Некоторые особо въедливые юристы при буквальном прочтении закона отметят, что согласно [?] 3 п. 2 ст. 1 ценность представляет не информация, а то, на чём она зафиксирована. Да и впрямь, ну сколько их по миру первых изданий Данте Алигьери, например? Они и без закона в музеях да частных коллекциях хранятся. А вот почему из-под его действия не были выведены информационные продукты учебного или просветительского характера, поистине загадка. Отсутствие данного положения создаёт реальную угрозу, что та же литература о сексуальном просвещении детей и подростков, благодаря бдительности депутатов и деятелей из какого-нибудь уральского родительского комитета, уже требовавшего запретить то одно то другое, никогда не дойдёт до тех, кому она предназначена, ну разве что её вручат в виде подарка у дверей загса.
Государство давно махнуло рукой на книжную отрасль, видимо, записав её в отмирающее наследие прошедших веков. Даже для обсуждения и выработки рекомендаций по применению закона не был приглашён ни один издатель. Государство, не определившись с идейными ориентирами, не стимулируя создание нужного ему информационного продукта, активно вмешивается в сферу распространения лишь из опасения, что какая-то информация может быть небезопасной для ребёнка.
А кто будет решать, что умеренно опасно, а что очень? В большинстве стран, которые мы часто называем цивилизованными, свобода получать и распространять информацию является приоритетной перед другими свободами, а механизмы, позволяющие накладывать запрет на доступ к ней, функционируют под контролем, а иногда и только по инициативе сложившихся институтов гражданского общества, при активном участии саморегулируемых отраслевых негосударственных организаций. В России правом предрешать участь информационной продукции закон наделил некие экспертные организации, аккредитуемые при исполнительном органе власти, то есть этим органом власти и отбираемые, а значит, есть все основания опасаться за объективность заключения.
Да, любой закон вводит определённые ограничения и санкции. Это суть нормотворчества. Но неоправданные ограничения всегда рождают пренебрежение ими. Запрет, не основанный на осознании его обоснованности у тех, кто его должен исполнять, не породит ничего, кроме отрицания, сопротивления, постоянных попыток его игнорирования. Так и вижу озорного школяра, шагающего мимо ярких обложек с пиратами и космическими кораблями к книжной полке, манящей заветным знаком 18+. В интернете, к которому закон оказался куда менее требователен, эта маркировка вообще лишь максимально облегчает подростку доступ к заинтересовавшему его запрещённому информационному продукту.
Учитывая современный уровень технологии и компьютерной грамотности, предлагаемые меры контрпродуктивны и просто смешны. Нужно тогда ввести запрет на телевизоры и радио в кафе, поскольку доступ к ним не контролируется и информация становится доступной всем без исключения, а заодно и на секс родителей. А вдруг ребёнок узнает, увидит, услышит? Не только каждый телевизор, каждый компьютер, надпись или рисунок на стене, но и окружающие люди являются распространителями информации. И часто небезопасной. Ни я, ни государство не в состоянии оградить от неё моего ребёнка, но я могу объяснить ему, что такое хорошо, а что такое плохо, могу научить делать правильный выбор и поддержать его в этом выборе, могу объяснить, почему именно эту книгу лучше прочитать немного повзрослев или отложить вовсе.
Позиция, на которой стоит закон, позиция на удаление, обеззараживание информационной среды, ошибочна и пагубна прежде всего для сегодняшних 0+. И не дай бог, если у выросших в стерильной среде, когда они достигнут 18+, не возникнет опасений, сомнений и внутреннего сопротивления при столкновении со злом, отсутствием логики или здравого смысла.
Тимур АЛИЕВ, юрист
Теги: закон , литература
Фальшак
За последнее десятилетие мировой рынок поддельных лекарств вырос вдвое. По данным Интерпола, ежегодно от фальшивых лекарств умирает 1 миллион человек. На российском рынке, сообщила на днях министр здравоохранения Вероника Скворцова, подделок около 1%, а вот судя по оценке, приведённой в аналитическом докладе Института государства и права РАН "Фармпиратство в России", контрафакта у нас - 12% (на сумму в $2,5 млрд.).
Если верить Скворцовой, утверждающей, что нанести вред здоровью могут только 0,01% подделок, волноваться, наверное, не о чем. А вот если правы эксперты академического института, объявить войну этому злу надо было уже давным-давно.
