Анна Львовна удивительно звенящим (от страха и отчаяния) голосом потребовала:
– Господин Домби-Дорритов! Потрудитесь намедленно вернуть на место моего ученика Игоря Егорова!
Чарли Афанасьевич загнанно оглянулся. Выдавил улыбку. Надел цилиндр и, снова взмахивая руками, словно крылышками (что в данном случае было весьма неуместно), взлетел на крыльцо.
– Господа! Небольшая заминка, вызванная, очевидно легкой неполадкой в пульте управления. Одну секундочку… Не найдется ли у кого-нибудь отверточка?
Отверточка тут же нашлась у Андрея Андреевича. Он без слов достал из-за пазухи карманный набор инструментов.
– Одну минуточку… – Домби-Дорритов нацелился стальным жалом на головку шурупа, завертел… – Одно мгновение!.. А пока, может быть, кто-то еще захочет почитать стихи? Или… споет? Как наш славный Ёжик… хе-хе…
Ни декламировать, ни петь никто не захотел. Все, вытянув шеи (а на задних рядах – встав с сидений) смотрели, как иллюзионист копается отверткой в пульте. Анна Львовна стояла от него в двух шагах и стискивала щеки. К ней подошли Вера Евгеньевна и Андрей Андреевич.
Андрей Андреевич что-то негромко говорил Анне Львовне. Наверно, утешал.
Утешать и уговаривать людей не терять надежду было ему не привыкать. Многие знали, что раньше учитель труда служил священником. А кое-кто знал даже, почему он из священников ушел. Об этом однажды рассказал одноклассникам Коля Соломин (то есть Соломинка или Солома). У Соломы было интересное свойство: он очень много знал про жителей Малых Репейников. Откуда и почему, никто не мог понять. Может быть, от того, что в будущем Николай Соломин собирался стать журналистом и с детства оттачивал умение собирать и запоминать всякую информацию. При этом он вовсе не был болтуном и сплетником. Никаких гадостей никогда ни про кого не говорил. Но время от времени мог удивить приятелей чем-нибудь интересным. И вот однажды поведал Пузырю, Лаптю и еще нескольким ребятам, что оказались рядом, такое:
– Он же ничего плохого не сделал, когда был попом. Его уволили оттуда, потому что он отказался благословлять танки. Обрызгивать святой водой…
– Какие танки? – удивился Пузырь. – Они же в церковь не ходят!
– Перед отправкой эшелона. Солдат отправляли на южную границу, и с ними несколько танков. Молебен был. Потом начали танки обрызгивать. А наш Андреич говорит: эти машины есть орудие смертоубийства, и тратить на них святую воду – дело не угодное Богу, потому что в Библии написано: «Не убий». Не убивай, то есть… Конечно, случился скандал. Вызвали отца Андрея на их церковный совет, и архирей, или кто там у них главный, давай упрекать: «Как же тебе на стыдно! Покайся! Ты отказался выполнить свой долг! Другие пастыри (священники то есть) всегда поддерживают в ратниках боевой дух, бывают в окопах и даже прыгают с парашютом на боевые позиции, а ты…» А он в ответ: «Ну и допрыгаются… Мы и так уже допрыгались с этой войной…» Ну, ему и говорят: «Ступай, не достоин ты…»
Священного сана у Андрея Андреевича теперь не было, но прежняя душевная мягкость и готовность помочь в беде никуда не девались. А уж если помощь нужна человеку, который тайно дорог твоему сердцу… И Андрей Андреевич говорил тихо, но убедительно. Все мол наладится очень скоро, не надо предаваться унынию…
Чарли Афанасьевич тем временем привинтил крышку пульта, зачем-то поднес его к уху (будто и вправду сотовый телефон), помигал, неуверенно описал злополучным прибором круг в воздухе и…
– Ура-а-а!! – дружно завопили зрители.
Слегка встрепанный, но живой-здоровый Ига Егоров стоял в ящике под окнами. Послушал радостные крики, помахал руками, поддернул на коленях брюки и перелез через картонный край. Домби-Дорритов подскочил к нему. Спросил быстрым шепотом:
– Где ты был?
– Как где? Там. В коробке…
– И ничего не почувствовал?
– Я? Не-а…
– И не показалось, что долго?
– Не-а…
Чарли Афанасьевич за руку потащил его на крыльцо. Там, не отпуская Игу, он стал раскланиваться и рукой с пультом посылать приветствия зрителям. Ига тоже неловко поклонился (а что делать-то, надо играть роль до конца). Публика рукоплескала. Казимир Гансович, снова оказавшийся у крыльца, тоже рукоплескал (точнее, «крылоплескал»).
На этом концерт окончился. Вера Евгеньевна еще раз пожелала всем счастливых каникул, и народ начал разбегаться. Ига снова уверил Анну Львовну и обступивших его одноклассников, что ничего не испытывал и задержки не заметил. Мол, всего-то одна секунда…
Наконец его оставили в покое. Он пошел к выходу из сквера.
