Только и успел он услышать неприятный шепот позади себя. Кто-то толкнул его в спину, и медвежонок провалился в темноту. Больше он ничего не видел и не слышал. Он даже не мог пошевельнуться. Его время остановилось и покинуло его на том самом мгновении, когда он услышал заклинание…
* * *
Ничто не может существовать вне времени. И горе тому, кто его потерял. Он даже не умирает, он просто перестает существовать в дальнейшем. Пути расходятся, а несчастный остается на том самом месте, где потерял время и не в состоянии продвинуться вперед. Он даже не может обратиться в неподвижную статую, так как его нет в последующем времени, он остается в прошлом. А для последующего его нет. Впрочем, и прежде такое случалось в глухих дремучих лесах, да только никто объяснить этого не мог, а просто говорили – сгинул.
Долго ли, коротко ли темнота и полнейшая тишина окружали медвежонка, он не знал, он даже не мог думать об этом, потому что самая быстрая мысль может промелькнуть в какое-то мгновение, а у него и этого мгновения не было. Он так и завис между прошлым и грядущим, сам того не понимая.
Внезапно Ме́ня почувствовал, как капли дождя застучали по его левой лапе. Это было такое приятное чувство, что он захотел облизнуться, но не мог. Он не чувствовал ни своей морды, ни головы, ничего, кроме лапы. Потом намокла другая лапа. Потом и весь он оказался под дождем. Был настоящий осенний ливень. Он был такой сильный, что ничего, кроме серой плотной стены дождевых струй, не было видно рядом.
Впрочем, нет – под ним был черный круг, где даже дождя не было видно. Там вообще ничего не было. Медвежонок застыл от страха, глядя туда, где пропадал дождь. Тысячи огромных дождевых капель долетали до черной границы и пропадали бесследно, как будто их отрезали острым мечом от общего потока.
– Вот до чего доводит чрезмерное любопытство.
Ме́ня вздрогнул от тихого голоса, сказавшего это у него над ухом. Перед ним стояла старуха. Она держала его за лапу и разглядывала как пойманную бабочку. Вид у медвежонка был жалкий, перепуганный и промокший до последнего ноготка. Он ничего не понимал. Сердечко его от страха, казалось, остановилось, а глаза были широко открыты.
– Только не вздумай падать в обморок. Мне пришлось долго ходить по лесу, чтобы отыскать это место, а уж тащить тебя домой на себе я не собираюсь. В мои годы это вредно.
Медвежонку и раньше приходилось выслушивать нелестные слова в свой адрес. Бывало, что его при этом шлепали по одному месту, так, что он потом сидеть не мог пару дней. Однажды Потапыч даже поднял его за ухо. Было очень больно и обидно, но так страшно никогда не было.
Ме́ня старался не смотреть на некрасивое, изрытое морщинами лицо старухи, но оно все время было перед глазами. Старый капюшон потрепанного плаща не спасал ее от ливня. Потоки воды струились по немощному, болезненному лицу, используя морщины как русла ручьев, пряди редких седых волос прилипли к мокрому лбу.
– Что, хороша невеста?
В безобразной улыбке мелькнула пара оставшихся желтых зубов. Она засмеялась каким-то скрипучим голосом и потом закашлялась. Медвежонок дернулся, пытаясь освободиться и убежать от нее, но только почувствовал, как сильно сдавили его лапу.
– Не стоит. Полезай-ка сюда, – с этими словами старуха спрятала медвежонка под старым плащом. Здесь не было дождя и было даже тепло, но Ме́ня променял бы это место на любой холод и шторм. Однако его так сильно прижимала далеко не старческая рука, что он смирился со своим пленом и начал готовиться к худшему.
– Ну, герой, вылезай!
С этими словами медвежонка извлекли из временного заточения. Он оказался в каком-то шалаше. Дождь, не переставая, барабанил по крыше из камыша и веток, но внутри было сухо. Пока старуха разводила костер под закопченным котелком, Ме́ня молча смотрел на нее испуганными глазами.
– Ты думаешь, я тебя сварить собираюсь?
Медвежонок только моргнул, но не проронил ни слова. Опять раздался скрипучий смех, переходящий в кашель.
– И какие только сказки нужно слушать, чтобы так думать?
Ме́ня опять промолчал, смотря завороженными глазами, как языки пламени облизывали черные стенки котелка. Вода закипела, старуха ловко сняла котелок с треноги и кинула туда какой-то травы.
– Пока настоится мой чаек, ты мне все и расскажешь.
– А что говорить-то?
– Как в Черный колодец угодил, как в пещеру Желаний попал, кто надоумил в кубок Вечности окунуться.
– Ни в какой колодец я не ходил и никакие кубки не видел.
– Ой ли?
– Да я и Вас-то не видел.
– А лесной народ говорит, что Ме́ня на выдумки горазд, а врать-то и не умеет.
– Откуда Вы меня знаете?
– Экий ты скрытный, милок.
– Никакой я Вам и не милок.
– Осерчал, значит. Тогда выпей моей настоечки. Оттаешь.
– Не буду я ничего пить. Мне домой пора.
