? — Всё так же шутливо спросил Высоцкий.
— Из того, что очередь к гробу растянется на 9 километров. Так как придут проститься сто тысяч человек. И ещё из того, что на вас наденут костюм Гамлета, в котором вы сейчас в театре играете. Из того, что похоронят на Ваганьковском кладбище, ибо власти не разрешат на Новодевичьим. Хуже того — сделаю посмертную маску, и из неё затем сварганят памятник на могилу.
— А ты вправду футболист? — Насторожился вдруг поэт, немного потрясённый деталями похорон, которые я намеренно произнёс для убедительности.
Я приподнял штанины и показал свои ноги в синяках, в свежих — синих и в старых — уже пожелтевших.
— Я — футболист, которому сняться вещие сны. — Приврал я. — Однако будущее можно и изменить, если этого сильно захотеть.
— Вопрос захочу ли я? — Пробормотал Высоцкий.
— Точно. — Выдохнул я и, посчитав свою миссию выполненной, вышел из кухни.
Глава 10
В столицу Армении город Ереван наш московский «Спартак» прилетел в четверг днём 26-го апреля. Заселилась команда в очень красивую колоритную гостиницу «Армения», располагавшуюся в центре города на площади Ленина, которую ограничивали с разных сторон здания Национального музея, Правительства, почты и Министерства иностранных дел. Особый колорит всему архитектурному ансамблю, стилизованному под древний Константинополь, придавала облицовка из какого-то местного камня розового или кремового оттенка. Фонтаны гармонично вписывались в этот ансамбль. Единственная деталь на площади Ленина, которая выбивалась из стилистики — это был памятник самому вождю, установленный на постамент, смутно напоминающий шумерский зиккурат.
Перед игрой с ереванским «Араратом» ещё в Москве многие специалисты спорта высказывались в таком духе, что два очка нам практически гарантированы. Ведь хозяева поля в пяти играх чемпионата одержали всего одну победу при четырёх ничьих. А председатель спортивного общества «Спартак» Андрей Николаевич Старостин, посетив Тарасовку, прямо так команде и сказал: «Жду вас товарищи футболисты дома с победой. И вообще, если отсечь обидное поражение от „Шахтёра“, то начали вы чемпионат замечательно. Молодцы и так держать!».
Однако после моего короткого разговора с Романцевым и Ярцевым перед концертом Высоцкого, в «Спартаке» началось пока малозаметное «брожение умов». И слух, дескать я пытаюсь «слить» старшего тренера Бескова дошёл таки и до него. Поэтому в гостинице «Армения» вечером того же дня состоялось внеочередное экстренное собрание. Всех футболистов дубля и основного состава, тренерский штаб, а так же начальника команды Николая Старостина, пригласили в небольшой банкетный зал, плотно закрыв двери, когда мы расселись на стулья, словно зрители в видеосалоне, где вместо телевизора и видеомагнитофона встал сам Константин Иванович.
— Ох и не зря я бил тревогу! — Рыкнул на нас Бесков, сверля меня пронзительным взглядом. — Я собрал вас всех потому, что кое-кто ведёт в команде подрывные разговоры, которые разлагают наш коллектив. Товарищ Никонов, находящийся в «Спартаке» без году неделя, возомнив себя футбольным пророком, решил, что ему виднее, как и кому тренировать нашу команду. Чем же я вам не угодил, товарищ Никонов, ась?
Естественно после пренебрежительного вопроса в мой адрес я встал с места и прямо сказал:
— Как специалисту высочайшего мирового уровня в вопросах подготовки полевых футболистов в тренировочный период вам, Константин Иванович, нет равных. А как тренеру, который должен вести игру команды во время матча, при всем уважении, вы не дотягиваете даже до среднего уровня.
— Ну, ты и хватил, Никон! — Заголосили за мной парни из дубля. — Звезду поймал, ясное дело! Лечиться тебе надо!
— Пусть договорит, — подняв руку, усмехнулся Бесков.
— Вы меня иронично назвали футбольным пророком, — я так же криво усмехнулся, — так вот, сборная СССР через несколько дней, 5 мая в товарищеском матче уверено переиграет сборную Чехословакии. Между прочим, чемпиона Европы 1976 года. А отборочный матч с Венгрией 19 мая дома сведёт вничью. Ждать осталось не долго, сами скоро убедитесь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну и к чему ты это сказал! — Опять словно по сигналу заголосили дублёры.
