… Как всегда, в последнюю минуту обнаружилось, что многое упущено, недосказано, недоделано.
Фатима, несмотря на полноту, все утро пушинкой носившаяся по городу и провернувшая массу дел, а главное, договорившаяся о показе своей невольницы шейху Али, всовывала Жаккетту в тончайшие шальвары из химского шелка, натягивала на нее индийские деревянные футляры-чаши для поддержки и украшения грудей, застегивала их на спине, навешивала везде, где только можно повесить и надеть, украшения. И успевала давать последние ценные советы.
Тут же печальный Масрур варганил в котле какое-то варево.
– Даже во сне помни, мой цветочек! – рявкала Фатима, подрисовывая Жаккетте глаза и брови. – В гареме нет друзей! Держи язык на запоре, а ум на страже. Никогда не ешь то, что дает тебе другой человек, – там может быть яд или банж. Пусть он сначала сам съест. Если господин будет к тебе добр, попроси его подарить обезьянку и давай ей всякий кусочек от своей еды и каждый глоток питья. Если обезьянке не будет плохо – кушай или пей сама. Если у тебя есть возможность убить врага или сделать так, чтобы он не смог никогда причинить тебе вред, – делай, не медли. Аллах сам разберется, что есть добро и зло. Если такой возможности нет – ни словом, ни взглядом не показывай своей враждебности к нему. Не можешь укусить – затаись.
Вот тебе простейший рецепт яда, составленный великим ибн Вашья: поймай ящерицу и налови зеленых мух с длинными лапками, столько, чтобы наполнить маленькую чашку. Посади ящерицу и мух в бутылку с широким горлом. Залей оливковым маслом. Жди, пока ящерица и мухи совсем растворятся в масле. Тогда прикажи невольнику трясти бутылку три дня. Потом зарой ее в яму с ослиным навозом и жди половину месяца. Если содержимое бутылки стало цвета ночи – можно подливать врагу. Но лучше покупать яд у мастера – меньше возни и больше гарантии.
Если хочешь не бояться яда, принимай по утрам такой порошок: возьми два сухих орешка, две фиги, двадцать листочков руты, измельчи и добавь щепотку соли.
Если проглотишь яд – пей молоко. Или смешай микстуру из воды, меда и уксуса. Много пей. Это помогает.
Никто другой не сказал бы тебе и макового зернышка от того, что рассказала Фатима.
Мое сердце привязалось к тебе, мой цветочек, я хочу тебе счастливой судьбы.
Если еда имеет непривычный вкус – никогда не ешь! Деньги копи, не трать и только одна знай, где они лежат. Не верь никому, кроме себя! И тогда, если будет на то воля Аллаха, ты доживешь до старости!
У Жаккетты бухало колоколом сердце, и тряслись колени. Будь ее воля, она бы кинулась, куда глаза глядят, лишь бы не слышать этих советов, не идти к загадочному, наверняка страшному, шейху.
– Масрур! У тебя готово?
Масрур уныло кивнул. Было видно, что вся эта суматоха ему очень не нравится. Он поднес Жаккетте чашку с горячим дымящимся отваром и, утопив глаза в морщинах, погладил ее по голове.
– Пей! – приказала Фатима.
Жаккетта выпила очень пряную, непонятного вкуса жидкость и передернулась. Масрур откуда-то выудил кусочек тростникового сахара и засунул ей в рот.
Первым ощущением Жаккетты от выпитого было чувство, что пар валит у нее из ушей и ноздрей. Словно из кастрюль на замковой кухне.
– Я влила в твои жилы немножко любви! – довольно сказала Фатима, накрывая Жаккетту с головой очень плотным покрывалом. – Масрур, я отдам тебя на растерзание голодным крокодилам, если она увидит хоть одного мужчину до шейха!
Безмолвный Масрур, не интересуясь, где госпожа достанет в Триполи голодного крокодила, поднял Жаккетту, словно куклу, и усадил на осла, специально нанятого на этот день. Фатима села на своего.
Жаккетта, оказавшись в кромешной тьме, намертво вцепилась в луку жесткого седла. Масрур вскочил на свою лошадь, и мини-караван выехал из ворот.
Сначала Жаккеттин ослик бодро припустил вперед, оставив далеко позади и Фатиму, и Масрура. Но пыл его быстро иссяк, и он неожиданно замер посреди улицы. Жаккетта пыталась понукать его, толкать пятками. Бесполезно. Потом решила, что ей, собственно, нет резона проявлять активность. Под покрывалом ничего не видно. Куда везут – неизвестно. Так зачем дергаться? Придя к такому, истинно восточному, решению, Жаккетта решила проковырять щелку в покрывале.
Но тут подоспевшая Фатима каркнула над ухом осла:
– Ир-р-р-ра!!!
И он возобновил движение.
Увы, спокойное течение поездки продолжалось недолго. Осла не иначе как подсунул шайтан.
Караван прибыл на перекресток улиц. Масрур и Фатима благополучно свернули на нужную дорогу, но осел Жаккетты, попущением Аллаха, увидел на другой улице привлекательную ослицу. И с места в карьер припустил за ней, да так резво, что Масрур с Фатимой даже растерялись. Жаккетта, ничегошеньки не видя, тряслась в седле и думала, что вот-вот неминуемо свалится в лужу или в кучу навоза.
Первой опомнилась Фатима, хотя участь попасть на обед к крокодилу грозила Масруру. Осел мчался в направлении кучки оживленно разговаривающих торговцев, несомненно стопроцентных мужчин, в тележку одного из которых и была впряжена серошерстная красавица. Но Фатима издала боевой клич, развернула своего скакуна и пустилась вдогонку за беглецами.
Смеялись торговцы, смеялись уличные мальчишки, играющие в камешки. Фатима неслась, как армия пророка на неверных. Изнемогающий под ее тяжестью ослик из последних сил догнал блудливого собрата. Фатима решительной рукой совлекла длинноухого с пути греха и направила его по дороге, предначертанной Аллахом.
Жаккетту уже тошнило и от любовного напитка, бродящего в закоулках ее тела, и от богатого на приключения и тряску пути. Хотелось содрать с головы закрывавшее мир покрывало, спрыгнуть с набившего синяки, несмотря на подложенную подушку, седла.
Но тут сильные руки Масрура опять подняли ее и понесли. Затем опустили. Горячая ладонь Фатимы ухватила ее руку и потянула за собой. Затем с головы слетело опротивевшее покрывало, и Жаккетта прямо перед собой увидела сидящего на возвышении. мужчину.
Не очень высокий, но и не маленький. И не такой толстый, как здешние купцы. Уже приятно. Небольшая аккуратная бородка и тонкие усы обрамляют рот. Черные глаза под густыми бровями глядят невозмутимо и чуть устало. Над бровью наискосок уходит под тюрбан шрам. Простое однотонное одеяние и небольшой тюрбан не бросаются в глаза: они обозначают социальный статус их владельца, но не больше. Самое роскошное в его наряде – оружие и пояс.
Он ей приглянулся. Было это действием отвара коварной Фатимы или движением сердца – кто знает? Но Жаккетте очень захотелось понравиться именно этому человеку, может, потому, что он смотрел на нее недоверчиво, словно ожидая подвоха. Жаккетте стало обидно и за себя, и за Фатиму – зря ее, что ли, столько времени мучили, готовя в восточные женщины!
