В раздумьях и сам не заметил, как дошел до школы. Хотел было зайти, но посмотрев на сапоги, облепленные грязью, огляделся. Чистый школьный двор и только у забора подтаявший серый сугроб. Пришлось вернуться и, зачерпнув из глубины, где почище, колющий руки снег, почистить обувь. В пустом коридоре шаги отдавались гулким эхом. Дойдя до кабинета директора, осторожно постучался и не дожидаясь ответа потянул ручку на себя:
— Разрешите, Елена Петровна?
Женщина подняла на вошедшего усталый, близорукий взгляд. Все та же старенькая шаль, та же гора тетрадок, седые волосы зачесанные назад и собранные на затылке в клубок. Вот только как же сильно она постарела с первой их встречи! А ведь времени прошло всего ничего, три месяца, четыре? Да уже четыре. Но все равно, это не срок.
— Саша?! Стаин?! — удивленно воскликнула учительница, не веря своим глазам, — Заходи, конечно! Она выскочила из-за стола и бросилась к бывшему ученику. Подойдя ближе, подслеповато щурясь, оглядела парня: — Так вот ты какой, Александр Стаин! Подполковник?! Сашка кивнул. — Ты меня прости, я в этих новых погонах совсем не разбираюсь, — она виновато улыбнулась и засуетилась, — чай будешь? Я сейчас кипятильник поставлю, только подождать надо будет, он у меня слабенький.
Сашке стало неудобно:
— Да, не надо, Елена Петровна.
— Надо, надо! Я сейчас! — женщина налила из графина в литровую банку воды и засунула туда кипятильник. Ну вот, минут через полчаса закипит. Ты же полчаса побудешь?
— Побуду, — улыбнулся Сашка.
— Ой, что это я?! — всплеснула руками Лапина, — ты шинель снимай, вешай вон на вешалку, — она кивнула на стоящую в углу возле двери рогатую деревянную вешалку, — проходи, садись. Сашка скинул шинель и, повесив ее, куда было указанно, затянулся ремнем. Учительница восхищенно замерла, когда Сашка повернулся к ней.
— Да, Саша. Герой! — она провела рукой по груди парня, увешанной орденами, — А ведь я что-то такое и предполагала, когда ты впервые появился. Я же жена военного, — щека ее непроизвольно дернулась, — а от тебя армией за версту несло, — она усмехнулась. — Да и на одноклассников своих ты был не похож. Взрослее, серьезней. Они ребята хорошие, но ты другой. Ты знаешь, как ты ушел, весь ваш класс разбежался, — губы женщины задрожали, но она быстро взяла себя в руки, — Лену, Настю, Игоря, и Витю с Ваней призвали в НКВД. Прямо в школу приходил капитан госбезопасности. Коля Литвинов еще раньше на фронт сбежал. Потом Нина Кононова ушла. Сказала, будет в госпитале работать и готовится к поступлению. А потом экстерном сдаст за 10 классов. Из «Б» класса тоже ребята поуходили. И из десятого, — она говорила отрешенно, глядя пустым взглядом перед собой, как будто и не было тут Сашки, а руки с запачканными чернилами пальцами сами собой машинально перекладывали с места на место тетрадки. — В этом году учебу во всех школах отменили. А я ходила в ГорОНО, доказывала, что нельзя этого делать. Доказала, — она хлопнула ладонью по столу, — а вы поразбежались! — в голосе женщины послышались боль и обида. Спохватившись, она посмотрела на Сашку: — Ты не подумай, я не упрекаю, я же понимаю — война. Но неужели без вас не обойтись было?! Вам же шестнадцать-семнадцать лет! Что же вы рветесь-то туда?! — она судорожно сглотнула, подавив рыдания.
— Шестнадцать, — рассеяно сказал Сашка, ему вдруг подумалось, что ведь, действительно, скоро у него день рождения, но мысль эта проскочила мимолетно, как неважная.
— Вот, шестнадцать! А у тебя уже наград, больше чем у мужа моего, в тридцать девять было! А он кадровый был! Не в тылу же ты их получил! — губы ее горестно поджались. Столько горя, столько боли и переживания за своих учеников было в голосе этой одинокой женщины, что Сашке осталось лишь пожать плечами и взяв ее за руку тепло сказать:
— Вы за ребят не переживайте, Елена Петровна, в порядке с ними все. Мы вместе служим. И Коля Литвинов тоже.
— Вот как?! Ну, да, ну, да! Я догадывалась. А Нина?