— К тому! — Крикнул я, резко обернувшись назад. — Имея прекрасный подбор футболистов, некоторые из которых не уступают звёздам Европы, «Спартак» с товарищем Бесковым больших побед не добьётся. Хотя по потенциалу мы можем не только чемпионат выиграть, но и Кубок СССР и европейский Кубок Кубков взять.
— Ты, Никонов — законченный негодяй! — Рявкнул Константин Иванович.
— Был бы негодяй, московское «Динамо» в четвертьфинале не прошли! — Выпалил я и сел на место.
— Тут всё ясно, — поспешил на подмогу старшему тренеру его помощник Фёдор Новиков. — Никонова, который делу мешает, из команды предлагаю отчислить. Где ты там играл раньше? В Новосибирске? Вот и езжай обратно. А почему у нас капитан Романцев молчит?
На реплику Новикова, медленно поднявшись со стула, защитник Олег Романцев пожал плечами и сказал:
— Предлагаю Никонову влепить на первый раз выговор.
— Ясно! — Махнул рукой Бесков. — От завтрашней игры Никонов отстраняется, а вопрос его дальнейшего пребывания в «Спартаке» перенесём до возвращения в Москву. Вы, Николай Петрович, согласны? — Обратился он к начальнику команды Старостину.
— Нет, — неожиданно для всех ответил «Дед». — Но раз большинство футболистов поддерживают это решение, то пусть будет по-вашему.
* * *
В пятницу 27-го апреля двухъярусный стадион «Раздан», где в 1973 году праздновал победу в чемпионате СССР ереванский «Арарат», встретил матч шестого тура со «Спартаком» полупустыми трибунами. Точнее те 20 тысяч человек, которые расселись по огромной 75-тысячной арене, терялись на фоне просторной футбольной чаши. Место на трибунах занял и я вместе с другом Сашкой Калашниковым, которого как раз за дружбу со мной и не заявили даже в число запасных.
— Дурак ты, Никон, — пробурчал Калашников, когда главный судья Теметев из Ужгорода, дунув в свисток, дал старт футбольному матчу. — Молчал бы в тряпочку, поигрывал бы тихой сапой и никто бы тебя не тронул.
— Тихой сапой мы бы в полуфинал кубка не вышли.
Тяжело вздохнул я, глядя на то, как действующие сегодня в нападении Валера Глушаков и Георгий Ярцев, сыграв в стеночку, вывели на ударную позицию Юру Гаврилова. Стадион охнул в ожидании первого забитого гола от московских гостей, но Гаврила плохие ожидания ереванцев не оправдал, шибанул мимо ворот.
— Сегодня в пух и прах «Арарат» разнесём, — криво усмехнулся Калаш. — Всё же парни из Еревана — это не киевское «Динамо». А в Москве Бесков скажет Андрею Петровичу, что без Никонова команда играет даже лучше. И полетишь ты вольной птицей в Новосибирск.
В подтверждении слов моего товарища Фёдор Черенков, который в этом матче вышел в стартовом составе на позиции правого полузащитника, красиво обыграв одного ереванца, прострелил в штрафную хозяев на открывшегося там Геру Ярцева. Ярик пробил с острого угла в касание, но мяч, пущенный с десяти метров, перевёл на уголовной вратарь «Арарата» Владимир Васильев. Удачное действие голкипера стадион встретил хлипкими аплодисментами.
— Не полечу, — упрямо пробубнил я. — Заберу вещи из Тарасовки и устроюсь сторожем на какой-нибудь московский завод, который играет в первенстве Москвы. Попылю маленько за любителей, чтоб форму не растерять до летнего окна дозаявок.
— А потом?
— В моём возрасте, чтоб отдать долг Родине, лучше перейти в ЦСКА или в «Динамо». На худой конец в какой-нибудь СКА.
И внезапно на поле, после нашего неудачного углового удара, полузащитник хозяев Хорен Оганесян зацепился за мяч и длинным пасом на нашу половину бросил в контратаку Ашота Саакяна. Саакян на скорости обыграл крайне правого защитника Вовку Букиевского и прострелил в центр на ход единственному нападающему «Арарата» Андранику Хачатряну. Но, совершив отличный рывок наш центральный защитник Саша Мирзоян, передачу прервал и выбил мяч за боковую. Контратаку своей команды ереванцы оценили вполне приличными аплодисментами. Мы с Калашниковым переглянулись, и мой друг неожиданно задал очень скользкий для меня вопрос:
