— Выспался? — раздался знакомый грудной голос. — Пойдем на море?
Я повернул голову и увидел, что сладенькая сидит с ногами на широком подоконнике и смотрит на меня.
— Решил, тебя нет, — пробурчал, садясь. — Чего не море тащиться на ночь глядя?
— Днем я его видела. К тому же хочу искупаться. Вода теплая, но я побоялась одна: на берегу все время кто-нибудь бродит. Вдруг одежду украдут, пока плаваю? А так ты покараулишь.
Мне не слишком улыбалось топать к морю. Предпочел бы поесть и завалиться с девчонкой в койку. С другой стороны, потешно будет попугать ее в воде. Визжит она, наверное, звонко. Разозлится, опять же, а злючки мне всегда нравились. Вырываются, верещат, пытаются драться, а стоит только пощупать где надо, и весь их пыл тут же устремляется в иное русло.
— На море так на море, — кивнул я, натягивая штаны. — Только сначала перекусим.
Мордашка Малинки приняла весьма заинтересованное выражение.
— Мне нравится здешняя кухня, — поделилась, едва ли не облизываясь. — Жареный в масле осьминог, тунец… А какие персики ты принес!
— Угу. Тинин брат — рыбак, так что морские твари в «Коньке» всегда свежие. А персики здесь и на улицах растут, хотя те, что ты ела, были из сада. Сейчас схожу к хозяйке, попрошу нас накормить.
— Как спина? — ни с того, ни с сего поинтересовалась Тина, выслушав мои пожелания относительно ужина и отдав распоряжения служанке.
— Спина? — я сперва даже не понял, о чем она.
— Твоя Крапивка чуть душу из меня не вытрясла: вынь да положь ей какую-нибудь мазь от ссадин и царапин. Не думала, что она так о тебе печется.
— Да я тоже не думал, — протянул удивленно, осторожно сводя лопатки и совсем не ощущая боли. Хотя я никогда не обращал внимания на такую ерунду, и не помню, как быстро заживали раньше следы страсти. — Ты ей что-нибудь дала?
— Попробовала б я не дать! — возмущенно фыркнула женщина. — Как ты с ней управляешься? — Я неопределенно помахал в воздухе рукой. Таинственность в этом вопросе только добавит мне веса в глазах окружающих. — Девчонка не отставала, пока не получила склянку мази, которой мой конюх пользует лошадей. Я, понятное дело, не упомянула эту несущественную подробность, — Тина уставилась на меня с непередаваемым ехидством. — Как? Помогло?
— Хоть сейчас седлай, — ухмыльнулся я, женщина расхохоталась.
— Мелковат ты для меня, Перчик! Не видала, что там у тебя в штанах, но я люблю, когда мужик меня еще и помять может.
Появление служанки с подносом положило конец нашей милой беседе.
Когда мы с Малинкой закончили трапезничать, солнце село, и в черноте за окном вспыхивали огоньки светляков.
— Все еще хочешь идти купаться? — без особой надежды спросил я.
— Конечно! Я каждую ночь смотрела из окна на город и мечтала оказаться на улице…
Хвала небесам, голова у сладенькой не совсем пустая, хватило ума не шляться после заката по припортовым закоулкам. Я-то Град неплохо знаю и легко могу пройти от «Конька» до одной тихой бухточки на берегу, никого не встретив по пути. Луна сегодня висит над крышами чуть ли не половиной каравая, так что ни фонарь, ни факел не понадобятся. Да и не люблю я с огнем ночью шататься, только грабителей привлекать. Живо слетятся, как ночные мотыльки…
— …Знаешь, какая тоска сидеть изо дня в день у окна, видеть перед собой целый мир, бескрайнее небо, и не иметь возможности отойти от замка на каких-нибудь жалких пару лиг… Мне все это дома надоело, а тут ты запрещаешь…
Покуда я предавался размышлениям, Малинка, видно, жаловалась на нелегкую долю богатенькой дочки родовитого папаши.
— Взяла бы и сбежала, коли так охота мир повидать. И чего теперь назад рвешься?
Противно это нытье слушать. Ах, я бедная, заперли в каменных стенах… А свалилась нечаянная свобода, и не знает, что с ней делать, норовит поскорей в клетку вернуться.
— Ты не понимаешь. Я должна…
— Где уж мне понять. Я даже читать не умею, про геограхфии всякие и вовсе молчу.
— Чего ты злишься, Перчик? — девчонка смотрела недоуменно.
Я задумался и подивился про себя собственному раздражению. Какое мне дело до малинкиных терзаний? У нас сделка, для меня весьма выгодная и приятная. Через несколько недель навсегда распрощаюсь со сладенькой и отправлюсь своей дорогой. За это время, кстати, девчонка наверняка успеет изрядно надоесть даже в постели.
Непременно загляну на обратном пути к Магнолии, даже если она к тому времени найдет себе мужа… Многие мужики предпочитают женщин одного типа: белокурых и голубоглазых, к примеру, или, наоброт, черноволосых, смуглых, с глазами, как у лани. А мне всегда нравились разные. Сегодня рыженькая, завтра русая, послезавтра еще какая-нибудь. Лишь бы хорошенькая и любящая в постели покувыркаться, а девчонка, молодица или баба в соку, худышка-толстушка — дело десятое.
Малинка, не получив немедленного ответа на вопрос, не стала переспрашивать, надулась, по-детски выпятив нижнюю губку. Размышляя, я рассеянно следил, как она отдирает с веточек и рвет на мелкие кусочки темно-лиловые ароматные листья базилика. А только что с удовольствием лопала их, и с рыбой, и с сыром.
— Я не злюсь, — наконец выдавил из себя, окончательно выйдя из задумчивости. — Ты не тому душу стала изливать. Мне тебя не понять. И потом, чего плакаться? Сказал же, сходим на море, раз так хочешь. С едой закончила?
— Закончила! А на море могу и не ходить. Отправляйся к своей вдовушке, не смею задерживать! Но если по-прежнему собираешься меня сопровождать, придется с ней на какое-то время расстаться, причем скоро. Лучше завтра или послезавтра, я дорожу временем.
Я с трудом сдержался, чтобы не заржать. Баба она баба и есть, хоть белой кости, хоть серой. Наверное, даже чарам небесным ревность не чужда. Повезло мне, что утром по морде не получил.
— Линочка, какая муха тебя укусила? С утра все было нормально…
— Тогда я не знала, какая она раскрасавица, да еще и богатая сверх меры!
Та-а-ак… Наверняка Тина, змеюка, напела, когда Малинка у нее мазь требовала. Тьфу, иногда хочется сбежать куда подальше, где женская нога не ступала…
— Ну, ты ведь тоже не бедная и вовсе не уродливая…
Малинка набрала полную грудь воздуха, видно, собираясь поведать мне много интересного, но вдруг осеклась и так ничего и не сказала.
Я со вздохом собрал на поднос грязную посуду, встал и вынес за дверь, чтобы служанка могла забрать.
— Так идем или нет? — спросил, вернувшись в комнату.
— Идем. И… прости. Я вела себя глупо.
Смотрит нормально, едва ли не ласково, никакого надрыва. Ну что за девчонка? То кажется, знаю, как себя с ней вести, и тут же она что-нибудь выкидывает… Не, такая быстро не надоест. И мне плевать, что она не раскрасавица, как Магнолия. Один ее веснущатый носик стоит больше, чем вся кукольная прелесть вдовушки…
