они жили, и мне не пришло ничего лучше в голову, чтобы пойти к ней на работу. Крупный магазин был у нас здесь всего лишь один, да и не очень далеко до дома, я добрался до него, как сейчас мне вспоминается где-то за час.
И вот я уже стою перед огромным серебристым ангаром, огромными белыми русскими буквами было на фасаде написано «Добро» или что-то в этом духе, я уже тогда понимал значение этого слова и мог прочитать, на парковке было почти пусто, несколько военных машин и несколько гражданских, людей пока не было видно вообще, это в общем-то и не удивительно, так как был будний день. Быстрыми шагами, потому что порядком уже замёрз, я пошёл внутрь.
За небольшим коридором начинался гипермаркет, залитые белым светом ламп стояли различные товары. Ожидаемо и внутри было пусто, туда-сюда медлительно плавали, не могу назвать их передвижение ходьбой, несколько продавцов, ни одного человека не в зелёной униформе этого магазина, то есть покупателя, пока не было видно. Похоже это сейчас главный клиент магазина — я.
В моей голове всё становилось ещё более сюрреалистичным, я впервые забрёл так далеко от дома, я собирался искать тут свою мать, продавцы постоянно пялились на меня, хотя это не удивительно, обычно субъекты, выглядящие как я приходили что-нибудь украсть, но точно не в такое мёртвое время.
Бродил по торговому залу, смотря между рядами, иногда бегал, в голове были мысли, что я уже не помню, как домой добраться, голод давал о себе знать, как бы скручивая мой желудок, как скручивают тряпку отжимая воду. Похоже эти поиски могли бы длиться до тех пор, пока я не свалился бы с ног, но тут кто-то строго прикрикнул на меня.
— Что ты здесь лазишь? — услышал я мужской голос и сразу повернулся.
В метрах пяти от меня стоял мужчина в зелёной жилетке, таких же зелёных штанах и белой рубашке, продавец, его лицо не выражало никаких эмоций он просто стоял и ждал ответа от меня.
— Ищу маму, — непринуждённо сказал я, попутно удивившись насколько без акцента это получилось.
— А когда она сюда пришла?
— Не знаю, — ответил я, — может быть утром.
— Пойдём, — сказал продавец и мотнул головой в неопределённом направлении.
Я повиновался. Через какую-нибудь минуту мы были у охранника, высокого и поджарого мужчины с лысиной, на вид ему было около лет сорока. Он начал задавать мне вопросы, я описал приметы матери как мог, оказалось, что всё что я помню так это то, что у неё коричневые волосы, какой рост, я не знал, цвет глаз не помнил. Они переглядывались думая, как такое возможно, а я удивлялся не меньше чем они. Кажется, даже, что сотрудники хотели меня просто выставить из магазина, решив, что я пришёл всё-таки что-нибудь украсть, как тут прозвучал самый полезный вопрос.
— Ладно, — на выдохе сказал охранник — как её зовут-то ты хоть помнишь? — без намёка на злость или издевательство спросил он.
— Лена, — сразу же ответил я.
— Это сужает круг, — покачал головой и с сарказмом сказал охранник, — а фамилия какая?
— Далал.
Так это эта, — выпалил продавец изрядно удивившись, а я подумал, что он заикается, — работает у нас. Твоя мама Лена Далал, немка, убирается здесь?
— Да.
— Так чего ты молчишь-то тогда, подошёл бы сразу спросил у работников, ну чего ты не подошёл-то?
Но это, в общем-то, был не вопрос, отвечать мне по крайней мере показалось не нужным.
Мы сразу отправились к следующему человеку, вроде бы именно начальнику матери, он посмотрел в свои таблицы на компьютере, новом и хорошем, монитор был большим, с одной стороны это был просто кусок чёрного стекла, прямоугольной формы, а с другой плыли данные о рабочих, такого я не видел у нас дома в Германии. Этот начальник и сообщил, что сегодня у Лены Далал выходной день и её тут и не должно было быть, говорил он как-то почти с отвращением, уж точно не хотя, точней хотел он только того, чтобы я вместе с продавцом скорее вышли из его комнаты без окон, с тёмно-серыми стенами, и стеллажами заваленными всяким барахлом для уборки.
Продавец сказал, что сегодня тут я свою маму не найду точно. Вокруг нас начинали кружить женщины в такой же зелёной форме, поглядывая, что же это за ребёнок, с которым ходит их старший сотрудник, он им конечно же рассказал, некоторые пожали плечами, так, что казалось почти ожидали меня тут увидеть. Из магазина меня никто не гнал, женщины покормили меня, как обычно консервами, но продавец тоже не та работа, чтобы позволить себе свежую еду, да её тут почти и не было, а в конце дня этот мужчина подвёз меня до дома на своей машине. То была русская машина, но новая, совсем не такая на которой везли отца, внутри всё красиво светилось, большую часть пути ей вообще никто не управлял, только уже перед моим домом, где кончилась карта, продавец всё взял в свои руки и остановился около подъезда.
Я сразу глянул с надеждой в свои окна, хотел увидеть включенный свет, но его там не оказалось, только чёрные стёкла слабо отражающие зимний закат и будто покрывающие своей чернотой детскую душу. Потом мой мозг придумал, что может быть мама уже легла спать.
— Ну она уже, наверное, дома, парень, — подпитал мужчина надежду во мне, — беги, если что, то ты заходи к нам.
— Хорошо, — ответил я уже стоя на улице и слегка надавил на дверь машины, а она закрылась.
Пока я поднимался по лестнице вспоминал этого продавца, он даже дал мне свой номер телефона, чтобы я не ходил пешком сюда, потому что как он сказал: «Погода не лётная», вообще не понял, что это значит, рассказывал мне и про Россию, и про магазин, спрашивал почему мы приехали именно сюда, а я только пожимал плечами, я последний человек, который знал, зачем нужно было ехать именно в эту морозильную камеру. Но в общем-то мне было чуть легче, что получилось с кем-то поговорить, если бы ещё и не было так страшно заходить в пустую квартиру.
В кармане своего пальто я сжимал номер телефона, только бы не потерять его, но что толку, когда звонить мне было неоткуда.
Надеясь, что дверь будет открыта я немного толкнул её, но нет, вставил ключ и повернул, вошёл домой, обуви никакой не стоит около входа, внутри мёртвая тишина, иногда только слышны шаги людей, живущих сверху и странное жужжание,