– Куда торопиться-то. Осень только. Твои весной проснутся.
– Все Вы врете, лето сейчас.
– Э-э, мил друг, долго ты в Черном колодце просидел. Покров скоро.
– Как это?
– Ме́ня, ты прикидываешься или вправду ничего не понимаешь?
– А что я должен понимать?
– Ну-ка, бери мою кружку, коль боишься, что отраву даю, и пей. Застудишься еще.
– А что это?
– Дюжина травок моих заварена. Малиновый листочек чувствуешь? Ну и пей на здоровье. Только не торопись.
– Сладкая!
– Вот сластена. Только не говори, что ты в пещере Желаний мед искал.
– Не знаю я никакую пещеру Желаний.
– А кто мой облик принял, кто Родригесом был, кто Магистра вызвал?
– Да я…
– Кто тебе заклинание открыл, кто о солнечной траве рассказал?
– Откуда Вы все знаете?
– Да не все, милок. Когда увидела своего двойника в пещере Желаний, я подумала, это филин, но когда ты Магистра вызвал, тут мне туго пришлось. Едва цела осталась. Потом вернулась, в бассейне Грез посмотрела твою историю. Поняла, что Магистр в моем обличии тебя к Черному колодцу заманил, да там и оставил. Долго искала, да вот ливень и помог.
– Почему ливень?
– Так ведь за гранью Черного колодца все исчезает, это только в дождь хорошо видно. Здесь он есть – а там его уже и нет.
– Куда же он девается?
– Там не только дождь, там все навеки пропадает, а тебя спасло только то, что ты в кубок Вечности окунулся. Заклятье Магистра тебя только у поверхности притопило, а дальше не бросило. Иначе бы тебя никто никогда не нашел.
– Почему?
– В Черном колодце время тонет.
– А как же я?
– Окунувшись в чашу Вечности, ты стал ее носителем. А у вечности сколько ни отнимай, столько и прибывает. Она же вечность. Теперь ты – счастливчик.
– Почему?
– Время твое теперь бесконечно.
– И что, каждый может прийти и в эту чашку нырнуть?
– Во-первых, не чашку. А во-вторых, это невозможно. Вернее, было невозможно. Сама не пойму. Магистр кубок Вечности всегда прячет. Я о нем только слышала, да и увидела впервые, только когда твою историю в бассейне Грез просматривала. Тогда о тебе кое-что узнала. Кубок Вечности и в руках-то держать никто не мечтал, я ты нырнуть умудрился. Что со временем творится!
– Это Вы про родник?
– Нет, ну вы послушайте его! Ты что и родник Лето отыскать умудрился!
– Да, я полакал немного и увидел, как Вы в скалу входили…
– Так, теперь понимаю. Но как ты заклятье узнал?
– Да Тришка услышал.
– А это еще кто?
– Друг мой, зайчишка. Я его попросил, и он услышал.
– Так, сдается мне, ты чего-то недоговариваешь. Как это зайцы могут заклинание на языке посвященных услышать, да еще и понять?
– Это, наверное, Серебрянка.
– Только не говори мне, что ты в зимнее полнолуние на Лесном озере был.
Медвежонок не успел ответить. Едва горевший огонек костра в очаге ветхого шалаша старухи неожиданно вспыхнул таким ярким пламенем, что собеседники отпрянули назад. Из огромных языков пламени появился человек в черном плаще. Это был Магистр…
* * *
На этом заканчивается сказка о Черном колодце.
Голубая лента
Время – самое загадочное, что есть в мире. Никто не знает, откуда оно появляется и куда исчезает. Взрослые только придумали календари и разные виды часов, чтобы они показывали время. Наивреднейшие из них – будильники. Они выбирают такие неподходящие моменты, чтобы прерывать интересные сны и выгонять бедных детей из теплых постелей в темное холодное утро. Надеюсь, что сейчас у нас есть достаточно времени в запасе, и мы можем открыть книгу на той самой странице, где медвежонок Ме́ня избежал плена в Черном колодце, но опять встретился с Магистром.
Языки пламени неожиданно вспыхнувшего с новой силой костра, казалось, ластились к черной фигуре загадочного человека. Они лизали его сапоги и длинные полы плаща, не нанося никакого вреда, потом скользили вверх, как бы создавая огненную оболочку вокруг него. Обладатель черного плаща не горел, а скрывался за горячими языками пламени. Очевидно, он имел какую-то власть над огнем, и тот служил ему, ограждая от всего окружающего. Все произошло так стремительно, что медвежонок даже не успел заметить, как это случилось. От неожиданности он плеснул горячим чаем из кружки на свою лапу. Чтобы не обжечься, Ме́ня вскочил, пытаясь стряхнуть с себя дымящийся напиток. Один из языков пламени, обвивавшийся вокруг черного плаща, метнулся в сторону медвежонка, превратившись в острие яркого луча, которое, подобно стреле, было направлено в сердце Ме́ни. Тому стало так страшно, что захотелось закрыть глаза и позвать на помощь маму, но времени на это не было. Нужно было защищаться.