— Нет. Про Нину от Вас только узнал.
— Хоть эта воевать не лезет! — она вытерла рукой выступившие в уголках глаз слезы, — Ты не обращай внимания, Саш, это я от безысходности ворчу. Боюсь за вас и горжусь вами. Только живыми останьтесь! Очень прошу! — женщина пристально посмотрела Сашке в глаза, — Ты береги их! Пожалуйста, береги! Я знаю, ты сможешь! — она всхлипнула и улыбнулась. — И вообще, давай чай пить. Да расскажешь, какое дело у тебя ко мне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
С Валей решили быстро. Правда, получил по шее от Елены Петровны за то, что затянул вопрос. А так, придется Валентине идти снова в третий класс. Как раз вспомнит за последнюю четверть, что забыла за этот год, а на следующий уже в свой четвертый класс пойдет. Ох и выслушать придется от сестренки. Но ничего, учиться надо! Подуется и перестанет, она же умница у него, сама все понимает! И на счет сестры Никифорова договорился, если они согласятся переехать в Москву, на что парень очень рассчитывал.
А потом просто разговаривали. Сашка совсем забыл, что можно просто так сидеть и говорить ни о чем, швыркая слабенький, едва подкрашенный чай. Парень мысленно поставил себе заметку, привезти в следующий раз учительнице заварки, сахара и еще каких-нибудь продуктов. А Елена Петровна с интересом расспрашивала про каждого из ребят. И внимательно выслушивала Сашкины ответы, гордясь наградами своих учеников, жалея пострадавшую в бою Настю, улыбаясь, когда речь шла о смешных случаях, произошедших с ними и, утирая слезы, когда Стаин рассказывал про потери. Парень и сам не заметил, как пролетело время. Только случайно бросив взгляд на настенные часы спохватился. До приезда Гуляева с Михалычем оставалось сорок минут, а ведь надо еще зайти на квартиру.
Распрощавшись с Лапиной, быстрым шагом рванул домой, по пути заскочив к управдому за ключом. Квартира встретила идеальной чистотой и затхлым воздухом нежилого помещения. Так и не стало это жилище для Сашки своим, тем местом, куда хочется вернуться. Да и есть ли оно у него, вообще, такое место? Тщательно вытер ноги об расстеленную под порогом тряпку и, не разуваясь, зашел. В одежном шкафу на деревянных плечиках одиноко висел костюм. Надо его отдать кому-нибудь. Все равно пока понадобится, будет уже не по размеру. И пальто тоже. Сашка бросил взгляд на висевшее на вешалке в прихожей пальто. Решил, что когда поведет Валентину в школу, отдаст вещи Елене Петровне. Ей лучше знать, кому из учеников они будут нужней. Никакого сожаления, что придется расстаться с дорогими, почти не ношенными вещами, не было.
Достал из шкафа старый вещмешок, оставшийся тут от Никифорова и, подойдя к сейфу, открыл его ключом, с которым не расставался. В сидор из сейфа перекочевали коробка с наградным пистолетом и тетрадка со стихами. Семьсот рублей, пятирублевыми купюрами с летчиком, лежащими под тетрадкой, оставил. Пригодятся потом Валентине. Все остальное, имевшее маломальскую ценность для парня, хранилось в персональном сейфе на Лубянке. Там были фотографии семьи, книги, запаянная в полиэтилен отцовская парадная форма и награды. А больше у Сашки ничего и не было. Привычным движением затянул лямку вещмешка и, повесив ее на плечо огляделся, не забыл ли чего. Усмехнулся своему отражению в зеркале — подполковник госбезопасности при полном параде и со старым солдатским сидором на плече, еще то зрелище. Ну вот и все, осталось только дождаться машину. Выключил свет в комнате и прошел на кухню. Захотелось пить. Взяв со стола граненый стакан, подошел к раковине, крутанул кран, раздалось тихое шипение воздуха. Воду, наверное, уборщица перекрыла. Пришлось идти в ванную, открывать. Поставить что ли чайник? Нет. Не успеет закипеть. От этой неопределенности ожидания, внезапно накатила тоска. Что-то последнее время все чаще стали появляться эти непонятные перепады настроения. То тоска, то раздражительность, то злость… Погасил везде свет и решительно вышел из квартиры. Скорей бы уже приехали Михалыч с Гуляевым, домой охота, в корпус. Вернул ключ управдому и выходя из подъезда увидел, как во двор заворачивает знакомая эмка.