В этой связи хочу поделиться опытом борьбы с другим фальшаком – алкогольным. Главными ответственными в «делах подпольщиков», что водочных, что лекарственных, считаются непосредственные изготовители конечного продукта: бутылки водки, пачки но-шпы (один из рекордсменов фальсификации). Самый типичный репортаж «лихих 90-х»: накрыли подпольный цех, изъяли бочку спирта, стеклотару, пачку этикеток, «оборудование» (зачастую ванна + 2 метра трубок), «продукт отправлен на экспертизу, по результатам которой и будет квалифицировано это деяние». То есть суровые статьи применялись лишь в случае ядовитого содержимого, но чаще всего, поверьте, подпольная водка была не намного хуже, иногда даже и лучше легальной[?]
Итак, работницы, изредка организаторы подполья, задержаны, предупреждены и отпущены, партия фальшака арестована. Часто эти партии арестовывались по нескольку раз и вновь отпускались на рынок, благодаря заинтересованным людям в фуражках. После нескольких показательных давлений бульдозерами (довольно абсурдная процедура, красивая картинка для ТВ + гектар «убитой» земли) глава компании «ОСТ-Алко» нашёл системное решение: переработку «палёнки» в стеклоочистительную жидкость. Помню потрясение его германских партнёров, получивших единственный в мировой практике заказ: конвейер по скоростной РАЗукупорке стеклотары…
Что всегда терялось в сотнях протоколов и перечне улик накрытого подполья? Этикетки. В случае лекарственного фальшака – картонные пачечки, блистерные упаковки с названием фармкомбината. Вдумайтесь только в колоссальную разницу масштабов. Подпольный цех с «оборудованием» на 500 рублей и персоналом из пяти человек и поставщик этикеток – солидная типография с сотней рабочих, в которой зачастую печатаются также газеты и журналы со статьями про возрождение России.
Тогда, надо признать, алкогольный беспредел был преодолён системными мерами, и идея прижатия «подпольщиков» через типографии почти забылась. Но вот по мере налаживания жизни выросла другая проблема – лекарственного фальшака. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) определяет лекарственный фальсификат так: продукт, преднамеренно и противоправно снабжённый этикеткой, неверно указывающей подлинность препарата и/или изготовителя. Дальнейшая классификация:
препарат-пустышка (плацебо), лекарственная субстанция отсутствует вообще (чаще состоит из простого мела);
препарат-имитация , действующее вещество заменено другим, более дешёвым, как правило, менее эффективным;
изменённый препарат , действующее вещество то же, что в оригинальном препарате, однако дозировка не соблюдена;
копия препарата (наиболее распространённый вид подделки), состав, дозировка совпадают с оригинальным препаратом, однако качество действующего вещества, приобретённого, как правило, в Индии, Китае, ОАЭ или странах Восточной Европы, не может подтвердить никто, кроме самого производителя.
Как же бороться с этим злом? По мнению члена президиума РАМН Сергея Колесникова, необходим специальный «орган госконтроля, отвечающий за всю цепочку: регистрация лекарств, контроль за производством и обращением». Председатель Общественного совета по здравоохранению и социальной защите Асламбек Аслаханов предлагает «внести в УК РФ статью «Оборот недоброкачественных и фальсифицированных средств и биологически активных добавок к пище», наказание до трёх лет лишения свободы, штраф до 700 тысяч рублей. Если нарушения повлекли смерть или тяжкий вред здоровью, виновных сажать на срок от трёх до 10 лет».
Облава, обыск, экспертиза содержимого, уничтожение… В этой цепочке напрочь забыт тот самый «типограф», что помимо статей про возрождение напечатал ещё несколько тысяч штук этикеток «кристалловской водки» – не для «Кристалла».
Моё предложение гораздо дешевле, чем новый «орган госконтроля». Есть чёткий Реестр производителей. Фирма Х изготовляет водку/бисептол/но-шпу, будучи в реестре, – норма, нет – статья. Такой же реестр надо составить и для изготовителей этикеток/упаковок с аналогичной ответственностью. Их выходные данные печатаются на той же этикетке: «Но-шпа фирмы Х, коробка и этикетка фирмы Y».
