В кабинет быстро вошел Сергей Павлович. Сделал несколько неуклюжих шагов по бежевой ковровой дорожке и заорал:
– Чего за бардак! Куда груз дели? Ни одна зараза не знает!
– Из Москвы отправили, – растерянно проговорила Ирина.
– Неделю назад ушел! Без тебя знаю! А куда делся?
Он подошел к Олегу, молча протянул руку и обратился к Ирине:
– Давай ко мне!
Они вернулись только минут через сорок. Сергей Павлович продолжал какой-то начатый разговор:
– Вообще-то с ними надо пожестче. А ты тоже, не хлопай ушами, когда они тебе заливают.
– У нас с ними все обговорено, кто, что делает.
– Это все – бе-бе, что написано, – ответил Сергей Павлович и покрутил рукой в воздухе.
Уселись за журнальный столик. Разлили вино по бокалам.
– За что пьем? – деловито спросил Сергей Павлович.
– За тебя! – Ирина натянуто улыбнулась. – Чтобы все складывалось отлично и во всем везло!
– Хорошо бы, – мечтательно произнес Сергей Павлович. – Эх, подфартило бы! Именно сейчас!
Ирина поставила пустой бокал на столик:
– О подарке забыла! – Подошла к шкафу и вернулась с маленькой коробочкой. – Мы с Олегом дарим тебе запонки.
Сергей Павлович проворно открыл коробочку и ахнул:
– С камнями! Во, здорово!
– Это Ирина вам дарит, – уточнил Олег.
– Ух, ты! Красота! – говорил Сергей Павлович. – Я их сразу надену. – Он вытащил из рукава не слишком свежую манжетку белой рубашки.
– И к галстуку подходит, – заметила Ирина.
Пили за дела и успехи, ели бутерброды с красной рыбой. Сергей Павлович вытирал руки салфеткой и говорил:
– Если сейчас повезет, ого, как можно развернуться. А то – вон, что происходит! В Верховном Совете приняли закон о приватизации и думают, что всё поровну разделят. Ведь бред какой-то! Разве так бывает? Все мало-мальски ценное обязательно к умным попадет. И есть в стране профессиональные управляющие. А то вдруг придумали делиться со всякими шаромыжниками. На кой ляд это кому нужно! Кто такие законы принимал, должен был понимать, что себе приговор подписывает. Такие законы не нужны никому. Так, клочок бумаги. Правда, я за один такой успел проголосовать. Ну, это я так, сгоряча.
– А кто делить будет? – спросил Олег.
– Вот тут-то и заковырка – кто!? – неизвестно чему обрадовался Сергей Павлович. – Вокруг этого – вся заморочка. Как тут карты лягут. Если бы на референдуме за роспуск Верховного Совета проголосовали, совсем другое дело было бы. А из-за дураков он у власти остался. Теперь вон, вокруг нефтянки, что делается. Вот, мы и думаем, как нам быть? Вчера Геннадий Харитонович правильно говорил. Смотрели его пресс-конференцию? Говорил: если что-то начнется, привлекать и милицию, и армию. Вплоть до пальбы! Так и сказал! А что? Такие дела надо быстро решать!
– И что? Тихо и мирно эту ситуацию теперь не разрулить? – спросила Ирина.
– Поздно уже. – Сергей Павлович поднялся из кресла. – И незачем с кем-то делиться.
Он молча протянул Олегу руку. Ирина пошла провожать брата в приемную. Дверь осталась приоткрытой. Были слышны их голоса. Сергей Павлович опять начал из-за чего-то ругаться.
Ирина вернулась в кабинет и приоткрыла окно. Развалилась в кресле, закурила и попросила налить вина.
– Знаешь, за что мы выпьем? – сказала она. – За нас с тобой. Все-таки подружаем мне ты был неплохим. Во всяком случае, я никогда ни о чем не жалела. Что называется, замуж собралась выходить с легким сердцем.
– И когда же? – спросил он.
– Очень скоро. Я все ждала, что брательник тебе об этом ляпнет. Но на него иной раз прозрение находит. Или просто забыл.
– Этим, наверное, и должно было закончиться.
– Это еще почему? – Ирина взглянула на него удивленно и недовольно.
– Такой жанр.
– Не в жанрах тут дело, а в тебе.
– Почему во мне?
– Сам знаешь. Но давай выпьем. И все-таки я тебя не оставлю. Не внушаешь ты мне доверия.
– Это в каком смысле?
– В каком хочешь. Знаешь что! Поехали к тебе. Может, я еще раздумаю замуж выходить.
– Нет уж. Решено, так решено.
– Все равно поехали. Надо же нам проститься. Да?
– Что еще за идея? – Он скривил физиономию. – Нет уж, таких жанров не бывает.
– Это уже с твоей стороны… Вообще-то ты никогда со мной не церемонился.
Он поднялся из кресла. Отводил взгляд, разглядывая комнату, и старался отогнать от себя мысль, что Ирина была сегодня очень хороша.
– Ну и иди! – Она отвернулась.