2
На улице, где садовая изгородь делала изгиб, чтобы не мешать расти высоченному тополю, Ига увидел Пузыря, Соломинку и Лаптя. Они удерживали в углу тощего мальчишку в камуфляже и с видеокамерой. Звали их пленника, если вы помните, О-пиратор. Трое друзей вели допрос О-пиратора. Без лишней грубости, но настойчиво. Тут же был Генка Репьев с Ёжиком в корзинке. Возможно, Генка оказался рядом по случайности. Но раз уж оказался, то принял участие, подавал реплики:
– Он не только сегодня! Он еще и вчера крутился с камерой, когда мы над оврагом змея запускали! И вообще…
– Чего это вы, ребята, делаете с человеком? – удивился Ига.
Генка объяснил бодро, хотя, кажется, с внутренней неловкостью:
– Вот, шпиона поймали…
О-пиратор отозвался со слезинкой, но дерзко:
– Никакой я не шпион! Нельзя, что ли снимать где хочешь?
– А зачем ты снимаешь секретно? – вредным голосом спросил Пузырь. – Притаился в лопухах и через решетку… Наверно, весь концерт отснял скрытой камерой.
– Ну, и нельзя, что ли? Это же концерт, а не военный завод! – совсем уже тонким голосом огрызнулся О-пиратор. Он прижимал к камуфляжу маленькую старую камеру и хлопал белыми ресницами.
– Вы чего, лопухастые? Спятили, да? – сказал Ига. – Мы в свободном городе живем, не в зоне. А вы поймали и допрашиваете. Может еще пинков надаете, как новогруздевские бабуины?
– Да кто его ловил! – Пузырь возмущенно поддернул широкие штаны (новые, без дыр на коленях). – Мы его от Казимира спасали!
– Да, Ига, ты же не знаешь всей ситуации, – вмешался деликатный Лапоть (Стасик Полуэктов). – Этот мальчик снимал у решетки, а Казимир подкрался сзади да как налетит! И погнался! И загнал сюда, в угол. Мы его еле отбили, а потом уже стали расспрашивать…
Взъерошенный Казимир ходил неподалеку и всем своим видом показывал, что не считает себя виноватым.
Ига помигал. Ну и дела! Интеллигентный гусь Казимимр сроду ни на кого не нападал.
– Казимир Гансович, вы не заболели?
Гусь возбужденно загоготал. Генка наклонился к корзинке:
– Ёжик, что он говорит?.. Ребята, он говорит, что Казимиру показалось, что у этого… у О-пиратора… скверные замыслы…
«Ну и гусь!» – чуть не сказал Ига (конечно, про О-пирпатора), но это оскорбило бы Казимира. Ига только помотал головой. И спросил у мальчишки с камерой:
– А на самом деле у тебя какие замыслы?
– Да никаких! Снимаю хронику про здешние места, вот и все!
– А почему украдкой-то?! – вскинулся Генка, чья поэтическая натура всегда требовала ясности помыслов.
Лапоть добавил:
– Пришел бы на концерт нормально, тебе бы удобное место дали.
О-пиратор опять махнул белыми ресницами.
– Ага… а если камеру отберут?
Ёжик в корзинке нерешительно хихикнул. Мальчишки переглянулись.
– Ну, нездешний житель… – сказал с виноватостью за приезжего Соломинка.
Под пятнистой курткой О-пиратора вдруг что-то запикало. Он вздрогнул.
– Меня домой зовут! Пустите…
– Да иди, пожалуйста, – пожал плечами Лапоть. И все посторонились. И с полминуты смотрели вслед странному владельцу видеокамеры. Казимир Гансович тихо и недовольно гоготнул.
– Это пейджер пищал, – объяснил Соломинка, который все знал. – Тетушка в своем племянничке души не чает, вот и подарила такую штучку, чтобы все время сигналить по телефону: «Мальчик мой, не отходи далеко от дома… Пора кушать… Пора спать…»
– Что за тетушка? – подал голос из корзинки Ёжик.
– Да ее все знают! Толстая Маргарита из Земляничного проезда!
«О-о-о…» – у Иги сразу испортилось настроение. Он вспомнил, что надо извиняться перед могучей Маргаритой Геннадьевной, едва не пострадавшей от шины. Что поделаешь, раз обещал маме… Правда, не очень твердо обещал. К тому же неизвестно: может быть, Маргарита все еще не перестала икать…
Все пятеро (плюс Ёжик в корзинке) не спеша двинулись по улице Солнечных часов. Казимир Гансович отстал. Сперва молчали, потом проницательный Солома сказал:
– Ига… А вот если совсем по правде… то ты во время фокуса в самом деле ничего не испытал?
Это были надежные ребята. По крайней мере других, более надежных, Ига не знал. А союзники все равно понадобятся. Ига на ходу похлопал на коленях брюки, разогнулся и вздохнул:
