Т
ТАЧКА
Если вы бывали в Третьяковской галерее, то, наверное, не могли не заметить картину Константина Савицкого «Ремонтные работы на железной дороге в 1874 году». Это лучшая в мировой живописи иллюстрация на тему «тачка». Полуденный зной. Бородатый мужик с головой, обвязанной белой тряпицей, изо всех сил толкает наполненную грунтом деревянную тележку с одним колесиком спереди. За ним — другой, третий. Сколько всего тачек на этом полотне — не сосчитать.
Теперь такие деревянные или металлические тачки имеются разве что у заядлых садоводов, любителей погорбатиться на собственном участке. А само слово стало постепенно обозначать более сложные технические приспособления. В пятидесятые годы двадцатого века пижоны и стиляги начали небрежно называть «тачкой» легковое такси (по созвучию слов). Потом это наименование перенеслось и на персональные автомобили всех моделей — от «Запорожца» до «мерседеса». А сравнительно недавно в молодежной речи «тачкой» сделался персональный компьютер. Почему? Потому, надо полагать, что компьютер — тоже машина, хотя и электронно-вычислительная.
Но лично мне мой ноутбук «Сони» называть «тачкой» не хочется. Уж больно связано для меня слово «тачка» с представлением о подневольном труде — вроде того, что изображен Савицким. А в древние времена, как известно, рабов и заключенных к их тачкам приковывали цепями. Не порабощает ли и нас сегодня наша электронная «тачка», когда мы попадаем от нее в чрезмерную зависимость? Она становится не только орудием труда, но и местом сомнительного отдыха: вместо подвижных игр — компьютерные забавы и пасьянсы, вместо волнующих прогулок по аллеям — обмен сообщениями в «чатах». Некоторые энтузиасты уже и на виртуальный секс переходят. Сидят за своими «тачками», скрюченные, бледные, немощные. Да загорелые и крепкие мужики на железнодорожно-ремонтных работах, ей-богу, выглядят красивее и гармоничнее!
ТРАХАТЬ
Глагол, временно исполняющий обязанности главного в русском языке словесного обозначения телесной любви. Широкое распространение он начал приобретать, по-видимому, в шестидесятые годы минувшего столетия, когда многие жаргонно-грубые слова делались общеупотребительными.
Во времена, когда «в СССР секса не было», для обозначения соответствующего процесса имелся либо нецензурный глагол, либо книжные слова и обороты медико-юридического плана («совокупляться», «совершать половой акт»). Вспоминается анекдот о том, как судья во время слушания дела запрещает свидетелю материться и требует говорить: «совокуплялись». Свидетель возражает: «Сначала-то они совокуплялись, а потом начали…» Языку необходимо было слово не высокое и не слишком низкое, а, что называется, «среднего штиля». В качестве такового и оказалось востребованным пресловутое «трахать», тем более что оно в своем исходном значении («трахнул гром», «трахнуть кулаком по столу») звучало вполне приемлемо для слуха. А после отмены государственной цензуры тотальный «трах» воцарился и на книжно-журнальных страницах. Описательные обороты «заниматься любовью» и «заниматься сексом» не могут составить ему конкуренцию, поскольку язык стремится к экономии и всегда отдает предпочтение краткости.
И все-таки сей глагол обладает неизлечимым врожденным дефектом. В его основе — злая и циничная метафора. В слове «трахать» неминуемо слышится отзвук первичного значения (ударять, разрушать, наносить ущерб). «Трахаются» беззаботные подростки, чье умственное и нравственное развитие отстает от физического. «Трахает» свою нетребовательную партнершу грубый «мачо». Но разве применим этот глагол к ласкам супругов, мечтающих о ребенке, к сложной интимной жизни людей «в возрасте»?
Всякая стандартизация вредна, в том числе и речевая. Уважающий себя писатель, если и пользуется глаголами «трахать» и «трахаться», то разве что в прямой речи персонажей. Чтобы талантливо написать любовную сцену, нужны богатство словесных красок, игра синонимами и оттенками. Может быть, кто-нибудь из нынешних прозаиков в порыве вдохновения родит новый оригинальный глагол для обозначения любовной близости. Или такое свежее слово вырвется у рядовых носителей языка в минуту нежности, потом повторится, передастся другим и укоренится в речи…
Какое слово больше подходят для называния сексуального процесса — откровенное или сдержанное, пристойное или шокирующее? В любом случае это должно быть слово выразительное, впечатляющее.
Нет так уж много в нашей жизни радостей и удовольствий, чтобы одну из самых ярких сторон земного бытия мы все обозначали таким обыденным, стертым, приевшимся, потускневшим, в общем — совершенно затраханным глаголом.