Шел домой и навязывал самому себе мысль о том, что все когда-то проходит, и что Ирина должна была уйти и, наверное, он давно это ждал. Но вспоминалась ее квартира, звон трамваев и все то, о чем было лучше не думать сейчас, когда в его жизни ее уже не было.
В субботу утром его разбудил ранний звонок. Поднял трубку и услышал Иринин голос:
– Хочу с тобой поговорить.
– Чего вдруг? – спросил он.
– Я обо всем этом подумала. Меня, честно говоря, возмущает твое свинство.
– Это в каком смысле? В общефилософском?
– В прямом.
– А как твой брат?
– Чего ему сделается! Жеребца вчера себе купил.
– Почему не кобылу?
– Куда все – туда и он. Будут кобыл покупать – и он со всеми.
– Чего ты сегодня такая задерганная?
– А какой мне быть? Я все-таки не думала, что ты ко мне так потребительски относишься. – Она помолчала и сказала: – А что? Не правильно разве?
– Считай, как хочешь, – раздраженно ответил он.
– Я хочу знать! – почти выкрикнула Ирина! – Я хочу знать, права я или нет?
– А что тебя так задело?
– Ты издеваешься, что ли? Просто я никогда не думала, что окажусь для тебя пустым местом.
– У тебя с работой все нормально? – спросил он.
– У меня вообще все нормально, – ответила она почти спокойно. – Только, кажется, дурнею.
– Это ты кокетничаешь.
– Если бы… Но интересно, кого ты себе в конце концов нашел. Какую-нибудь молохольную. В очках и со скрипкой.
– Ты сегодня не в форме.
– Зубы мне заговариваешь. Но я это тебе все равно запомню.
– Что именно?
– Хамство твое.
– Странные у тебя, Ирина Павловна, сегодня фантазии.
– Что, хочешь сказать, что все это – окончательно? Да? Ну и… с тобой!
– Давай на этой высокой ноте…
– Я к тебе сейчас приеду!
– С какой стати? – резко ответил он.
– А! Ты не один! Тем лучше!
Он помолчал и бросил трубку.
Борька быстро вошел в комнату, сел на стул и, не здороваясь, спросил:
– Слышал? У нас тут тоже начинается.
– А кто у них за главного? Веселов?
– Разумеется, – ответил Борька, перебирая карандаши в стаканчике. – Сейчас их депутация была у Ляшко. Требуют собрания. Он им сказал, что на собрание не пойдет и пусть решают без него. Ты в их команде участвуешь?
– С какой стати? – изумился Олег.
– Я так и подумал, что они врут.
– А что? Говорили?
– Разумеется. Пойдешь на собрание?
– Надо идти. Не одни же идиоты соберутся.
– Скажи мне, ты Веселова нашим начальником представляешь?
– В страшном сне.
– Тогда я пошел.
Собрание началось в конце следующего дня. Нежданно-негаданно появился чиновник из министерства, – всем улыбался и кивал головой, приветливо поблескивая лысиной.
Веселов был серьезен и деловит. Заявил, что собрались сегодня по инициативе коллектива, дабы разобраться в ситуации, и проговорил часа полтора. Показывал любопытствующим собственноручно составленное штатное расписание, уверял, что зарплату можно поднять раза в два и осторожно намекал на участие в зарубежных проектах. Ему долго аплодировали человек двадцать.
На сцену поднялся Борька. Чиновник из министерства попытался его остановить:
– Простите, но у нас тут список выступающих.
– Я как раз там и записан, – ответил Борька. – Вы посмотрите получше. Итак, господа и товарищи! О чем сегодня идет речь? А речь идет о том, что сейчас у нашего коллектива есть отличный шанс воздержаться от участия в общероссийской смуте. Я боюсь, что многие из вас, выразив желание стать коммерсантами, не совсем осознают, что рискуют оказаться не просто в чужой шкуре. Они рискуют оказаться в шкуре неубитого медведя. Особо зарвавшихся на этом поприще следует призвать одуматься и поумнеть.
Дамы из бухгалтерии почему-то приняли это на свой счет и зашумели.
– Бухгалтерия – это нет! – провозгласил Борька, без тени смущения. – Бухгалтерия – это святое! Нужная часть любого организма. Вот так! Но посмотрим, что получается. Все, у кого есть изобретения, и кто тащит темы, желают работать с Морозовским институтом и остаться с государством. Все, у кого ни изобретений, ни тем нет, желают на вольные хлеба.
– Это не аргумент! – выкрикнул Веселов.
– А я сейчас покажу вам, господа и товарищи, что как раз в этом-то и аргумент, – говорил Борька. – Мы, здесь присутствующие, знаем, за некоторым исключением, что такое теория устойчивости, и знаем, как система из устойчивости выходит. Все это мы в стране в последние годы видим. Находятся центры нестабильности, канализируется недовольство, потом вбрасывается информация, вроде нового штатного расписания. Все у нас то же самое, только в меньших масштабах. А если в системе показатели устойчивости начинают меняться, то она в конце концов диссипатирует. А предыдущий оратор был оптимистичен, как автомобиль без тормозов. И совершенно напрасно.