ТРЕНД
Откуда сейчас приходит большинство новых слов? Конечно, из финансово-экономической сферы. Таков дух нашего расчетливого времени, таков сегодняшний языковой тренд. Не слышали этого звонкого сочетания звуков? Извините, но тогда вы отстали от жизни. Английское слово «trend» («направление, тенденция») уютно обосновалось в России и переоделось в кириллические буквы — подобно тому, как любознательные иностранцы, столкнувшись с русским морозом, с удовольствием покупают и надевают на головы мохнатые шапки-ушанки.
Чаще всего встречаются с «трендом» те, кто читает биржевые сводки. «Общее направление изменения цен на рынке» — вот что такое «тренд» для брокеров и дилеров. Смотрят они на таблицы и графики курсов валют да всяких там индексов — и решают, какой тренд нынче, что покупать надо, что продавать. К нам с вами это имеет, впрочем, отдаленное отношение, но знать слово «тренд» все-таки стоит — вдруг встретится в кроссворде. К тому же значение сего слова постепенно расширяется, его все чаще применяют и к колебаниям политического курса, и к глобальным историческим сдвигам, и к творческим веяниям в литературе и искусстве. Появилось информационное агентство «Тренд». А сколько всяких компаний и ООО с таким названием! Можно сказать, что «Тренд» — это теперь популярный бренд.
ТРУДОГОЛИК
Лично я впервые услышал это слово в начале девяностых годов, когда один мой коллега сделался министром в правительстве Гайдара. На вопрос «Ну и как?» он с пафосом отвечал: «Поразительная масштабность! Молодые ребята, все, как один, трудоголики. Им ничего не стоит, например, сесть в служебный самолет, слетать в Тюмень и к вечеру вернуться в Москву». Да, недаром слово «трудоголик» построено по модели «алкоголик»: много было тогда упоения и гораздо меньше стратегической мудрости. И за неистовый «трудоголизм» молодых реформаторов горьким похмельем расплачивается теперь пожилой народ, лишенный даже минимума социальных гарантий. Людям моего поколения даже страшно подумать о приближении пенсионного возраста: пожалуй, «лучший» вариант — до него просто не дожить.
Не люблю слово «трудоголик». В нем мне видится сочетание маниакальности и позерства. Англоязычный «workaholic», по крайней мере, происходит от нейтрального слова «работа», а наш — от слова высокого стиля «труд», слова в нормальной речи неуместного, плакатного и помпезного. Когда будущему публицисту Власу Дорошевичу в гимназий задали сочинение на тему «Терпенье и труд все перетрут», он, нарываясь на двойку, написал ровно одну фразу: «Да, конечно, терпение и труд все перетрут, например здоровье». А уж во что превратился культ труда потом, когда возникло жуткое слово «трудящиеся»! Один всемирно известный физик, приехавший в советский НИИ, услышал привычную у нас похвальбу: мол, работаем двадцать четыре часа в сутки! «А когда же вы думаете?» — резонно спросил корифей науки. Толковая работа неизбежно включает в себя паузы для расслабления, отдыха, преодоления инерции.
Трезвость не есть норма жизни, тем более этой нормой не является пьянство. Нормальный человек — этот тот, кто «употребляет» умеренно, для разрядки стресса и здорового наслаждения. Точно также существуют две аномалии — безделье и «трудоголизм». Обществу нужны не «трудоголики», а профессионалы, работающие эффективно, с реальной пользой. Храни Господь нас и наших близких от всех болезненных страстей, в том числе и от трудоблудия!
ТУСОВКА
У этого слова становится все больше противников, а поклонников и защитников почти не осталось. Тем не менее оно живет припеваючи, нагло влезает в любой разговор, а в научных словарях фигурирует с пометкой «очень частотное». Можно понять тех, кого оно раздражает: невзрачное словцо незнатного, жаргонного происхождения стремительно проникает во все сферы, за короткое время оно сделалось своего рода речевым олигархом, скупившим целую тьму значений.
Поначалу тусовкой называли молодежную компанию, а «тусоваться» означало: слоняться без цели, общаться в пределах некоторого пространства. «Тусовочность» связывали также с бытом богемы, преимущественно музыкальной, с жизнью хиппи и различных полукриминальных сообществ. Но с какого-то момента тусовками стали подряд называть все собрания, совещания, корпоративные вечеринки, балы, фуршеты, торжественные обеды и ужины, презентации, премьеры-прогоны, пресс-конференции, научные симпозиумы, фестивали, конкурсы,
